Эта операция была распланирована с точностью до минуты и началась в тот момент, как тристанский барон вступил на землю остезейской столицы. Под видом отпущенных в увольнение и желающих прокутить жалование в игорных и питейных заведениях бойцов, в столицу прибыли лучшие штурмовые части и отряды специального назначения. Они должны были переодеться в снаряжение остезейцев, которое любезно предоставил Линк, и провести операцию по захвату самого сердца феода так быстро, чтобы вся остальная Остезея не успела даже понять, что произошло. Не подозревавшая ни о чем охрана дворца и пикнуть не успела, когда солдаты, которые только что по-дружески хлопали их по плечу и расспрашивали, где можно весело провести время, неожиданно достали оружие и начали стрелять. А о том, чтобы не был отправлен ни один сигнал тревоги заранее позаботились тристанские диверсанты, заглушив всю связь.

***

— Так что же вы хотите предложить нам? — в голосе одного из членов Совета, едва повернувшего голову к Эдварду, прозвучало все то же высокомерное безразличие и ни капли любопытства. — Уважаемый барон, вы всегда восхищали многих из нас своими высокими стремлениями и понятиями о дворянской чести…

— Чести, — Эдвард медленно повторил это слово. — Да, уважаемый, именно понятие о дворянской чести привело меня сюда, как только мне стали известны ваши замыслы. Я прибыл сюда с предложением, которое Вас не может не устроить. Я предлагаю Вам капитуляцию…

— Капитуляцию? — оживился Таннар, даже не пытаясь скрывать своих эмоций. — Господин барон, позвольте отметить, что слышать от Вас о капитуляции весьма удивительно. Мы наслышаны о Ваших успехах на фронтах. И выражу общее мнение, когда скажу, что нам хотелось бы услышать причины подобного решения.

— Вы не совсем правильно меня поняли, господин Таннар Остезейский, — Эдвард улыбнулся еще шире. — Речь не идет о моей капитуляции. Я предлагаю капитуляцию вам, в обмен даю слово дворянина, что сохраню ваши жизни.

— Нам? Капитулировать? — не выдержал кто-то из членов Совета, поднявшись со своего места. — При всем уважении, господин барон, извольте объясниться! Наш посланник ведет переговоры с графом Фларским…

— Которые Вы прекратили, не потрудившись объяснить графу истинные причины, — прервал его Эдвард и еще раз поклонился, — за что я весьма признателен. Меня больше всего беспокоила возможность заключения мира до того, как я смогу нанести Вам визит и предложить собственные условия. Разумеется, — добавил он, пока члены Совета постепенно приходили в себя, перешептываясь, — я понимаю, что Вы ожидали несколько иного разговора, но жизнь полна неожиданностей. Поэтому…

— Думаю, остальные члены Совета согласятся со мной в том, что ваше заявление, барон, — глава Совета сделал паузу, справляясь с раздражением, — выглядит несколько неуместным. Ни вы, ни мы не находимся в тех условиях, когда есть необходимость говорить о капитуляции одной из сторон. Если Вам больше нечего нам сказать, то мы вынуждены отказать и более Вас не задерживаем, — небрежный отпускающий кивок должен был поставить дерзкого барона на место и завершить разговор.

— Отказать, — повторил Эдвард голосом, от которого в зале стало холоднее, — господин Таннар, вы прожили долгую и, я уверен, весьма интересную жизнь, а ваш жизненный опыт наверняка грандиозен. Однако, боюсь, именно из-за него вы сейчас и не можете представить, что оказались не в том положении, когда у вас есть право перечить… мне, — закончил он фразу, выделив последнее слово интонацией, и стоявшие за его спинами солдаты охраны моментально преобразились. Бойцы сопровождения из солдат флота Линка, мгновенно обнажив короткие силовые клинки, напали на солдат гарнизона, чувствовавших себя чересчур расслабленно на своей территории. Они даже схватиться за оружие не успели, как были убиты, а после этого бойцы, подчинявшиеся Эдварду, вскинули скорострельные винтовки, взяв на прицел членов Совета.

