Анна снова хмуро мазнула взглядом по телу известного авторитета Фаберже.

– Как наступила смерть? – бросила она, не глядя на Орлова.

– А ты полюбуйся, душечка.

Каренина вызывающе скрестила руки на груди.

– А ты не хочешь попросить прощенье за вчерашнее?

– За что вчерашнее? – удивился Орлов

Каренина пронзила мужчину взглядом.

– Черти на трамваях не ездят, а только романтичные барышни – не ты ли сказал?

– Сказал, – кивнул Орлов

– Ужасно не люблю трамваи, – горько вымолвила Анна, – я что, по-твоему, не достаточно романтичная из-за этого.

– Ты достаточно прелестна, – улыбнулся Орлов.

– Что? – взвилась Анна. – Прелестна? Это так ты думаешь обо мне?

– Ты знаешь, как я думаю о тебе.

– Нет, не знаю! – заявила Анна. – Ты просто меня …, – она не стала продолжать, чтобы не сорваться на вульгарность выражения.

Жаль, что Орлов не говорит по-французски. Она бы облекла свое негодование в более культурные фразы.

– На теле нет следов физического насилия, – спокойно вымолвил Орлов, переводя взгляд на недвижно лежащее тело. – Возможно, отравление.

– Видно, своими чудачествами и претензиями Фаберже кого-то сильно достал! – заявила Анна

– А зачем нужно было напяливать на лицо маску Анубиса? – поинтересовался Чап.

– А зачем нужны кии? – усмехнулась Анна. – Кстати, ты поднимал маску?

– Поднимал.

– И что?

– Сама посмотри. Не бойся, тебя не вывернет наизнанку.

Анна хмуро взглянула на Чапа.

– Порой ты очень галантен с дамой, детектив первого ранга.

– Уж такой я… обходительный.

Анна оставила ремарку Чапа без ответа. Она решительно подошла к тому, кто все это время безмолвно слушал их разговор, и быстро сдвинула с лица Сержа Фаберже маску.

К Анне Карениной Чап чувствовал неожиданную симпатию. Может, это объяснялось его прошлым? О нем он никому не рассказывал. Зачем? Есть детектив первого ранга Чап Орлов, и этого достаточно для нормального функционирования жизни.

Но порой откуда-то из глубины сознания поднимались тревожные воспоминания. Или какие-то их всполохи. Вот бесшабашные бойцы его небольшого отряда успели насытиться и грузно расположились вокруг большого стола, неторопливо доедая остывшую вареную картошку и заедая ее головками лука. Посреди стола возвышается наполовину пустая огромная бутыль мутного самогона.

– Василий Иванович, еще водички? – бодренько спрашивает Петька Исаев, маленький, худенький черномазик, числившийся «бойцом для особенных поручений».

Чап хмуро мотает головой и хрипло бросает: «Циркуль». Для таких надобностей вихрастый боец по прозвищу Вихор завсегда носил в сумке старательно надраенный циркуль. Чапай не любил пользоваться заржавевшими неухоженными инструментами. Вихор расстегивает сумку и быстро подает командиру сверкающий циркуль.

Анка, она же Анна Ивановна, сестра милосердия и отменная пулеметчица, откидывается на спинку стула и слегка пьяным взглядом исподволь наблюдает за Василием Ивановичем.

В дивизию Анка пришла босиком. Василий Иванович дал ей книгу Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», по ней она мало-помалу обучилась грамоте.

– Виктор – это по-французски значит «победа», – пояснил ей Чапай. – Усекла? Вот научишься читать, будешь воевать за нашу победу грамотным бойцом. Уяснила?

Анка преданно кивнула.

Бойцы отряда понимали, что за напускным равнодушием Анка скрывала глубокие чувства к командиру. Но ни у кого не поворачивался язык подтрунивать над ней по этому поводу или неловко пошутить – Анка слыла девушкой горячей. Могла и за наган схватиться. А против рассерженной бабы и пьяный мужик долго не устоит. Особенно, когда кругом полыхает революция.

Чап роется в кармане и достает в несколько раз сложенную карту. Отодвигает миску с недоеденной картошкой и задумчиво расстилает карту на столе. Петька переворачивает кастрюлю и привычно выкатывает на стол несколько преднамеренно недоеденных картофелин.

