На втором десятке порвалась кожа, выступила кровь. Струйки потекли по спине в штаны. Сибулета дико застонал, широко раскрыл рот, уперся глазами в капитана. На третьем десятке голова начала болтаться в стороны, он потерял сознание. По праву доктора, жалостливый Моралес прекратил истязание. Окровавленное тело отнесли в лазарет.

– А ведь они знали о золоте! – выкрикнул кто-то из толпы в спину капитана.

Ссутулившись, втянув голову в плечи, Барбоса поспешно ушел в каюту. Опасаясь волнений, боцман погнал команду для работ на берег. Решетку убрали на место, палубу омыли водой, натерли пемзой. Но еще долго в ушах моряков звучали крики юнги.

Неожиданный северный ветер принес потепление, звал за собой флотилию на юг. Адмирал велел срочно подготовить к выходу из бухты «Сант-Яго», разработал совместно с Серраном план разведывательной экспедиции. Цель заключалась в отыскании прохода в Южное море, исследовании береговой линии, выборе более удобной стоянки кораблей. «Сант-Яго» – самое маневренное мелкосидящее судно, водоизмещением в 75 регистрационных тонн – лучше других кораблей подходило для опасной лавировки среди камней и мелей незнакомого берега. Хорошо оснащенный корабль, с тридцатью восьмью матросами и офицерами, под грохот прощального салюта в конце апреля покинул Сан-Хулиан.

С левого борта ослепительно светило бесцветное солнце, по-зимнему безразличное и неласковое. Оно было неспособно растопить плавающие ноздреватые льдины с зеленовато-голубыми переливами дешевого венецианского стекла. Стальная блестящая вода лизала сахарные глыбы, с шумом ударялась в рассыпающиеся подтаявшие края, шлифовала их, накрывала волной. Снежные чайки с криком кружились над отмелями в пустынном небе, разросшемся во всю ширь Атлантики. Бледно-синеватое, с размытыми серыми облаками, оно пахло морской свежестью, без примеси дыма и земли.

Кренясь на правый борт, каравелла шла в полветра легко и ровно, поскрипывала трущимся деревом, железными скобами руля. Вздыбились стянутые канатами старые паруса, покрытые цвелью, избороздившей плотную ткань. Распрямились вымпела, потянулись на юг к темной неровной полоске с белыми отметинами сугробов. Весело хлопали на стеньгах алые ленты, путались в снастях, взлетали над головами, причудливо изгибались змеями, жалили раздвоенными языками соседние мачты.

– Как хорошо! – сладко потянулся Серран. – Море, ветер, сам себе хозяин – плыви куда хочешь! – он распахнул на груди ватную куртку, закрыл глаза, повернулся к корме. Ветер сдул бороду за плечо.

– Э-э, нет, – возразил штурман, тоже довольный началом плавания и немного навеселе, – «куда хочешь» не получается. Я желаю на север.

– Куда? – переспросил капитан.

– К тропикам, – пояснил офицер.

– Ты серьезно? – Серран обернулся к нему— Что с тобой, Бальтасар? Погода не нравится?

– Ветер добрый, попутный… – похвалил штурман. – Надолго ли?

– Бог даст, потянет неделю, – Жуан размашисто перекрестился. – Сотню лиг пройдем.

– Бр-р… – затряс головой Бальтасар. – Во льдах?

– Выпутаемся. – Капитан смерил на глаз расстояние до земли, взглянул на компас в нактоузе и приказал: – Парни, возьмите на мыс! Вон на тот, – ткнул пальцем в берег.

– Наскочим на камни, – испугался штурман, осматривая с юта поверхность воды. – Подальше бы от греха.

– Ерунда, – успокоил Серран, – с марса заметят.

Вахтенные Окасио и Баскито навалились на румпель, сдвинули на полшага.

– Так держи! – одобрил Серран. – Говоришь, подальше бы… Так мы свое счастье пропустим! – подошел к штурману— Нам незачем соваться во льды, там не найдешь пролива. Крайняя точка – семьдесят пятая широта.

– Семьдесят пятая? – от изумления штурман чуть не заикнулся. – Господи, семьдесят пятая!

– Испугался, итальяшка?

– Езус Мария, разве можно так шутить?

– Я не смеюсь. Адмирал мечтает спуститься до семьдесят пятого градуса.

– Он послал нас туда? – ужаснулся штурман.

– Немного ближе. Я же говорю: нам бы за оттепель сотню лиг проскочить, а потом повернем назад.

