— Ради Бога, зачем бросаться в крайности?

Улыбка была сладкая и нежная, как солнце. Когда он так улыбался, даже пожухлая сорная трава расцветала яркими цветами. То же могли сделать его руки, под их защитой измученный мозг успокаивался.

— Я хочу ехать с вами! — выпалила она. — Я поеду туда, куда вы только скажете, Вариан. Сегодня я подумала, что вы меня оставите. Я решила, что вы уйдете из моей жизни навсегда и, хуже того, мы разойдемся с непониманием, злостью и ложью. А вместо этого вы были терпеливы, вы помогли мне снять тяжесть с души. Сейчас ее наполняет благодарность. Это всего лишь слова, но я докажу их правдивость. Только подождите, и вы увидите. — Она сглотнула. — Неудивительно, что все женщины вас любят.

Вариан посмотрел на нее как-то странно, его прекрасные серые глаза опять наполнились тенями, как дымом. Потом он подхватил ее и поставил перед собой.

— Знаешь, я не большой мастер противоборствовать искушению. Иди спать, пока безбрежная доброта и благородство не оказались для меня слишком тяжелой ношей. .

Эсме предпочла бы остаться у него на коленях. Во время их путешествия он ее целовал и ласкал из вожделения. Однажды он даже держал ее в руках почти голую и зажег в ней пламя. Но никогда еще он не проявлял к ней симпатии, не обращался прямо к сердцу. Прежде ей не приходилось чувствовать такой близости к нему. Она хотела быть к нему так близко, как только возможно.

Но она обещала быть хорошей, не так ли? Он велел ей идти спать, и она пойдет.

— Где вы хотите, чтобы я спала? Он засмеялся:

— Где я хочу — не вопрос. Иди-ка ты в комнату к Персивалю. Петро ушел к приятелям, он напьется до отупения, и завтра мы найдем его где-нибудь под забором. — Он посмотрел на софу и скривил губы. — Я буду спать здесь. Это в сто раз лучше того, к чему я уже начал привыкать. — Я принесу вам одеяла, — с готовностью сказала Эсме.

— Спасибо, мне и так тепло. Меня будут разогревать мысли, черт бы их побрал. Спокойной ночи, маленькая воительница.

Она бегло поцеловала его в щеку и тут же отпрянула, чтобы не почувствовать искушения.

— Naten e mire, Varian Shenjt Gjergf, — прошептала она. «Я люблю вас», — добавило благодарное сердце.

Через два часа Эсме кралась по тихому, темному гарему.

Когда она пришла в спальню, Персиваль крепко спал. Она сидела на верху лестницы, прислушиваясь, пока не стихла беспокойная возня внизу и легкое посапывание не сказало ей, что Вариан сдался.

Тогда она вылезла через окно, прошла по галерее и поспешила в гарем. Сонный страж при входе пропустил ее без вопросов. Но когда она подошла к маленькому проему, ведущему в коридор, который был ей нужен, — Джейсон его описывал, — могильный холм тряпок, дремавший у порога, встрепенулся и со свистящим шепотом преградил дорогу.

— За мной послал Али, — прошипела она в ответ. — Лучше пропусти меня, а то завтра обе твои головы доставят его величеству на подносе.

— Я не получал таких указаний, — сказал евнух. — Откуда мне знать, может, ты замышляешь убийство?

— Я, дочь Рыжего Льва? Даже если бы я пошла на такое злодейство, где у меня оружие? Думаешь, я проглотила меч и отрыгну его, когда понадобится? Разве под этим тонким платьем можно спрятать оружие? — С раздраженным вздохом она предложила ему раздеть ее догола, если он ей не верит, но посоветовала делать это быстро, потому что Али — не самый терпеливый из мужчин.

Как она и ожидала, евнух смирил свой гонор. Спрятанное оружие он поискал, похлопывая ее по бокам, поворчал для порядка и пропустил. Естественно. С чего визирю опасаться тощей девчонки?

Оставалось молиться, чтобы Али был в своей комнате и еще не заснул. Было чуть за полночь, а он зачастую не спал до утра: или стращал своих советников, или развлекался с симпатичными образчиками обоего пола. В последнем случае Эсме надеялась на то, что сегодня он выбрал женщину. Она понятия не имела, каким образом мужчины услаждают друг друга, и в данный момент не стремилась узнать. Ей нужно было иметь ясную голову, а не отвлекаться на новые формы безнравственности.

