Орёл внимательно следил за тем, как эти странные люди постепенно собирались на площади. Они зачем-то целовали друг друга при встрече или недолго держались за руки, как будто совершали какой-то обряд, а говорили громко и возбужденно. Рассматривали и даже трогали все вокруг, от каменной кладки и дверей домов до украшений и одежды друг друга, восхищаясь увиденным. Они были одеты как стронгильцы, но вели себя как любопытные чужаки, пробудив любопытство даже в бесстрастном птичьем сознании.
Наконец все двенадцать человек встали в круг, взялись за руки, и начали по очереди произносить фразы из тяжелых чеканных слов, похожих на заклинание, которые эхом разносились по расходящимся от площади лучами улицам.
Это была «Клятва Двенадцати» – символический договор, заключенный меду историками, в котором отражались основные принципы их необычного сообщества.
Хранить, ценить, беречь, не тратить его втуне,
Быть вовремя лишь там, где должно тебе быть,
Не упускать его, ведь лишь оно рассудит
Сегодня или завтра, нам умереть иль жить.
Выигрывать, копить, ведь им одним богаты,
Слагать в часы и дни, декады и века.
Знать ему счет, но и дарить, не требуя расплаты,
Тогда не обмелеет впредь кипучая река.
Хоть вспять не повернуть, пытаться будем вечно,
Стать тем мостом, что чрез него поможет перейти,
И верить, что оно карает, но и лечит.
Ведь нет иного как у нас, у времени пути.
В завершении говоривший последним двенадцатый член круга, Верховный Магистр Виктор Даль, громко произнёс ещё два слова: «Время пришло», после чего круг разомкнулся, а сам он вышел в его центр.
– Приветствую вас в этом времени, коллеги, или лучше сказать, соратники. Каждый год мы собираемся вместе, чтобы решить, кто будет возглавлять Гильдию еще 365 дней следующего оборота нашей планеты вокруг Солнца. В этот раз мы особенно далеки от свей временно́й константы, и многие задаются вопросом, почему именно здесь и сейчас? Что ж, я буду с вами честен и прямолинеен, хотя не каждый из вас готов ответить мне тем же. Я хочу, чтобы наше с вами дело заняло в мире то место, которое ему отведено по праву.
Взгляд Виктора холодной тенью скользнул по кругу освещенных неровным светом факелов лиц совершенно чужих ему людей: рабочий с натруженными руками, слуга, оставшийся до самой смерти верным хозяевам, старая немощная женщина с белыми, как покрывающий все вокруг пепел, волосами и другие тела, волею судеб ставшие временным пристанищем для тех, кого он знал как Магистров гильдии историков.
– Мы все избраны для высшей цели, – продолжал Даль, и голос его креп, наливаясь властной силой, – наделены особым ни с чем несравнимым даром, возможностью видеть временные узлы и использовать их во благо. Мы знаем, что действия и решения даже одного человека могут изменить Историю, но также мы знаем, что История и сама – дама со строгим и подчас тяжелым характером, которая умеет гнуть свою линию.
Все вы видите, что мир в нашем времени движется к своему концу, к закату человеческой цивилизации – слишком много совершено ошибок в прошлом. Я не буду спрашивать вас, – хотя обвиняющий взгляд говорящего уперся в саркастичную физиономию О’Доннала, – как вы, нет, как мы смогли допустить, что от катастрофы планетарного масштаба нас ежедневно отделяет лишь одно нажатие красной кнопки каким-нибудь нервным политиканом, одно невнимательное движение микробиолога в секретной правительственной лаборатории или формирование одной климатической аномалии, способной запустить каскад разрушительных катаклизмов?! Но я хочу спросить вас вот о чем…
Тут новый подземный толчок заставил землю под их ногами содрогнуться, а тяжелый, давящий гул, исходивший из-под нее почти незаметным фоном, усилился и прорвался глубокими рокочущими звуками, доносящимися со стороны возвышающегося в кальдере вулкана.
Все невольно повернули головы, с тревогой всматриваясь в сомкнувшуюся вокруг громыхающего гиганта темноту, на секунду озарившуюся вспышкой кроваво красного пламени.
