Он протянул мне свою руку. Я, не задумываясь, протянула ему свою, словно для рукопожатия, но, к моему удивлению, Лео притянул меня к себе и обнял.

— Спасибо, Молли, за все спасибо, — прошептал он, дыша мне в волосы.

В его голосе звучала такая искренность, что я, признаюсь, опешила. Не то чтобы Лео был неблагодарным человеком, просто он не из тех, кто демонстрирует свои чувства окружающим. Теплота его тона выдавала в нем уязвимость. Его голос дрожал, словно Лео находился на грани… Нет, не так. Лео не может очутиться на грани, особенно если дело идет о благодарности.

Я тоже его обняла. Было удивительно приятно вновь чувствовать его руки на своем теле. Я жадно упивалась моментом. Я хотела остаться здесь, сохраняя мир, царящий сейчас между нами. Секунду я забавлялась мыслью, что будет, если Лео никогда не вспомнит забытые им годы, если он навсегда останется заботливым, приветливым и дружелюбным.

Но я не позволила этой мысли задержаться в моей голове дольше секунды. Я мягко высвободилась из его объятий, но, прежде чем уйти, нежно чмокнула его в поросшую колючей щетиной щеку.

***

Я позвонила Брэду Норсу по дороге домой. Я откладывала этот звонок столько, сколько было возможно, но дальше уже тянуть было нельзя. Я подняла стекло приватности, отгораживающее заднее сиденье от водителя, и набрала дрожащими пальцами номер.

— Молли! Что с Лео?

Брэд был тем, кто больше всего подходил под определение лучшего друга Лео. Они всегда путешествовали вместе. Брэд фотографировал, а Лео писал. За минувшие годы мы сдружились. Пенни, жена Брэда, была одной из немногих, кто понимал, что значит быть замужем за человеком, чья работа связана с постоянным риском.

Я не разговаривала с Брэдом со времени несчастного случая с Лео. Мне не хотелось с ним разговаривать, так как я подозревала, что он знает правду о нас с мужем. Не хотелось мне нарваться на осуждение. Брэд мне нравился, но он был из тех людей, кто занимает чью-то определенную сторону, а я заранее знала, чью сторону он займет.

— У него дела идут неплохо, Брэд, совсем неплохо. Он почти пришел в себя, только ноги пока плохо его слушаются, а еще Лео меня почти забыл.

Я смущенно засмеялась.

— Да, Анна мне уже рассказала. Как он держится?

— Учитывая обстоятельства, совсем неплохо, вот только потеря памяти создает некоторые трудности.

— Держу пари, так оно и есть.

— Я не знаю, что он рассказывал тебе до несчастного случая. Я знаю, как вы близки… — неловко начала я.

Я вдруг подумала, что мне следует обговорить это лично с Брэдом. Так я смогу видеть его реакцию.

Брэд, конечно, будет защищать Лео, что не удивительно, и разговор легким не получится.

— О чем Лео мне рассказывал? — спросил он слегка напряженным голосом.

Я стряхнула воображаемую пушинку со своей юбки, стараясь придумать, что бы сказать. Тишина затягивалась. Потом Брэд слегка расслабился.

— Ну, было видно, что между вами не все в порядке. Ты об этом?

— Да, — прошептала я.

Не все в порядке? Лео, по-видимому, ничего ему не рассказал.

— Ты знаешь Лео лучше меня, Молли. Он не из тех, кто сидит и описывает, что думает и чувствует… Ну да, я знал, что между вами существуют трения… Я помню тот чертов ужин с вами, ребята, как раз накануне рождения Квин… Лео постоянно брюзжал, как муха в осень, и был каким-то расстроенным…

— Расстроенным?

Чудесно! Теперь я и в аварии виновата?

— Если начистоту, Молли, мы должны были бы сматываться оттуда на следующий день после прилета… Господи! Нам вообще не должны были разрешать туда ехать! Ты, так я понимаю, была против этой его командировки? Лео был решительно настроен, хотел все чего-то добиться, хотя там было чертовски опасно. Мне показалось, что он делает это из чистого упрямства.

— Мне, конечно, не хотелось, чтобы он ехал, — призналась я. — И тебе, Брэд, тоже не стоило.

