Перед смертью она просила своего сына не забывать несчастную императрицу Жозефину, в то время уже разведенную, помогать ей и питала к своей подруге самые нежные чувства до самой смерти.
…Роза чувствовала, как она вся дрожит. Теперь ее очередь протянуть ладонь этой мерзкой сивилле.
Разглядывая ее руку, та говорила:
– Вижу, ты не очень хочешь слышать от меня всю правду, но тут уж ничего не поделаешь. Давид никогда не скрывает истины, какой бы нелицеприятной она ни была. Не дело это гадалки! Судьбу не проведешь, не обманешь. Так что, милая пташка, будь готова ко всему, скрывать ничего не стану.
Она приблизила свои большие глаза с желтоватыми яблоками к ее большому пальцу, внимательно изучая мелкие бороздки на нем, то и дело проводя по нему своими розоватыми подушечками.
От ее холодного прикосновения Роза невольно поежилась.
Лицо Элиамы вдруг исказилось, словно она хлебнула крепкой лимонной настойки. Зазвучал ее глухой, раскатистый, по-мужски хриплый голос:
– Брачные узы соединят вас с блондином по воле одного из членов вашей семьи. Та молодая особа, которую вы призваны заменить, долго не протянет. Юный креол, которого вы любите, все время думает о вас, но вы никогда не выйдете за него замуж, лишь станете предпринимать усилия, чтобы спасти ему жизнь. Его ждет бесславный конец.
Ваша звезда указывает на два брака. Первый ваш муж – уроженец Мартиники, но он будет жить в Париже и носить саблю. Он изведает краткое счастье с вами. Какой-то злобный процесс вас разъединит, и королевство франков погрузится в пучину несчастий. Ваш муж трагически погибнет, оставив вас вдовой с двумя детьми на руках. Второй будет сильно смуглым, но европейского происхождения, человек незажиточный, даже бедный, но он станет знаменитостью; весь мир будет овеян его славой, и он подчинит своей власти множество других народов. Вы станете очень знатной дамой и будете обладать верховной властью. Вы будете больше чем королева! Однако неблагодарные люди забудут о ваших благодеяниях, и вы умрете глубоко несчастной женщиной.
Все это произойдет в какой-то части кельтской Галлии, и вы не раз при своем благополучии пожалеете о том, что бросили эту тихую и безоблачную жизнь в нашей колонии…
У бедной ошарашенной Розы перехватило дыхание. Она вытаращила глаза на абсолютно невозмутимую мулатку. Да в своем ли она уме? Делать такие фантастические предсказания! Огорошила, ничего не скажешь!
– Больше чем королева! Это как понять? – терялась в догадках взволнованная Роза.
Не менее ее была заинтригована ее подружка, которой, по словам колдуньи, быть султаншей, а это ведь тоже королева. Только на Востоке.
Черт знает что такое! Две будущие сюзеренши на Мартинике – затерянной в океане в гряде Наветренных островов…
Несколько ночей взбудораженные подружки не спали, они были так перевозбуждены, что, казалось, Морфей отказывал им в своих успокоительных объятиях.
В конце концов Роза не выдержала, рассказала о чудесных предсказаниях отцу, но тот и ухом не повел.
– Мало ли что наговорят эти пройдохи-мулатки с больным воображением. Только слушай, – предостерег он дочь.
Жизнь шла своим чередом, один день сменялся другим, и прекрасная креолка старалась забыть все, что ей напророчествовала ирландская ведьма. Тот, кто слишком много обещает, вызывает лишь подозрения, убежденно говорила она подружкам.
Но в эту минуту она не отдавала себе отчета, что пророчества Элиамы уже начинали, как это ни странно, сбываться.
Уильям ее на самом деле не забыл, он помнил о данной ей клятве и писал ей письма. Но его мать, не желая неравного брака сына (они были куда богаче семьи Таше), не передавала их Розе, складывая нераспечатанными в шкатулку. Их там уже накопилось больше двадцати. А Роза, несмотря на совет мулатки «порвать с молодым креолом», не собиралась этого делать, надеясь, несмотря на все сердечные мучения, когда-нибудь стать его женой…
…Летом 1805 года император Наполеон I со своей супругой Жозефиной совершал поездку по Италии, где состоялись торжества по поводу годовщины всем памятной его сокрушительной победы над австрийцами при Маренго.