Чапай искоса глядит на картофелины и слегка мотает головой. Мол, обойдемся на этот раз без вареных овощей. Петька поспешно сгребает картофелины в кучу и буксирует их в дальний конец стола. Чапай крепко схлопывает брови и тяжелым взглядом упирается в карту.

– Ну, Савелий, рассказывай, где они окопались, – говорит комдив, не поднимая глаз от карты. Циркуль в его руке застыл, словно командир думал, во что бы его воткнуть.

Савелий, мужик из местных, слегка робеет. Ему тоже досталось самогону, но в расслабленное состояние Савелий не впал.

– Дык шатается тут народу всякого взад вперед, – начинает он поспешно и сбивчиво. – Не разберешь. Анархисты, махновцы…

– Вурдалаки, – напоминает ему Чапай и поднимает на мужика внимательный взгляд. – Сказыай.

– Вурдалаки, – торопливо соглашается мужик. – А чего мечутся, сатаны, диву я даюсь! Один намедни шашкой меня рубанул, сукин сын. Ладно, тулуп на мне крепкий был, а то бы до самой кишки секанул. Не сидел бы я с вами нонче.

– Так вурдалаки-то где окопались? В лесу за Богдановкой? – хочет знать Чапай

– Небось там…

– А точно, что ли, не знаешь? Сам говорил, что видел.

– Так, кажись, что видел, а там кто их, сатана, разберет, – мужик вытирает со лба густой пот.

– А сам где живешь теперь?

– Так в Богдановке и живу.

– Ну, ты, мужик, давай, выкладывай, – подступается к нему Петька. – Нечего нам тут Ваньку валять.

– А я и не валяю, – ерепенится Савелий. – Нехай мне делать больше нечего. Говорю, что не знаю, откуда ироды берутся…

В дверь раздался стук.

– Кого там, иить, принесло, – восклицает Петька и тревожно смотрит на дверь.

– Ша! – вскидывает руку Чап. – Не открывать. Давай, Вихор, пройди через сени – тихонечко – и глянь, кого там по ночам носит.

– Есть, Василий Иванович, – Вихор вскакивает на ноги и деловито поправляет шашку.

– Да пистолет не забудь, – напоминает ему Чапай.

Анка строго одергивает пояс с кобурой.

Петька огибает стол и подходит к окну в дальнем темном конце горницы, прислоняет разгоряченный лоб к холодному стеклу:

– Ничего…

Баамс!

Осколки стекла летят во все стороны.

Петька отшатывается назад, но слишком поздно – темный кулак уже врезался в его лицо, и боец летит на пол ясным соколом …

Это было только начало того, что произошло потом.

Анна решительно сдвинула зловещую маску Анубиса с лица жертвы. На щеках убитого чем-то красным – помадой что ли? – кто-то коряво вывел «х… тебе». Несветское обозначение части мужской анатомии на одной щеке, местоимение – на другой.

– Грубо, – скривила губы Анна. Она не любила вульгарных проявлений.

– Зато конкретно, – спокойно произнес Чап.

– Конкретно – это о чем? – Каренина насмешливо воззрилась на коллегу-детектива.

– О послании. Убийца выразился четко и конкретно.

– И что он этим самым нам сообщил – четко и конкретно?

– Смотря, как мы истолкуем его послание, – пустился в объяснения Орлов. – Если буквально, то следует понимать, что указанный орган убийца оставляет жертве, дарует, так сказать, ей, а жизнь ее, наоборот, забирает.

– Оригинально, – хмыкнула Каренина скептически.

– А почему бы и нет? Можно, конечно, истолковать лаконичную надпись так, что, мол, «ни шиша ты не получишь». Что вправе натолкнуть нас на мотив преступления…

– Конкурентные разборки? Чернобур? – поинтересовалась Анна.

Чап пожал плечами.

– А почему бы и нет? Чернобур – конкурент Сержа за доминирование в русском квартале. Нет конкурента – есть доминирование, – Орлов манерно подкрутил свои дерзкие усы.

– Я думаю, Чернобур будет отрицать свою причастность к устранению Фаберже, – заметила Анна. – Если это вообще его рук дело…

– Да, он просто рассмеется.

Самому Чапу было не до смеха, когда он встретился с Чернобуром неделю назад. Люди Чернобура ввели Орлова в огромный зал, освещенный попеременными рядами красных и синих ламп. Сбоку на шестах, укрепленных в полу, раскачивались огромные клети. В них суетились громадные цветные попугаи размером чуть ли не в полчеловека.