* * *
Сахиль резко со смачным звуком закрыл дневник. Он встал с кровати, начал ходить из одного угла палаты в другой…
Я уже чувствую шкалу времени и поэтому могу оценить, как долго Сахиль блуждает по комнате. Прошло полтора часа… «Море» в голове уже заметно отступило, оголив другую извилину правого полушария. Она ответственна за движения. Поэтому теперь я могу не только чувствовать всей поверхностью левой голени, но и осуществлять движения её мышц.
Другие участки затопленного мозга также постепенно освобождаются от сдавливающей их жидкости. Ещё чуть-чуть, и я заговорю: скоро должен обнажиться участок полушария, ответственный за речь.
Прошло 42 минуты – и я уже чувствую всю нижнюю половину тела до пояса.
И вот, когда отёчная жидкость полностью сошла с моей головы, освободив полушария, по доселе бесчувственным нервам от пупка до самой макушки с огромной скоростью пронеслась яркая электрическая вспышка. И на чистом фоне пространства, где ещё не было моих ощущений, нарисовались линии тела. Я вновь оказалась в окружающей среде!
О, Боже, наконец-наконец! Я появилась в этом мире, прорисовалась своими контурами! Я себя заново чувствую – я заново родилась! Надо запомнить этот день, этот час, минуту…
Электрический импульс ошпарил моё тело! Жгучая боль заставила меня изогнуться на кровати дугой с опорой на пятки и затылок. Боль так же быстро улетучилась, как и появилась.
Открываю глаза – как же я соскучилась по прежнему восприятию света. Я слышу, слышу, как раньше! Вижу и слышу не кожей, а глазами и ушами, как прежде!
Сахиль, увидев внезапное сокращение моего тела, подбегает к кушетке. Хватает меня за плечи…
Я попыталась поговорить с ним.
– Са-хаса-иля-сахи, – хочу сказать «Сахиль»… Но мой речевой аппарат пока ещё не может точно воспроизводить слова. Пытаюсь сообразить его имя, но челюсти, язык, губы не слушают порывов моей мысли… Да, я прекрасно понимаю, что только что заново родилась, но это же не означает, что мне теперь надо заново учиться говорить!
– Что? Что ты сказала?! – Сахиль горячо интересуется тем, что я хочу сказать, но кроме этого едва членораздельного звучания в ответ он ничего не услышал.
Ещё 7 минут и 21 секунду я пыталась сказать Сахилю хоть что-то, но мысль всё ещё не могла полностью овладеть моим речевым аппаратом.
– Сахиль… – наконец произнеся его имя, сделала паузу, испугавшись хрипоты своего голоса. – Са-а-ахиль, ты где?
– Я здесь, – он подбегает ко мне.
– Кто… меня… вы-вы-вытащил из… п-п-п… пе-петли? – мне жаль его слух: ему приходится слышать мой ужасный хриплый голос. Но другого мои повреждённые голосовые связки пока воспроизвести не могут.
– Я. Зачем ты?..
– Послушай, Сахиль… – прерываю эмоциональный поток его речей, потому что заранее знаю, чем он будет наполнен. Пока он меня ещё не покрыл трёмя слоями мата, решила сказать ему что-то очень-очень важное. – Знаешь, там нет никакого тоннеля и белого света в конце него. Я не видела то, что видят остальные вернувшиеся с того света. Не было никакого тоннеля. Неужели Бога нет?!!
– А ты верила? Я бы всё на свете отдал, все свои счета переписал бы… ради того, чтобы Бог был… Да я бы жизнь свою отдал за Такого! Ты понимаешь, в чём наша огромная беда?.. – голос Сахиля внезапно оборвался… Слышно, как он громко дышит…
– Жаль… – я обнаруживаю в своём голосе ноты искреннего отчаяния, это ощущение такое неожиданное для меня.
– Для того чтобы это понять, не нужно было вешаться. А теперь скажи, почему так поступила?!
– Сегодня вечером он женится… Я не смогу с этим жить… с этим… – полушёпотом произнесла я.
– Так… – видно, как Сахиль глубоко задумался.
– Я не могу это стерпеть…
Сахиль, услышав последние слова, весь побледнел, подбежал ко мне, впечатал в мой лоб свой поцелуй и убежал прочь из палаты головой вперёд, как подводная боеголовка.
Прошёл час, потом два, потом пять. Уже стемнело за окном. А Сахиля всё нет и нет. Моё сердце, скреплённое тысячами невидимых нитей с другим, чувствует трепет. Я знаю, что-то случилось… Иначе не было бы этого, на первый взгляд, беспричинного волнения.
Надо отвлечься, иначе сойду с ума. Но чем отвлечься? Вокруг лишь темнота, заключённая стенами палаты… Надо подойти к окну – люблю смотреть на огни ночного города… Хотя нет, ещё рано, у меня едва хватает сил, чтобы просто принять сидячее положение в кровати. Просто посижу…
Тишина… хотя нет – слышу высокочастотный шум, похожий на треск, откуда он несётся? Мне кажется, этот треск воспринимается не моими ушами, а тем чувствительным пятном на левой голени: когда закрываю то место ладонью, треск исчезает… Это сенсорное «окошко» размером где-то пять на семь сантиметров. К нему даже страшно дотрагиваться: этот «дисплей» такой чувствительный, что кажется, легче прикоснуться к глазному яблоку, чем к нему. Удивительно, что это пятно продолжает функционировать; может, к утру его гиперчувствительность утихнет.