В монастыре, у подножия горы Монт-Чени, через которую лежала через Альпы дорога домой, иеромонах рассказал ему интересную историю. На самой вершине этой горы в мрачном, убогом ските живет какой-то странный отшельник, который, по-видимому, дал обет молчания. Он там ни с кем не общается, живет в этой глуши один как сыч, и о нем их братии, по сути дела, ничего не известно. Говорят, он – англичанин, но родом с Мартиники, за какие-то политические козни оказался в парижской тюрьме Тампль, откуда кто-то помог ему выбраться. Он эмигрировал в Италию, принял монашеский постриг и долгое время жил здесь, в обители. Потом ушел от них, поселился на вершине горы.
Слушая настоятеля, Наполеон, видимо, что-то мучительно вспоминал. На память ему, как известно, жаловаться никогда не приходилось. Да, это он распорядился отправить за решетку генерала Ле Бюка с его сообщником, каким-то англичанином, за их попытки помешать его коронованию в Нотр-Дам в декабре 1804 года.
«Уж не тот ли это англичанин с Мартиники, родины Жозефины, о котором она не раз рассказывала? Ее первая детская любовь, ее “жених”, с которым ее связывала клятва верности?» – пронеслось у него в голове.
Он рассказал об этом Жозефине, и она загорелась желанием непременно увидеться с ним. Может, правда?
– Да что вы, ваше величество, – возразил ей кто-то из монахов. – Придется забираться на самую вершину. Дорог там нет, никакому экипажу не проехать. По узким каменистым тропам опасно даже ходить, того и гляди, свалишься в пропасть со скалы. Нет, вам лучше отказаться от этой затеи.
– Желание императрицы для меня закон, – громко засмеялся Наполеон. – Ну что же, если нельзя доехать, будем карабкаться! Мне не впервой.
Четверо дюжих молодцов несли Жозефину на носилках по узким тропинкам в гору, а Наполеон, усмехаясь, подбадривал жену, у которой от страха замирало сердце.
Когда они наконец добрались до макушки и отшельник вышел к ним, она сразу узнала в этом бородаче в грязных лохмотьях, через которые просвечивало худое немытое тело, Уильяма, свою первую любовь. Он молча смотрел на нее, и по его равнодушному мутному взгляду нельзя было сказать, узнал ли он свою «маленькую креолочку» в этой статной женщине в шикарном одеянии.
Она невольно, под наплывом вдруг воспрянувших чувств, сделала шаг вперед, протянув к нему руки, но злобный, угрожающий взгляд мужа заставил ее тут же попятиться назад. Минут пять все молча стояли в полутемной хижине, глядя на этого бессловесного горного жителя. Тот, так и не проронив ни слова, повернулся и ушел. Его повсюду искали, но так и не нашли.
– Не очень галантен твой женишок, – язвительно бросил ей Наполеон. – Твой дорогой Уильям мог бы, по крайней мере, поприветствовать императрицу Франции. Вот тебе и первая любовь!
Жозефина, вспыхнув от обиды, промолчала, еще ниже опустив голову. Ей на память снова пришли слова Элиамы с Мартиники: «…и станете предпринимать усилия, чтобы спасти ему жизнь». Из тюрьмы в Париже он через маркизу Монтессон передал ей записочку, в которой просил о двух вещах – о каком-нибудь памятном сувенире и паспорте. Через министра Фуше она выхлопотала разрешение на освобождение узника и передала ему заграничный паспорт. Уильям вернулся в Шотландию, где продолжал жить со своей семьей. Там от чахотки умерла его молодая жена, с которой он нарушил данную Розе клятву по настоянию своего дяди, богатого лорда Лава.
В отчаянии он, распродав свое имущество, уехал в Италию, где и стал монахом.
После этой памятной встречи на вершине альпийской горы Монт-Чени она старалась о нем больше не думать. Но девять лет спустя, в 1814 году, когда к Парижу подступали армии союзников, он вдруг появился у нее в загородном домике в Мальмезоне.
В бою он был ранен в руку, и та висела у него на груди на перевязи. Жозефина приняла его довольно холодно. Вероятно, такой прием его сильно огорчил, так как очень скоро он опасно заболел. Началась гангрена, и ему пришлось ампутировать руку. Императрица, узнав об этом, отправила к нему одну из своих близких подруг, чтобы узнать, чем она может помочь несчастному. Но помочь ему, как и уже тяжело больной Жозефине, никто не мог. Он ужасно страдал перед смертью.
