— Так ты оставишь его в живых? — удивился генерал, когда Стивки прошел мимо, так и не тронув раненого солдата.
— Если я убью его сейчас, то избавлю от мучений, — ответил наемник, — А я не так милостив. Передайте всем отрядам возвращаться к исходной точке, мы уходим.
Контрнаступление розмийских сил не могло продолжаться бесконечно, в итоге натолкнувшись на уже перегруппировавшиеся войска второго эшелона сил вторжения, готовые к удару и численно превосходящие. Как только передовые части столкнулись с организованным сопротивлением, Стивки приказал всем отступать обратно на укрепленные рубежи вокруг столицы. И в этот раз солдаты возвращались победителями, везя с собой десятки саальтских знамен, трофейную технику, снаряжение и оружие, а так же забрав с собой как можно больше беженцев, порой уводя целые караваны спасенных гражданских. Стивки не радовало то, что из-за такого числа взятых с собой людей многие отряды двигались гораздо медленнее, чем было необходимо, но все же в этот раз никаких приказов о том, чтобы бросить гражданских, не было. В этот раз интенданстким отделениям было приказано организовать эвакуацию всех беженцев еще дальше в тыл и подготовить для них лагеря в самой столице, пока на передовой уже фиксировали приближение штурмовых дивизий Саальта.
Взбешенные поражениями, отступлениями и тем, что видели, снова проходя по еще недавно отбитым розмийцами землям, обнаружив тысячи обезглавленных и повешенных саальтских солдат, командиры сил вторжения обрушились на столицу со всей силой. В бой были брошены лучшие части и наиболее подготовленные войска, вложенные в первый же удар, с расчетом с ходу взять город. Однако именно на это Стивки и сделал главную ставку, рассчитывая контрударом больше разозлить противника, чем достигнуть серьезных результатов.
Кастерфакт был отличным местом для обороны, город был окружен высокими скалами, подходы к нему обрывались глубокими пропастями, навигацию в воздухе усложняли мелкие обломки и многочисленная гражданская инфраструктура, которые Стивки намеренно приказал не убирать, а выигранное время на подготовку и вовсе превратило город в неприступную крепость. Штурмовые дивизии в первой волне наткнулись на многоуровневую систему долговременных огневых точек, минных полей и артиллерийских батарей, обстреливающих уже заранее определенные координаты. Части флота Саальта встретили небольшие распределенные группы стянутых сюда чуть ли не со всей Розмии эскадр охранных флотов, отлично знакомых с этой территорией и наносящих быстрые и точные удары, уничтожая корабли противника и отступая прежде, чем тот успевал ответить. Сконцентрировав на главных участках наступления войска, в несколько раз превосходящие по численности силы защитников, удерживающих эти позиции, силы вторжения все же пробили передовые рубежи. Однако с каждым пройденным шагом наступление тормозили быстро увеличивающиеся потери, контрудары противника и точечно вводимые подкрепления, превращавшие схватки за каждое здание и рубеж в продолжительные изнурительные бои.
Стивки сделал ставку на розмийских офицеров, отлично знавших все преимущества и слабости обороны столицы, но именно его стальная воля и несгибаемое желание продолжать держаться, вдохновляли солдат каждый раз, когда он появлялся на передовой. Стивки сам вел своих бойцов в, казалось, обреченные контратаки, не страшась ни пушечного или пулеметного огня, ни рукопашных схваток с лучшими бойцами Саальта. Бешеный напор на местном уровне и гибкая тактика в общем ходе сражения позволили сдержать штурм, постепенно превратв его в резню, в которой истощенные и потерявшиеся части нападавших, израсходовав свои резервы и возможности, постепенно перемалывались защитниками, никого не выпускавшими живым. В трехдневном непрекращающемся сражении погибли лучшие штурмовые дивизии Саальта и передовые части, прошедшие с боями практически от самых колониальных границ королевства.
