— Нет, — покладисто согласился друг. — В гангстеров не будем. Но потом капитан Скаут вместе с Наяной улетел на планету Хаос. Страшно далёкую, необитаемую и неизведанную, и жили они там целый год! Пока помощник капитана Драган не вытащил их на своём спейс-скутере! И там было такое!.. — Бас даже глаза закатил от предвкушения.

— Ага! — оживился Витька. — Так мы будем исследовать Хаос?

— Точно! — обрадовался Бас. — Вик, ты будешь капитаном корабля-разведчика, а я твоим штурманом…

— А что сам капитаном не хочешь? — усмехнулся Витька.

— А боязно, Вик, — растерялся Себастьян. — Ты сильный, и смелый, а я тебе помогать буду! Вместе мы всех одолеем!

— Да ладно, — смилостивился Витька. — Капитаном, так капитаном. Где наша не пропадала…

Так развалины на пустыре превратились в планетарную базу. Из ящиков, что по целее, мальчишки оборудовали пульт управления. Торшер стал антенной дальней связи, пылесос — энергетической установкой. Самому разному хламу нашлось применение и звучное название. Остов автомобиля преобразился в космический корабль, на котором астронавты прибыли на поверхность Хаоса. Заодно на нём можно было полетать над планетой. Ведь это так просто — представить себе, что в багажнике установлен мощный двигатель на ядерном топливе.

Вик и Бас были счастливы. Каждый ни минуты не сомневался, что враждебная планета будет изучена и покорена, трудности преодолены, прекрасная Наяна спасена, а опасности лишь закалят отважных первопроходцев. И порукой тому были верность и дружба.

— Ну а Наяной у нас будет?.. — посмотрел Вик на Баса.

— Соня, конечно, — улыбнулся Бас Вику. — Жалко, что она не ходит с нами на пустырь…

В комнате на четвёртом этаже стандартной панельной пятиэтажки, на приличном, недавно купленном кухонном столе гордо установилась бутылка недешёвого коньяка. А так же салями на блюдце и лимон — всё, что нашлось на скорую руку. Оправившись от первого изумления, Вик затащил друга детства к себе.

Вполне приличное жильё: просторная комната, в одной половине которой поместилась кровать и минимум мебели, включающий самое необходимое. Другая же была превращена в мастерскую художника. Мольберт, кисти, краски. У стены стоял почти законченное холст, стоял так, чтобы свет из окна падал прямо не него.

Портрет девушки с узким лицом и чуть вздёрнутым носиком. Тёмные волосы, зачёсаны на одну сторону, будто крыло птицы. Большие серые глаза смотрят дерзко и насмешливо: кажется, ещё миг, и она рассмеётся в лицо зрителю — звонким, будоражащим смехом.

Проходя мимо картины, Бас будто споткнулся, сбился с шага, но не остановился. Только пробормотал как бы невзначай: «Рисовать, значит, не бросил? А что, похоже…»

Потом сидели, вспоминали прошлое, не сводили друг с друга глаз. О дне сегодняшнем пока молчали, хоть и витал он в воздухе. Присутствовали где-то рядом и незримо — и вокзал, и предместье, и погоня.

— А помнишь, в восьмом классе? — улыбался из-за рюмки коньяка Себастьян. — Этот длинный из девятого «Б»… Что он тогда про Соньку сказал?

— Да не про Соньку, а про нас, — хмыкнул Вик. — Сказал, что мы с тобой для неё молокососы. Мол, нечего таким шкетам крутиться возле такой девчонки. Ох, и накинулся же ты на него! Храбрый пудель Артемон… Думал, порвёшь дылду на куски.

— Ну да, тот был вдвое выше и в полтора раза шире. Если б не ты, покалечил бы, наверное. Ты всегда был мне другом, Вик. Куда потом делся? Поехал учиться и пропал — ни весточки, ни звонка.

— Так получилось, Бас. — Виктор пригубил коньяк, пососал лимон. — Мы ж с мамой вместе уехали, если помнишь. К дядьке. Тот маму всё звал, мол, с работой помогу, сына в художественное училище устрою. Ну и поддержу в первое время. А на деле всё оказалось враньём. Я этого дядю Славу век не забуду. Деньги за проданную квартиру забрал, дескать, ему ещё отец был должен, а нас выгнал за порог, будто бездомных собак. Как хотите, так и живите. Что делать? Возвращаться смысла не было — жильё продано, устроиться некуда. Сняли комнату. На экзаменах я провалился, а мать слегла…

— Возвращались бы! — горячо воскликнул Бас. — Мы б вам помогли, чем смогли. Не чужие же!

