Луи-Лазар Ош был человек большого роста, мускулистый, с открытым, искренним лицом. Неутомимый любовник, он очень нравился женщинам.
За несколько дней до своего заключения он женился на шестнадцатилетней девушке по имени Аделаида, которую называл «своим небесным ангелом». От нее его буквально силой оторвали через неделю после начала их медового месяца.
В тюрьме он встретил Розу, и она стала его утешительницей. Двадцать шесть дней они почти безотлучно провели в холодной камере. Любил генерал и поесть. «Ничего нет лучше, чем хороший, сытный обед, если ты голоден… Да здравствует республика!» – восклицал он, жадно поглощая заказанный на свои деньги обед Гаргантюа.
К обоюдному сожалению, их любовный тюремный роман прервали в самом разгаре, так как генерала перевели в другую тюрьму, еще более мрачную, – Консьержери.
Мадам де Богарне пришлось искать себе нового утешителя, и им стал знаменитый пивовар Сантер, толстый и круглый, как пивной бочонок. Этот балагур и весельчак бахвалился тем, что лично привел Людовика XVI на эшафот, и когда тот решил обратиться к собравшимся на его казнь парижанам с последней речью, отдал приказ барабанщикам бить дробь, чтобы заглушить его слова. Он поклонялся одному богу – кружке пива и проявлял свои боевые качества только в постели, а не на поле брани и, как говорят, находясь в Западной армии в Вандее, трусливо бежал при первой же стычке с шуанами.
Головы теперь слетали с плеч, как перезревшие груши на сильном ветру. Наступил термидор – 20 июля. Великий террор в стране достиг своего апогея.
Через пару дней в тюрьме появился пристав революционного трибунала. Он зачитал список 49 узников, которых переводили в Консьержери. Все сразу поняли: им вынесен смертный приговор. Оттуда, из этой страшной тюрьмы, мало кто выходил живым. Среди них оказался и генерал де Богарне. Направляясь к выходу, он передал своей последней любви, Дельфине де Кюстин, арабский талисман, вправленный в кольцо, с которым он никогда не расставался, но который так и не принес ему счастья.
Через день, 23 июля (5 термидора) – революции некогда, гильотина не может зря простаивать, – Богарне спокойно взошел на эшафот. Он не сумел выжить в этой кровавой вакханалии, но смог умереть с честью. Проживи он еще четыре дня, и он оказался бы на свободе, а мадам Богарне никогда не стала бы императрицей Жозефиной.
Девятого произошел термидорианский переворот, положивший конец этому безумному террору. Вот что рассказывает об этих печальных событиях сама Жозефина в своих «Исторических секретных мемуарах императрицы», вышедших в свет уже после ее смерти, в 1820 году в Париже:
«Приход каждой новой зари возвещал нам о событиях, произошедших накануне. Утро проходило в мучительных раздумьях над нашей дальнейшей судьбой. В полдень мы наспех просматривали газеты, которые напоминали собой скорее архивы моргов. Там увидала я и имя своего казненного мужа. Я лишилась чувств, и меня с трудом привели в себя… “Ах, оставьте меня в покое, дайте мне умереть, – взмолилась я. – Только в могиле ждет меня успокоение, и мои несчастные дети погибнут, как погиб их отец в беспощадной борьбе добродетели с преступлением”».
На следующий день мне вручили обвинительное заключение. Все поплыло у меня перед глазами, и я не могла прочитать ни строчки. Все кругом молчали, и мне действовала на нервы эта зловещая тишина. Вскоре на эшафот повезут очередную группу заключенных вместе со мной. Громко выкрикивают мою фамилию. Меня под руки выводят графиня Орм и герцогиня Р. Ноги меня не слушаются. Бешено колотится сердце.
Агенты кровавой тирании молча уставились на меня. Один из них вдруг вытаращил на меня глаза, кажется, узнал меня. Это был отец моей молочной сестры Люсетты с Мартиники. Он незаметно вычеркнул мое имя из списка. Там было полно других имен, и на это никто не обратил внимания.