Аллирд был в бешенстве, потерпев поражение впервые с начала этой кампании. Получив доклад об отступлении, он приказал отрубить головы командующим первым наступлением, а за жизнь Стивки, о котором стало известно как о командире сил защитников, была назначена цена в несколько миллионов марок. Отряды, успевшие отступить от стен Кастерфакта, в полном составе были переведены в штрафные подразделения, а старшие офицеры повешены как трусы. И после этого выжившие снова брошены в атаку в первых рядах второй волны наступления.
— Брат, позволь мне возглавить второе наступление, — просил Редрик, стоя рядом с братом перед тактической картой с изображением розмийской столицы, постоянно уточнявшимся в ходе анализа поступающих с передовой отчетов и данных разведки на глазах обраставшим дополнительными рубежами, укреплениями и фортификациями. Часть из них была отмечена зеленым цветом, как занятая, другая мерцала зеленым — там шли бои — но все же большая часть оставалась однообразного полупрозрачного оттенка голограммного изображения, поскольку на этих участках не появилось еще ни одного саальтского солдата.
— Нет, Редрик, ты нужен мне здесь, — отрицательно покачал головой Аллирд, внимательно глядя на планы столицы. — Я не могу позволить тебе рисковать. Этот Стивки, перебежчик, отлично знает наши тактики и, опираясь на них, подготовил оборону. Слишком рискованно брату короля выходить в бой, дух солдат и так упал за последнее время, а твоя смерть лишь усугубит ситуацию…
— Брат! — Редрик с такой силой сжал кулаки, что даже костяшки покраснели, — Если ты и дальше будешь так безжалостно бросать солдат бой, то ничего не добьешься, кроме еще больших потерь! Нам сейчас необходимо изменить тактику и выбрать наиболее подходящее место для удара, изучив местность и подготовившись. Ты же должен понимать, что это их поле, они знают здесь каждый камень, а мы тычемся всюду как слепые котята!
— На каждого солдата этого предателя я могу выставить пятьдесят своих солдат, — ответил Аллирд. — Все это лишь вопрос времени. Мы можем постоянно менять части, отводя измотанные и заменяя их новыми, а его бойцам придется драться постоянно. Я заставлю их забыть о еде и воде, отдыхе и спокойствии, заставлю пугаться каждой тени и стрелять на каждый звук. Редрик, доведи до каждого командира, что атаки не должны не останавливаться ни на минуту. Уставшие и понесшие потери больше тридцати процентов личного состава части должны отступать с передовых рубежей, а на их место выступать части из второго и третьего эшелонов.
— Ты хочешь залить стены этого города кровью наших солдат? — поинтересовался Редрик, не веря, что его брат может решиться на подобные действия. — Брат, если окружить город, перерезать его коммуникации и связи с тылом, то уже через две недели они сами выбросят белый флаг под артиллерийскими обстрелами и орбитальными ударами. Тем более, если этот город тебе не нужен…
— Редрик, ты много слышал об этом Стивки? — поинтересовался Аллирд, бросив на брата прищуренный взгляд. — Или же просто обошелся информацией о том, что это перебежчик, резавший саальтских князей, имя которого вот уже сколько лет первое в списке охотников за головами?
— Я больше был занят тем, как эффективнее выполнить поставленные тобой задачи, — съязвил младший наследник, — так что, можешь сейчас мне рассказать, чего стоит ждать от этого человека.
— Стивки сражается не потому, что ему приказали, а потому, что одинаково ненавидит как нас, так и рейнсвальдских дворян, — ответил Аллирд, щелкнув на пульте стола, вместо изображения карты боевых действий высветилось обнаруженное в архивах фото наемника. Вместе с ним появились кадры оперативных записей солдатских модулей, видевших этого человека на поле боя. Король показал на наемника, даже с фотографии прожигавшего любого посмотревшего ему в глаза тяжелым взглядом. — Он гораздо умнее, чем можно предположить с первого взгляда. Во всех отчетах написано, что его успехи при наступлении были кратковременными и основывались на факторе неожиданности, но они не видят самого главного. И ты, Редрик, тоже этого не видишь, раз думаешь, что можешь заставить их сдаться.
