— И чего же я не вижу? — поинтересовался Редрик, разглядывая лицо Стивки. — Я вижу перед собой предателя и наемника…
— Однако он уже давно не сражается за деньги! — рявкнул Аллирд. — Иначе я его уже купил бы. Этот человек принципиален, и все еще остается одним из тех немногих людей, которых я знаю, готовых кровью отвечать за данные слова. Редрик, напомни мне три самых важных условия, которые надо учитывать, начиная бой. Помнишь, отец нас этому учил?
— Конечно, я помню, — кивнул Редрик, — территория, подготовка и боевой дух. Первое позволяет диктовать бой, второе позволяет вести бой, а третье позволяет его выигрывать. Я помню эти основы не хуже тебя.
— Тогда должен понимать, что сейчас мы проигрываем во всех трех условиях, — ответил король. — Мы ведем бой на чужой земле, дав противнику время подготовиться и, главное, Стивки превосходно мотивировал своих людей… И если первые два условия я еще могу изменить, изучив территорию и подтянув резервы, то сломить дух розмийцев мы не сможем. Стивки гораздо прозорливее, чем может показаться, он хитер и изворотлив как любой наемник. Он позволил нам учинить бойню, а потом показал ее своим солдатам, заодно связав их всех кровавой порукой. Они видели, что мы не щадим никого, и помнят, что сами делали с саальтскими пленниками. Теперь его бойцы знают, что если проиграют, если сдадутся и сложат оружие, то все равно погибнут. Даже не потому, что мы вообще не берем пленных, просто наши солдаты наверняка захотят отомстить за своих товарищей. И он же сам сжег мосты за их спинами, набив столицу беженцами, так что даже самый последний розмийский трус отлично поймет, какая участь их ждет, если наши истребительные отряды войдут в город. Солдаты гарнизона будут зубами грызть наших людей, но ни на шаг не отступят.
— Он обернул твою тактику против тебя, — хмыкнул Редрик, — и не говори, что я не предупреждал об этом.
— А я использую его тактику против него же, — ответил Алллирд, согласно кивнув, — Воспользуемся преимуществами, которые у нас еще есть. Численным и качественным перевесом используемых сил.
— И сколько солдат погибнет? — поинтересовался Редрик, не считая, что имеет право спорить дальше.
— Какая разница, — пожал плечами Аллирд, — гораздо больше меня интересует результат. И еще, Редрик, подготовь своих людей, вы мне вскоре понадобитесь для совсем другой операции. А сейчас ты должен отдохнуть…
— Отдыхать тогда, когда гибнут наши солдаты в бесцельных попытках штурма этого города? — возмутился младший брат. — Тебе не кажется это кощунственным?
— Каждый из нас выполняет свою работу, — ответил Аллирд. — И запомни, я запрещаю тебе появляться на передовой, это приказ. Будь поближе к штабу.
Редрик лишь молча кивнул, хотя и сам отлично представлял, что сейчас происходит во время атак, которые продолжали наваливаться на крепостные стены города одна за другой. Прицельный огонь защитников выкашивал целые подразделения, а тем, кто прорывался, приходилось вступать в отчаянные рукопашные схватки на крепостных стенах, которые стали непреодолимым препятствием. За три дня непрерывных боев удалось захватить лишь внешние рубежи обороны вокруг города, но и они были оставлены защитниками планомерно, без паники и лишних потерь. Однако подступив к крепостным стенам, войска вторжения остановились, не способные больше продвинуться ни на шаг. Вычищенные плато перед городскими стенами были завалены трупами саальтских солдат и остовами сожженной бронетехники, и каждый новый штурм приходилось начинать с того, что солдаты бежали в атаку буквально по телам мертвых товарищей.
И все же младший брат короля вышел из помещений штаба с одной единственной мыслью, продолжавшей крутиться в голове. Столица Розмии должна пасть как можно быстрее, но для этого мало просто бросать солдат на убой.
***
А с другой стороны фронта в это же время похожие мысли крутились в голове у другого человека, сидевшего в разграбленном и разоренном кабинете розмийского графа. Разбитые и выпотрошенные шкафы, откуда были выброшены и растоптаны все собранные здесь произведения искусства и антиквариат, скрипели оборванными дверцами, картины сорваны со стен и разодраны, парадные доспехи сброшены с постаментов и раскиданы, все выглядело так, словно люди специально вымещали свою злобу на всем, что попадалось под руку. А новый владелец кабинета, сидя в кресле с закинутыми на стол ногами, ленивыми движениями забивал в магазин пистолета бронебойные патроны, встававшие на свое место с чуть заметным щелчком.