— Как это понимать, барон?! — истерично завизжал в страхе Таннар, моментально растеряв всю спесь. Вскочив со своего места, он одной рукой прикрывался от стволов, как будто это могло его спасти, а другой яростно колотил по кнопке вызова охраны, но двери все так же оставались закрытыми. — Барон?!

— Когда я был совсем маленьким, мой отец говорил мне, что весь наш мир всего лишь одна большая игра, — ответил ему Эдвард, тоном человека, озвучивающего прописные истины, — и каждый в нем игрок, который плетет свою паутину. И когда ты думаешь, что ведешь свою игру, на самом деле может оказаться, что ты всего лишь пешка в игре чужой. А пешке объяснять происходящее нет никакой нужды, уважаемый господин Таннар. Вы ведь думали, что сами ведете, не так ли? — он отступил назад, за линию своих бойцов. — Однако вас обыграли… наверное, обидно?

— Барон, вы не посмеете! Охрана! — вскрикнул Таннар, когда раздались щелчки снимаемых предохранителей. Остальные члены Совета тоже вскочили со своих мест, с ужасом глядя на стволы направленные в их сторону и затравленно оглядываясь по сторонам — в этом зале был всего лишь один выход. Кроме того, Зал Совещаний был единственным помещением на этом уровне самой дальней башни замка с единственным ведущим в него коридором. Члены Совета сознательно так ограничили доступ, опасаясь проникновения наемных убийц, и считали, что достаточно прочных стен, хорошей системы охраны и надежных бойцов у входа. Эта осторожность стала фатальной — в самом изолированном и защищенном зале главного замка Остезейского Союза они оказались в смертельной ловушке.

Солдаты открыли огонь, и импульсные пули рвали ничем не защищенные тела стариков, уверенных в своей безграничной власти и слишком увлеченных интригами. Они заигрались, свято уверовав, что деньги могут помочь им контролировать других людей, но именно на их жадности и сыграл Эдвард, поставив на кон собственную жизнь и свободу. План мог не сработать по десяткам независящих друг от друга причин, однако сейчас тристанские штурмовики в остезейской форме расстреливали мечущихся в панике банкиров, а брызги крови и рваные ошметки разлетались по залу. Таннар Остезейский попытался скрыться, но короткая очередь импульсных зарядов пробила ему спину и отбросила обратно на его собственный трон, устоявший только потому, что был намертво прикручен к полу.

В течение тех нескольких секунд, пока зал наполнял грохот и свист автоматических очередей, многократным эхом повторявшийся под сводчатым потолком, Эдвард стоял, прикрыв глаза, и улыбался. Он вдруг понял, что испытывал Респир, стреляя ему в спину. Он ликовал… Восторг от осознания собственного превосходства, медленно поднимался из глубины души, сладким ядом растекаясь в груди, и заставляя трепетать каждую клеточку. Он даже не пытался сопротивляться этому чувству, полностью отдавшись в его власть и сознательно игнорируя все остальные. Гибель Остезейского Совета в его плане была переломным моментом во всем этом безумии, называемом гражданской войной — граф Фларский получал слишком мощную поддержку, чтобы хоть кто-то еще осмелился сомневаться в его превосходстве, и после этого должен был развернуть контрнаступление на Саальт, выметая захватчиков из родных земель.

— Господин барон, — к нему, включив внешний динамик, обратился один из спецназовцев, выхватывая из сладкого тумана понимая собственной власти. — Господин барон, в зале больше не осталось живых целей.

— Превосходно, солдат, — кивнул Эдвард, облизнув пересохшие губы. — Открывайте двери и сообщите Линку, что операция проведена успешно, и теперь он нужен мне здесь лично. У меня для него приятный сюрприз…

Подойдя к телу Таннара, барон перевернул его, но труп не удержался и свалился с кресла с неприятным шлепком, забрызгав кровью сапоги тристанца. Критично осмотрев их и брезгливо поморщившись — на вычищенном до блеска пластитеке кровавые капли выглядели особенно ярко — он вздохнул и присел на корточки перед телом. На лице Таннара застыло предсмертное выражение испуга, но Эдвард не обратил на него внимания, стараясь снять с шеи старика большой медальон из червонного золота в виде солнца, инкрустированный рубинами. Знак главы Совета обильно залитый кровью из разодранной пулями грудной клетки, который Таннару был уже ни к чему.