Слышу в коридоре, прямо у моей палаты, громкий смех заигрывающих друг с другом разнополых студентов-медиков: они на ночном дежурстве. «Вы потише! В этой палате отдыхает пациент!» – это, вероятно, медсестра, пытающаяся сохранить порядок в отделении. Она заботится о моём покое. Но почему мне стало так неспокойно, когда она сказала эти слова? «Пациент»… всё дело в этом слове… Сейчас начинаю вспоминать, кто я на самом деле.
Как же меня раздражает, когда меня называют чужеродными эпитетами: пациентом, а не пациенткой, молодым человеком, а не девушкой. С детства мне казалось, что я привыкну к этому недоразумению. Наверное, можно привыкнуть ко многому за четверть с небольшим века, что я прожила. Но естество половой природы, что кроется не в половых органах (как это ошибочно принято), а в головном мозге, настолько живо, что, кажется, гендерность первоначальнее меня самой. Обычно людям везёт: и гениталии, и головной мозг развиваются в одном векторе ещё до рождения. Мне же в этом отношении не так свезло.
Когда я пишу кому-либо электронные письма, пишу изначально от себя настоящей, то есть от женского лица. Потом тщательно переправляю женские родовые окончания на мужские. И только после этого отправляю письмо адресату. Чувство женщины во мне настолько сильно, что оно всегда непроизвольно и естественно выражается через меня. Но большую часть жизни я нахожусь в напряжении: быстро-быстро, чтобы меня не засекли в мужском теле, приходится корректировать её проявления в себе. Утомительно и унизительно постоянно обрезать своё естественное состояние в угоду своему паспортному полу, в угоду людям, которые думают, что я соответствую документам.
Живя в таких условиях, я будто бы была закупорена в банку и погружена в мир людей: никто этой банки не видел, никто не видел, что в ней самой. Видели лишь искривлённое отображение меня, ошибочное, противоположное. Банка отображала мужчину, когда в ней была женщина. И все верили в искажение, но не в суть. Она сокрыта от большинства.
По-научному я – трансгендер… лицо, чей паспортный и психологический пол не совпадают. Не то чтобы не совпадают, а скорее, противоречат друг другу. Так что по документам я мужского пола, а психологическое самоощущение – женское, которое родилось вместе со мной и с самого детства, сколько себя помню, проявляется во всех отношениях: инстинкты, поведение, интересы.
Удивительно, что люди огромной территории, называемой бывшим Советским Союзом, об этом явлении как-то не очень осведомлены. Обычно они думают, что это фантастика, ну или, в лучшем случае, существует где-то там в других заморских странах – но у нас этого нет, как и не было секса в стране советов…
Больше всего поражает непонимание окружающих… Когда они слышат об этом, повторяют, как мантру, одно и тоже. «Может, тебя больше мама воспитывала, чем папа?» Взрослые наивно полагают, что они сами выбирают, кому привить мужское воспитание, а кому женское. Но на самом деле ребёнок сам выбирает того родителя, от кого ему принять половое воспитание, в зависимости от психологического пола, начатки которого, как и начатки детородных органов, закладываются ещё до рождения. Девочки обычно мать принимают как свой старший образ, мальчики – отца. И ни внешний облик родителя, ни внешний облик самого ребёнка не влияет на этот выбор – просто знаю это по себе. Моя ситуация демонстрирует это как-никак явно: меня по понятным причинам потянуло к матери, хоть мы и имели разное строение половых органов. Но ведь моё «Я» сосредоточено не в моих гениталиях, а в моём разуме. Психологический пол определяет всё. Половые органы – лишь периферийный придаток, который может соответствовать, а может и не соответствовать психологическому полу. Но люди ставят во главу угла именно их, но не то, что в голове, в которой мозг, в которой разум. Именно поэтому я не могла усвоить то, чему учил отец… мне это было непонятно чисто на инстинктивном уровне. Что ещё меня вводит в отчаяние: «Ну, это твой выбор – сам знаешь…» Ну какой же это выбор? Это не выбор, это данность! Разве выбирают свои признаки, данные от природы? Начатки полового устройства мозга (мужского или женского) врождённы, как и цвет глаз или кожи. Учёные уже давно доказали, что, несмотря на наличие мужских половых органов в паху, головной мозг таких, как я, имеет женственное строение и, соответственно, функционирует он как у женщин. Поэтому я и ощущаю себя женщиной с раннего детства. В мире много примеров в подтверждение этого, но… люди, с которыми мне приходится сталкиваться ежедневно, закодированы на один и тот же стереотип мысли. Что бы я ни говорила о собственных ощущениях, какие бы научные данные я им ни приводила – они твердят в ответ, что наука лжива, а я – фантазёрка. Мне стало очевидно, что для них навязанные убеждения гораздо авторитетнее истины. Они принимают только ту информацию, которая не противоречит их идеологии.
