– Тот, в котором находится рояль?…
Мирлитон и его дочь не могли не переглянуться.
– А! Господин Лаваред…
– Я тебе говорила.
Когда англичане произнесли имя Лавареда, Буврейль с изумлением посмотрел на них. В то время как кондуктор запирал двери в купе, он высунулся в окно и успел спросить дочь, стоявшую около вагона:
– Откуда ты это знаешь?
– От горничной. Она встретила одного из своих земляков, рабочего на товарной станции, который и рассказал ей, смеясь, что он видел в товарном отделении, как какой-то господин вошел в ящик. По всем признакам, это был господин Лаваред. Помощник начальника пришел закрыть отверстие, служившее дверью, и велел присутствовавшему при этом рабочему молчать.
– Что он и поспешил не исполнить?
– Ну что ж за беда! Ведь он проболтался только своей землячке, и, кроме нее, на вокзале об этом никто не знает.
– Отлично! Теперь он в моих руках! Я его задержу в Бордо, и его четыре миллиона пропали! – заявил Буврейль.
Мисс Оретт и ее отец не упустили ни одного слова из этого разговора.
Свисток, сигнал – и поезд двигается. Буврейль, высунувшись в окно, посылает дочери прощальный привет, и вот все наше общество отправляется в Бордо-Полиак: Лаваред в своем ящике, Мирлитон, Оретт и Буврейль в своем купе. Всем известна привычка англичан никогда не заговаривать первыми с людьми, которых они совсем не знают. Буврейль заговорил первый.
– Простите, мне кажется, вы знакомы с господином Лаваредом, о котором говорила моя дочь? – обратился он к своим соседям.
– Да, мы его действительно знаем, – ответил сэр Мирлитон. – Но с кем я имею удовольствие разговаривать?…
– Буврейль, известный финансист, председатель синдиката панамских акционеров, – сказал он, подавая свою визитную карточку.
– Благодарю вас, милостивый государь, а я сэр Мирлитон, и вот моя дочь Оретт.
– А! Уж не тот ли вы англичанин, который фигурирует в статье «Эхо Парижа» под именем Мирлитона, эсквайра?
– Я не читал этой статьи.
– Вот она, прочтите.
Быстро просмотрев статью, англичанин сказал:
– Да, это я, а птица из породы коршунов – это вы, вероятно?
– Да. Вот негодяй этот Лаваред!
– Как я вижу, вы не из его друзей…
– О нет!
Мисс Оретт перебила их со своей милой улыбкой:
– Однако ваша дочь только что… Разве не было разговора об их свадьбе?
– Моей дочери хотелось бы этого, но он, бездельник, и слышать не хочет.
Перед мисс Оретт встал образ и вся неприятная фигура Пенелопы, и она в глубине души была вполне согласна с Лаваредом. Она решила, что этот молодой человек, спасший ей жизнь, достоин лучшей доли.
Между тем мужчины продолжали разговор.
– Да, – сказал Буврейль, – я лишу его наследства; сегодня же он будет задержан; вы, как соперник, конечно, будете рады этому и поможете мне?
– Я не намерен ничего предпринимать против него, это вопрос чести, предусмотренный в завещании. Я должен только следить за ним, но не делать ему никаких затруднений.
– Что ж, я буду действовать один, и дальше Бордо он не уедет.
Четырнадцать часов спустя багаж был выгружен на пароходную пристань. Буврейль не упускает из виду ящика со своим врагом и, потирая руки, направляется в контору таможни. В то же время раздается стук в доски ящика и слышится нежный голосок:
– Господин Лаваред! Господин Лаваред!
Это была мисс Оретт, которая инстинктивно, не размышляя, действовала в пользу Лавареда, против Буврейля. Поступая так, она действовала и против своего отца, но она не думала об этом.
– Господин Лаваред!
Ответа не было. Она продолжала вполголоса:
– Верьте мне, вам угрожает опасность, и я пришла вас предупредить.
В ответ послышался шепот:
– Это, кажется, голос мисс Оретт?…
– Да, – радостно сказала она, – выходите скорее!
– Я не выйду из своей спальни, пока ее не перенесут на пароход и я не почувствую, что мы отчалили.
– Но ее даже не перенесут, вашу… спальню!..
– Почему же нет? – спросил он, пораженный голосом Оретт, в котором слышалось отчаяние.