Первый щелчок. Розмийский граф, покинувший свое место в тот момент, когда был нужнее всего. В переломный момент, когда людям его феода как никогда раньше нужен был их сюзерен, способный объединить их и повести в бой. Для него могло быть только одно прощение — быстрая смерть.
Второй щелчок. Тоскарийский граф, заигравшийся в своих интригах и больше не видевший реальности. Даже вторжение Саальта, способное опустошить Рейнсвальд, для него не более чем неплохая возможность провернуть очередной политический трюк. Он был готов пожертвовать всем и всеми ради собственных корыстных интересов. Для него тоже было единственное прощение — выстрел в голову. Было бы интересно посмотреть на выражение его лица, когда он все же поймет, что титул и богатства на самом деле ничего не значит, и смерть одинаково равно забирает всех.
Третий щелчок. Его наследник, один из немногих людей, к которым можно испытывать уважение. Оставить здесь людей дать последний бой войскам вторжения, который вполне может стать и решающим, а самому отправиться к отцу за войсками. Он мог бы стать действительно хорошим феодалом, но его тянет вниз верность семье, слепая и преданная, пусть даже он и осознает, насколько ошибается старый тоскарийский граф. Если он не сможет избавиться от этого, то для него тоже есть другое освобождение — пуля.
Четвертый щелчок. Саальсткий король Аллирд, возомнивший, что имеет право решать, кому жить, а кому умереть. Человек, устроивший натуральный ад на захваченных землях, поголовно вырезая целые города лишь потому, что уверен в своем предназначении. Достойный наследник прежнего короля, никогда не скупившегося на пролитую кровь. Мясник и деспот, дорвавшийся до власти. Для него должен быть только приговор — смерть. Желательно мучительная.
Пятый щелчок. Конечно, его братец, дуболом и берсерк Редрик, не способный даже самостоятельно вздохнуть лишний раз, не поинтересовавшись о правильности своих действий у брата. Он безопасен только тогда, когда посажен на короткий поводок, в остальное время — бешеная машина войны. Такие люди никогда не изменятся, и потому он тоже должен умереть.
Шестой щелчок…
— Господин! — дверь в кабинет распахнулась и внутрь ворвался запыхавшийся посыльный, — Господин, срочно! Саальт опять идет на штурм! В этот раз их намного больше! Наши войска еще держатся на позициях, но это предел, еще чуть-чуть…
— Я сейчас буду, — тяжело вздохнув и убрав ноги со стола, кивнул Стивки, откладывая магазин в сторону, — Сообщи остальным офицерам, что они срочно нужны мне в штабе командования.
— Есть! — посыльный отдал честь и, круто развернувшись на каблуках, чуть ли не бегом снова выскочил за дверь. Проводив его взглядом, Стивки потянулся и зевнул, вспоминая, когда последний раз спал. Кажется, это было еще даже до контратаки по силам Саальта, но стимуляторы пока помогали ему держаться на ногах. Убедившись, что в кабинете никто не зайдет, он отодвинул один из ящиков стола и вытащил небольшой металлический кейс, от которого ощутимо тянуло холодом. Набрав код, открыл створки и усмехнулся, когда оттуда на него посмотрело перекошенное страхом лицо Ярвика.
— Ну, как считаешь, настало твое время или еще следует немного подождать? — поинтересовался наемник у отрезанной головы, до сих пор открывавшей рот в молчаливом крике боли. Стивки достал из другого ящика бутылку «ударника» и две металлические стопки. Наполнив обе крепким напитком, одну выпил сам, а вторую аккуратно влил в рот Ярвика. — Твое здоровье. Келвин обещал подкрепление в ближайшие дни, но от него до сих пор нет ни единого сообщения, а без них город долго удерживать не получится. Знаешь, я ведь все еще думаю обратиться к твоему первому хозяину, тристанскому барону. Видел его солдат в бою, они впечатляют. Ты сам-то их видел? — конечно, мертвая голова ничего не могла ему ответить, поэтому наемник продолжил разговор сам с собой. Разлив еще по одной стопке, повторил процедуру распития. — Нас слишком мало, чтобы удержать город. Пусть даже мы будем сражаться до последнего, все равно это предсмертная агония. Мне нужны войска… и я хочу уже перестать убивать ради других, — он растянулся в стылой усмешке и влил в рот Ярвику третью стопку «ударника».