Осужденных увели, а те, кто остался, дрожа всем телом, начали горько причитать, со стоном оплакивать свою судьбу. Вдруг из ноющей толпы выбежала герцогиня К. (я имела неосторожность рассказать ей о том, что нагадала мне мулатка Элиама с Мартиники) и громко закричала: “Ну чего вы вопите, чего головы повесили? Рано думать о смерти. Нам с вами нечего бояться, ибо здесь вместе с нами – будущая королева Франции… Ей предсказано, что она займет французский трон, а разве может такое великое предсказание исполниться здесь, в этой грязной и вонючей тюрьме? Нет, только в другом, достойном месте, в нормальной обстановке, на свободе. Ничего не бойтесь! Пока она с нами – нам ничего не угрожает!” Ее слова поразили всех, особенно тюремщиков, которые с вытянутыми лицами уставились на меня, держа в руках кастрюльки с нашим жиденьким обедом».
В тюрьме Карм мадам Богарне подружилась с красивой огненно-рыжей испанкой по имени Тереза Кабаррус, которая своими чарами и темпераментом свела с ума не одного мужчину.
Она никогда не унывала, и через два дня после казни Александра Богарне передала своему любовнику, депутату Тальену, одному из организаторов термидорианского переворота, записку, над которой потешались все парижские журналисты: «Только что из моей камеры вышел начальник тюрьмы. Он сообщил, что завтра я предстану перед Божьим судом, то есть взойду на эшафот. Но что в таком случае прикажете делать с моим сновидением? Сегодня ночью я видела во сне, что Робеспьера больше нет, а двери нашей тюрьмы распахнуты настежь. Из-за вашей беспримерной трусости скоро во Франции не останется ни одного отважного мужчины, способного превратить мой сон в явь».
А еще через несколько дней произошло обрадовавшее всех узников событие.
Через решетки окон они увидели на улице какую-то странную женщину в черном платье.
Она стала трясти юбкой, потом, подняв камень, завернула его в подол, потрясла. Потом начала скакать и прыгать, словно от великой радости. Остановившись, провела по горлу рукой, словно ножом или кинжалом, принялась хлопать в ладоши. «Что бы означал этот ребус?» – удивлялись женщины.
Наконец одна, наиболее сообразительная, догадалась:
– Посмотрите – она теребит платье (по-французски «robe» – роб), вложила в юбку камень (по-французски «pierre» – пьер). Сложим два слова и получаем – роб-пьер. Робеспьер!
– Значит, что-то случилось с Робеспьером, – сразу догадались все остальные. – Ну а что? Может, нож гильотины погулял и по его горлу?
На самом доле Максимильен Робеспьер, этот кровавый палач революции, был казнен термидорианцами.
Через неделю, 4 августа, из тюрьмы выпустили испанку, которая, по-видимому, своим вещим сном сильно озадачила своего могущественного любовника-депутата. Ее в результате окрестили Нотр-Дам-Термидор (Наша Богородица Термидор), и она тут же из тюрьмы по просьбе Розы поехала домой к своей новой подруге, чтобы успокоить ее детей – Эжена и Гортензию.
11 термидора (6 августа) вечером в коридоре возле камеры Розы раздался громкий крик надсмотрщика: «Вдова Богарне, на выход! Вы свободны!» Все вокруг захлопали в ладоши. Наконец-то будущая королева Франции вернется к своим детям, любовнику и продолжит свой путь к трону.
От счастья мадам Богарне потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то не знала, кого же ей благодарить за обретенную свободу. Оказывается, определенным стимулом термидорианского переворота 27–28 июля 1794 года, осуществленного депутатами Конвента Ж. Фуше, Ж. Тальеном и П. Баррасом, стали горькие упреки Терезы в письме к своему нерешительному любовнику; подобно пикадору на корриде, эта испанка раздразнила быка, вызвала у него злость вместе с приливом мужества, и ее Жорж выступил в Конвенте против кровавых деяний «Неподкупного». Подоспевшие ему на помощь его верные друзья стащили Робеспьера с трибуны и, усадив в повозку, отправили на тот же эшафот, на который он беспощадно гнал сотни и сотни людей.
«Вот как порой плотская любовь темпераментной женщины может повлиять на ход истории», – в задумчивости размышляла будущая Жозефина. Кстати, и она вполне могла считать себя причастной к такому ходу событий. Ворота тюрьмы Карм вместе с Тальеном открывал восстановленный в звании дивизионного генерала Луи Лазар Ош, ставший в тюремной камере ее любовником. Вскоре он возьмет в штаб ее тринадцатилетнего сына Эжена. Так начнется военная карьера будущего вице-короля Италии.