– Как видите, даже у нас с вами иногда нет времени на многословные рассуждения, – с недоброй усмешкой продолжил Даль.
– Да, я бы не назвала выбранный момент особенно удачным для подобных громких речей, – проскрипела седовласая старуха.
– Напротив, фру Лундквист, я считаю его по-настоящему своевременным. Думаю, вы поймете почему. Итак, по традиции я предлагаю на голосование несколько вопросов. Первый – о бессрочном продлении моего главенства в Узком Кругу Совета. Второй – об упразднении подчиненных ему Среднего и Большого Советов и передаче всех их полномочий Двенадцати. Третий – об отмене моратория на вмешательства во временной поток.
По кругу прокатились возмущенные возгласы и даже смешки.
– Это какая-то шутка, Виктор? – растерянно спросил профессор Бэлл, по привычке близоруко щурясь и нервно поправляя несуществующие очки, хотя его глаза прекрасно видели и лицо Даля, и то, что он совершенно не собирался их насмешить.
– Не зарывайтесь, юноша, вы не можете не понимать, что никто не поддержит таких абсурдных решений, – отрезал О’Доннал с нескрываемым раздражением, остальные ограничились одобрительным поддакиванием.
Однако, не смотря на столь явное противодействие, Виктор Даль лишь спокойно разглядывал оппонентов с выражением легкого, но вполне ожидаемого разочарования, как хищник взирает на упорно не желающую испускать дух жертву.
Несколько долгих напряженных секунд все молчали, с изумлением переглядываясь и не зная, что говорить дальше. Даже Вера, его жена, кажется, была удивлена услышанным. Наконец невозмутимая фру Лундквист, облик которой в этом времени не сильно отличался от её настоящего – образа железной несгибаемой старушки, пережившей пару-тройку войн и значительно больше мужей, высказала общее опасение:
– Но у Главы Гильдии, видимо, припасен козырь в рукаве, раз он считает возможным выносить на обсуждение столь радикальные предложения?
– Скажем так, я, как разумный человек, и был вынужден подстраховаться.
– Полагаю, не без помощи в нашей изначальной константе, поскольку сейчас я уже не могу нащупать путь назад к своему телу, а значит моя реальная рука уже не сжимает любезно предоставленный вами для перемещения артефакт, – бесстрастно констатировала проницательная дама.
«Да как ты посмел!?» – вырвалось у мужчины справа от говорившей, который, наверное, также попробовал совершить обратный переход и не смог. Остальные тоже замешкались, некоторые ненадолго закрывали глаза, пытаясь прыгнуть во времени, но они лишь на собственном опыте убеждались в страшной догадке фру Лундквист.
– Дорогая Кларисса, вы беспощадно разрушили всю мою интригу. Что ж, так, наверное, будет быстрее и проще. Дело в том, что ваши тела в нашей константе были помещены во временны́е капсулы из которых и в которые, как вам известно, хронопрыжки невозможны.
Если вы примите верное решение, мои ассистенты вложат необходимые артефакты в ваши руки, и вы сможете беспрепятственно вернуться к наслаждению курортными радостями на Санторини XXI века.
– А если мы не поддержим ваши, так сказать, далеко идущие планы? – спросил кто-то из еще не вполне пришедших в себя магистров.
– В таком случае, вы останетесь здесь. Есть даже шанс, что за эти несколько часов до извержения, сила которого была… то есть будет эквивалентна примерно сорока сброшенным в одну точку атомным бомбам, вы сможете найти артефакты, способные перенести вас в недавнее прошлое острова. А, если повезет, потом доберетесь и до Египта или древних государств Месопотамии. Да и в Микенах или каком-нибудь Пилосе, например, ближайшие пару веков будет довольно неплохо, но это уж, конечно, дело вкуса…
Не выдержав издевательства, магистр Луччиано Этторе ринулся было в сторону Главы Гильдии, осыпая его забористыми итальянскими ругательствами, включающими емкие характеристики самого Верховного Магистра, а также упоминания многочисленных поколений его потомков и грозящей им неминуемой кары, но перед ним выросла молчаливая мускулистая громада другого участника совета.