– Ух, – перевел дух Бальтасар. – Семьдесят пятая! – повторил, покачивая головой. – Если бы я знал, если бы знал…

– Ха-ха, – захохотал капитан. – Все равно пошел. Я знаю тебя!

– Ни за что на свете! Пусть будет проклят день и час, когда я поверил твоим рассказам о несуществующем проливе, когда подписал контракт, ступил на это корыто!

– Брось! – посерьезнел Серран. – Мы найдем пролив. Чем мы хуже других?

– Кого?

– Видевших его.

– Кто видел?

– Не знаю.

– О, святая Мария, опять старые разговоры! Неужели здесь плавали люди? – штурман неприязненно огляделся по сторонам. – Ни крестов, ни падранов, ни селений, ни могил…

– Капитан-генерал уверен, что пролив где-то поблизости, – сказал Серран. – Поэтому дал нам мало времени для исследования побережья. Мы первыми отыщем проход в Южное море!

– Заманчиво, – то ли согласился, то ли усмехнулся штурман. – Пролив Жуана Серрана!

– Красиво звучит, – не понял насмешки португалец.

– Почему сеньор Магеллан не показывает карты?

– У него нет оригиналов, только копии. Он держит их в секрете.

– Сеньор капитан, – закричал с палубы боцман Бартоломео Приор, подстать начальнику низкорослый светловолосый испанец, – мы идем к берегу?

– На юг!

– Я прикажу Фодису замерить дно.

– Валяй!

Боцман скрылся в паутине снастей. С руслени фок-мачты послышался мягкий неторопливый голос нормандца.

– Десять футов под килем, – нараспев доложил Ричард.

– Кинь лот еще раз! – велел Бартоломео плотнику.

– Десять футов под килем, – монотонно пропел Фодис.

– Вахта левого борта, подтяни грот! – скомандовал боцман. Пять молодцов бросились к брасам, но рей не сдвинулся с места. – Вахта правого борта, помоги! – прикрикнул Бартоломео.

– Господь сошел на землю к нам, – затянул матрос куплет рабочей песни.

– О! – прокричал боцман, подавая сигнал к рывку.

– Хвала тебе, Иисус! – подхватили десять глоток после ритмичного движения.

– Прошелся по воде, – продолжал запевала.

– О! – вновь выдохнул старший, и двадцать рук потянули канат, разворачивая рею на мачте.

– Хвала тебе, Иисус! – раздался дружный припев.

– Земля на горизонте! – вклинился в шанти звонкий мальчишеский голос из «вороньего гнезда».

– Круто идем, – покачал головой штурман.

– Зато каждая выемка видна, – возразил капитан.

– Восемь футов под килем – зычно доложил Фодис— Веревочку кидать?

– Лот, а не веревочка, доска дубовая! – пояснил Бартоломео.

– Задул нам в паруса, – пели вахтенные.

– О!

– Хвала тебе, Иисус!

– Какое дно? – спросил Серран.

– Песчаное, – доложил боцман после осмотра свинцового грузила с просаленным донышком.

– Так и пойдем! – капитан выровнял судно вдоль берега.

– Молодцы, хорошо работают! – похвалил штурман вахтенных.

– Засиделись парни на берегу, стосковались по морю, – промолвил Серран. – Только бы погода не испортилась. Сходи проверь, не пришивает ли парусный мастер встречный ветер, спрятал ли нитки с иголками? Пригрози, чтобы не вспоминал о них!

– Чайки кружат… – вздохнул Бальтасар.

– Молчи! – суеверно запретил капитан перечислять дурные приметы.

– Бизань скрипит – к попутному ветру, – поправился штурман.

Короток зимний день. Ленивое солнце помаячило над горизонтом, плюхнулось в воду. Небо пожелтело, покраснело, налилось чернильной синью. Близкий берег сделался далеким, размытым, море – предательски зловещим.

Не найдя удобной бухты для ночной стоянки и опасаясь наскочить на камни с отмелями, Серран отвел корабль от земли, бросил якоря. Свежий ласковый ветер звал к далеким звездам, вспыхнувшим на юге в стране снегов и вечного льда. Там небо слилось с океаном. Казалось, будто поднявшаяся до светил огромная волна медленно надвигается на каравеллу. Можно поплыть ей навстречу и лететь до рассвета, пока несут паруса и не изменится ветер. Но так легко проскочить заколдованный пролив, очутиться во власти сказочных троллей, заманивающих странников в дебри леса или холодные скалы, о которых рассказывал нормандский плотник.