— Каждая моя последующая безумная командировка в охваченную войной страну могла стать последней. После первого его ранения я… — Брэд вздохнул. — Мне уже по горло надоело играть в героев… Понимаешь? Ладно, я так понимаю, что героические деньки Лео остались для него в прошлом.

— Нет, — не задумываясь, возразила я, — не в прошлом. Лео живет ради этого… А еще он понятия не имеет, что у нас были какие-то разногласия. Не уверена, поступаю ли я правильно, но Лео нужно многое вспомнить. Я не хочу перегружать его память лишним.

— Думаешь, память вернется?

— Лео уже кое-что вспомнил. Врачи уверены, что со временем память к нему вернется полностью.

— Он поймет, Молли, оценит то, что, оградив его сознание от всего несущественного, ты помогла ему сосредоточиться на собственном выздоровлении. Ты поэтому мне позвонила? Ты не хочешь, чтобы я ему что-нибудь рассказывал?

— Пожалуйста, не надо… пока…

— Хорошо.

— Ты приедешь завтра навестить Лео?

— Да. Что ему привезти?

— У тебя остались его вещи?

— Возвращаться к машине за вещами времени не было, но я заехал в лагерь перед возвращением и прихватил все, что там нашел.

— Замечательно. У тебя есть фото, чтобы ему показать?

— Есть ли у меня фотографии? — Брэд притворился рассерженным. — Конечно, у меня есть снимки. У меня есть даже фотографии глубокой раны в его черепе, если Лео захочет на нее взглянуть.

— Лучше будет пока оставить их дома.

Когда мы подъехали к дому Лео, я закончила разговор. Днем Тобиас заполнил холодильник продуктами, проветрил помещения и оставил собачью дверцу с черного хода открытой. Последнее обстоятельство стало очевидным еще прежде, чем я успела отпереть входную дверь. Я услышала Люсьена за дверью: пес вилял хвостом, ритмично шлепая им по половицам. Когда я распахнула дверь, комочек абрикосового цвета шерсти был тут как тут. Я присела, а он прыгнул мне в объятия.

— Я по тебе тоже соскучилась.

Лео всегда посмеивался надо мной из-за того, что я разговариваю с Люсьеном, но я поймала мужа за тем же занятием, когда он думал, что я его не слышу. Люсьен захотел лизнуть меня в лицо, но я вовремя отвернулась. Он был слишком велик, чтобы считаться комнатной собачкой, но постоянно норовил в нее поиграть. Впрочем, пусть вес и жар его тела не прибавляли удобства в общении, но эмоционально с ним было очень приятно. Песик повидал больше моих слез, чем довелось увидеть кому-нибудь из окружающих, но он всегда знал, как меня успокоить. Он уперся лапами мне в грудь и прижался ухом к моей голове. Я обвила его руками и расплакалась.

Я испытала облегчение от осознания того, что я вернулась в этот дом, в мой дом, который больше уже не мой, но при этом, вылетая из Рима, я хотела остановиться именно здесь. Я пыталась убедить себя, что лишь хочу повидать Люсьена, и, когда его носик уперся в мою шею, я почти в это поверила.

Я взобралась по ступенькам наверх и растянулась на кровати, полностью одетая. Люсьен пристроился сбоку. Я свернулась на подушке Лео и глубоко вдохнула ее запах. Я думала о муже. Я полностью погрузилась в создавшуюся у нас сейчас ситуацию, но при этом меня охватило необъяснимое чувство паники, когда я размышляла, что может случиться в ближайшие несколько недель или, не дай бог, месяцев.

Мне еще предстояло разобраться с собственной жизнью, излечить саму себя, я еще планировала так много сделать. У меня не было ни времени, ни конкретных мыслей, как вести Лео к выздоровлению, поддерживая на каждом шагу… При этом бросить его в беде я тоже не могла. Я ему сейчас нужна. Но смогу ли я долго-долго брести с ним по дороге памяти? Меня страшила одна лишь мысль о таком. Слишком рано! Слишком свежи мои раны! Я еще слишком на него зла и при этом очень уязвима. А что будет, если он так и не вылечится?

Последняя мысль охладила мою жалось к самой себе. Я сделала несколько глубоких вдохов. Мое положение — непростое, но его — намного хуже. Ему гораздо страшнее и неудобнее, но быть рядом с Лео — наименьшее, что я могу для него сделать.

Глава десятая Лео