Щедрое провидение дало ей отсрочку, и она использует ее благородно. Она отомстит, но на этот раз так, что ее одобрил бы сам Джейсон, потому что она исполнит его героическую миссию. Даже Персиваль будет ею гордиться и очень обрадуется, когда узнает, что его секрет сработал на пользу делу. Сработает. Она знала, что нужно делать, и не боялась. Она дочь Рыжего Льва, и, перед тем как навсегда уехать из своей страны, она ее спасет.

Конечно, сначала Али ей не поверит, но он слишком мудр, чтобы полностью отвергнуть ее обвинения. Он проведет расследование, и его шпионы выявят правду. Очень скоро Исмал окажется в руках искусных палачей. Он умрет ужасной смертью, как того и заслуживает, но ее руки не будут обагрены кровью. В это время она будет далеко отсюда, возможно, одинокая и нежеланная, но с чистой совестью. В Албании ее даже могут объявить героиней, и ей этого будет достаточно, сказала себе Эсме. Этого — и еще удовлетворения от медленной, мучительной смерти Исмала.

Эти приятные мысли занимали ее на пути к личным покоям Али. Перед дверью она остановилась, размышляя, постучать или прокрасться потихоньку, и тут услышала голос Исмала, как всегда, сладкий и медоточивый. Охнув, Эсме опустилась на холодный пол и стала ждать. Она надеялась, что он не пробудет там всю ночь.

— Мне бы следовало придержать язык, чтобы не вызвать вашего неудовольствия, — говорил Исмал. — Но даже если вы меня за это убьете, я должен высказать вам, что лежит у меня на сердце. Моя любовь к вам слишком велика, чтобы я поступил иначе.

Али хохотнул:

— Я вижу, от красоты английского лорда у тебя протухли мозги, мой маленький кузен. Девушка должна уехать. Ей давно следовало уехать со своим сводным братом. Сейчас не время дразнить британцев. Они и так злятся на резню, которую я устроил этим подлым патриотам, и готовы причинить мне неприятности еще и в связи с сулиотами. Нужно время, чтобы они успокоились. Я хочу, чтобы наши гости попали под опеку Британии, прежде чем начнутся переговоры.

— Они вообще не пойдут на переговоры, если вы дадите девушке возможность заранее отравить им мозги. Вы видите, как она оскорбляет лорда и его короля. Пошлите ее в изгнание к людям, которых она ненавидит, выставьте ее на их презрение — и тогда уже вы станете ее врагом.

— Да, это было бы ужасно, — ответил Али. — Я прямо весь дрожу при мысли о ее недовольстве. Интересно, что такого страшного она сделает? Заплачет? Обругает меня? Топнет ножкой? Спаси Аллах! Мир содрогнется от ярости этой девочки! — Он разразился смехом.

Эсме скорчилась на полу.

— Возможно, она имеет целью месть. — Голос Исмала ни на йоту не выдавал раздражения. — Она знает, как вы хотите получить английскую артиллерию и советников. Она также сознает, что более либеральные из англичан будут настраивать свое правительство против вас. Она может им помочь, и они с радостью ею воспользуются. Ей будет нетрудно вопреки истине представить вас угрозой для цивилизации, еще большей, чем корсиканец Бонапарт.

Эсме вытаращила глаза. Она никогда не доверяла Исмалу. Не сомневалась в его виновности. И все-таки не могла поверить, что он произнес такую гадость или что Али останется спокойным, выслушивая предостережения этой змеи.

Но разве это не та угроза, к которой Али всегда готов прислушаться? Он все время воображает, что его преследуют. Он признает месть. Он сам мастер мстить — никогда не забывает обид и может полстолетия дожидаться расправы. Черт, а ведь Исмал знает, что делает; он играет на слабостях визиря, как на струнах своей кифары.

В тишине Али разразился хохотом. Как видно, на нем не так просто играть. Эсме расслабилась.

— Знаешь, Исмал, ты сегодня меня повеселил. — Али поперхнулся. — Если бы я не знал, что ты трезвенник, то счел бы тебя пьяным. Ты просто слеп. Допускаю, она не хочет уезжать, но мстить? Ты забыл о красивом английском жеребце. Неужели ты думаешь, что он не стер из ее головы все горести?