– Потому что один господин… я не знаю его имени… птица из хищников…
– Господин Буврейль?
– Вот именно. Он пошел за таможенными чиновниками и рабочими, чтобы захватить вас.
– Захватить меня, черт возьми!..
Говоря это, он открыл дверь и увидел взволнованную мисс Оретт.
– О, – воскликнула она, – он сообщил об этом в разговоре с моим отцом.
– Но что же он тут делает?
– Мой отец?… Он ведь должен вас сопровождать.
– Нет, не ваш отец, а тот…
– Он говорил нам, что едет в Панаму.
– Благодарю вас, мисс… Итак, господин Мирлитон участвует в заговоре?…
– Нет, папа дал себе слово ничего не предпринимать против вас.
– Чтобы дать Буврейлю возможность действовать?
– Он не имеет права ему препятствовать… Но я…
– Вы! – воскликнул господин Лаваред, выскочив на пристань. – Вы, вы мой ангел-хранитель, и вот почему вас Бог создал такой прекрасной!
– Пожалуйста, без комплиментов, мой спаситель, скорее спрячьтесь, так как они идут…
– Благодарю вас, мой добрый гений!
И, послав ей воздушный поцелуй, Арман спрятался за мешки и тюки, сложенные грудой недалеко от него. Мисс Оретт, слегка взволнованная, но со спокойным лицом, увидела приближавшихся Буврейля, таможенного чиновника и железнодорожного служителя. Из предосторожности она закрыла ящик.
– Вот он, – сказал Буврейль с жестом Наполеона при Маренго.
– Тут? Вы говорите, что тут спрятан человек? – спросил ошеломленный чиновник.
Ни тот ни другой не знали, как открыть ящик. Они пробовали открывать его и втроем, но все было тщетно, и мисс Оретт едва удерживалась от смеха. Тогда они стали толкать ящик, и по весу груза убедились, что ящик был пуст.
– Вы сумасшедший, – сказал железнодорожный служащий Буврейлю, – там никого не может быть.
– Он там! – утверждал Буврейль.
– Смотрите, я поворачиваю ящик одной рукой без малейшего усилия.
– Откройте ящик, и тогда мы увидим…
– Во-первых, у нас нет инструментов, а во-вторых, я не имею права взломать ящик без своего начальника. Я пойду за своими товарищами, чтобы перенести этот подозрительный ящик в бюро.
– А я, – прибавил пристав, – пойду за бригадиром, мы будем присутствовать при взломе.
– Вот так-так! – воскликнул раздраженно Буврейль. – Но ведь тем временем разбойник убежит!
– Ну, тогда останьтесь его сторожить, – сказали они ему уходя.
Буврейлю пришлось одному прогуливаться на небольшом пространстве шагов в двадцать между чемоданами, бочками, тюками, корзинами и разного рода товарами, отправляемыми в Америку или вывозимыми оттуда. Он был один, так как мисс Оретт отошла в ту сторону, где был спрятан Лаваред, подававший ей знаки.
– Я вас умоляю, мисс, уйдите, – сказал он шепотом. – Необходимо, чтобы все происходило без свидетелей.
Она молча поклонилась Буврейлю и пошла отыскивать своего отца.
– Ну что, дочь моя?
– Пока ничего особенного.
– А господин Лаваред?
– Я думаю, что ему удастся уехать.
– Тогда я пойду и куплю себе билет.
– Не себе, а нам!
– Ты тоже едешь со мной? – с английским хладнокровием осведомился Мирлитон.
– Да, папа, – так же спокойно ответила она. – Эта маленькая экскурсия в Панаму может быть интересна, а я еще не была в центре Америки.
– Путешествие просвещает молодежь… Но что ты берешь с собой?
– Небольшой чемодан и несессер с туалетными принадлежностями.
– Неужели, по-твоему, этого достаточно?
– Нет, я сейчас пойду и сделаю необходимые покупки.
– Хорошо. А что же будет с миссис Гриф?
– Я воспользуюсь тем временем, когда пойду за покупками, и телеграфирую ей, чтобы она немедленно вернулась к нам в Девоншир.
Пока отец с дочерью разговаривали на пристани у парохода «Лоран», находившегося под командой капитана Каслера, – около злосчастного ящика происходила следующая сцена. Пред разъяренным Буврейлем вдруг предстал улыбающийся Лаваред.