— Именно что — чем смогли, — невесело усмехнулся Вик. — Сами-то не больно богато жили, ещё и нас с матерью тянуть. Нет, обратной дороги не было. Устроился разнорабочим на фабрику. Платили гроши, на лекарства для мамы не хватало, на витакс тем более. Еле перебивались. Короче, умерла мама через полгода. Хоронил её муниципалитет.

Бас смотрел в стол, Вик — на оконное стекло, по которому барабанил дождь. Тишина повисла в комнате — между бутылкой конька и портретом девушки. Между прошлым и настоящим, сказанным и невысказанным. Между вором и ищейкой.

— И остался я один. — В голосе Вика прозвучала застарелая тоска. Потом спохватился: — Твоя-то мать как?

— Жива. Побаливает, как все пожилые люди, но пока держится.

— А твоё сердце?

— Тоже так себе. Без витакса не тяну. Но пока выдают казённый, жить можно. Паёк, так сказать…

И вновь неловкая пауза.

— Ну да… — протянул Вик. — А у меня так и вышло: об учёбе пришлось забыть. За один только вступительный экзамен нужно было отдать тогдашний мой годовой заработок. Ходить вечно в работягах тоже не хотелось. А потом жизнь повернула по-своему. Способности открылись…

— Так и у меня — способности, — тихо проронил Бас. — Что делать будем, дружище?

— Ходить по разным сторонам улицы, — также негромко ответил Вик. — Дружить, встречаться, пропускать по рюмочке — с удовольствием. Только в нерабочее время. А в рабочее — у тебя свой заработок, у меня свой.

— Не получится, — невесело улыбнулся эксперт. — Когда-нибудь обязательно окажемся на одной стороне. Этой самой улицы.

— Ты можешь сдать меня прямо сейчас… — криво усмехнулся вор.

— Не могу, — мотнул головой эксперт. — Во-первых, ты сейчас чист, я же чувствую. С балансом у тебя наверняка всё в порядке. Во-вторых, я бы и там, на вокзале, если бы сразу узнал, полиции тебя не сдал. Но и отпускать каждый раз, отводить глаза, обманывать своих — прости, Вик, не смогу…

— Ты можешь дать мне график своих дежурств, — предложил вор, и непонятно было — шутит он или говорит всерьёз. — Клятвенно обещаю в твои смены на охоту не выходить.

— Меня поднимают по тревоге без всякого графика. — Эксперт оценил предложение как шутку и не принял её.

— Как ты вообще оказался около моего дома? — неожиданно заинтересовался Вик. — Я ведь оторвался там, в предместье. Ушёл, возвращался кружной… очень кружной дорогой. Неужели чутьё привело?

— Наверное, дружба виновата, — улыбнулся Бас ещё печальнее. — Слышал я тебя, Вик. Где-то на пределе возможностей, но чувствовал. Как будто зудело что-то в груди… Кружил, кружил по городу, и притопал в конце концов…

— Тебе с такой-то чувствительностью полиция двойное жалование должна выплачивать, — сморщился тягун. — Хорошо, я подумаю, как лучше сделать. А это значит, скорее всего, мне придётся уехать. Жаль, хотел в родном городе пожить. А то и обосноваться надолго…

— Пойми меня правильно, Виктор. На мне мать, да и сам я… того. Без службы не протяну. Я ведь больше ничего не умею, кроме как чувствовать вас, тягунов.

— В том-то и беда, дружище, что и я ни к чему другому не приспособлен. Только тянуть.

Залеский ушёл рано утром. В концерне с этим было строго, да и новая должность обязывала. Софья нежилась в постели и прокручивала в голове вчерашнюю беседу. Значит, новые конденсаторы. И портативные приводы, заменяющие ви-клеть, устройство громоздкое и неэстетичное. Здорово конечно, ввёл такой привод в поле человека и качай витакс, сколько влезет! Да только кто ж на такое согласится?!

Ерунда всё это. Ну, станет удобнее работать банкирам и приёмщикам. Может, ещё каким-нибудь специалистам, связанным с витаксом, ну и что? Однако жизнь приучила её к простой мысли — там, где появляется что-то новое, другим пока неизвестное, наверняка есть возможность поживиться. И сейчас, лёжа в расслабленной позе, женщина крутила новость так и этак. Ведь вчера мелькнула какая-то мысль, намёк, будто проблеск на воде.