Однако уже издалека можно было увидеть десятки больших и малых кораблей, дрейфующих в строгих линейных порядках и готовых в любой момент снова вступить в бой. Ударные эскадры Остезеи состояли из всех основных корабельных классов, ничуть не уступая по мощи крупнейшим феодам королевства, а многие даже и превосходя, так что здесь можно было увидеть и многокилометровые корпуса линкоров, окруженные целыми флотилиями сопровождения, и легкие корпуса корветов и эсминцев. Эдвард, стоя у иллюминатора с бокалом в руке, внимательно смотрел на яркий свет их бортовых огней, единственное, что было заметно в окружающем мраке. Чуть заметно подсвеченные корпуса казались странными разукрашенными игрушками, висевшими в открытом простанстве, но тристанский барон знал, какой мощью они обладают, и, главное, отлично знал, как ими можно воспользоваться. Каждый из этих кораблей, которые еще недавно могли быть его противниками, сейчас был нужен Эдварду, чтобы остановить вторжение и наконец-то закончить войны, раздирающие Рейнсвальд, но даже всего этого флота было недостаточно, чтобы окончательно склонить чашу весов в свою сторону. Ему нужен был весь Остезейский Союз, и, чем бы ни закончились переговоры представителей Совета с графом Фларским, он собирался сам окончательно решить этот вопрос.

— Мы сближаемся с флагманом Остезейского флота, — через некоторое время доложил пилот транспортного судна, забравшись в глубину корабельных построений. Здесь приходилось двигаться очень осторожно и внимательно, поскольку в пространстве между ними шныряло множество лихтеров, почтовых и пассажирских челноков, перебрасывающих с одного судна на другое эскадрильи истребителей и штурмовиков. В пространстве между флотскими построениями можно было с легкостью натолкнуться на неучтенную ремонтную платформу, только что отстыковавшуюся от очередного потрепанного в бою корабля или на кого-нибудь из группы сопровождения, отправленного с важным заданием и просто двигавшегося кратчайшим маршрутом. Сложнее всего лавирование в подобных, пусть и привычных условиях, было из-за того, что остезейская и тристанские системы корабельных сигналов сильно отличались, и пилотам приходилось буквально на ходу перестраиваться.

Флагман флота, супердредноут «Небесная Твердь», был великолепным представителем своего класса — восьмикилометровая громада из стали и адамантия, с тремя рядами башенных порядков и высокими надстройками в кормовой части, расположенными в верхней и нижней полусферах. Окруженный кораблями группы сопровождения, он завис практически в самом центре построений, так что даже в случае неожиданной атаки оказался бы защищенным со всех сторон. Транспортное судно, подходящее к его открытому посадочному ангару, казалось совсем крошечным, едва заметной точкой на фоне корпуса, с такого расстояния казавшегося бесконечным.

Обменявшись шифрами идентификации, и получив разрешение на посадку, пилот осторожно завел транспортник в ангар, где рядами выстроились приписанные к этому кораблю лихтеры и звенья штурмовиков. Выше, на креплениях потолочных арок висели еще несколько звеньев истребителей, готовившихся к вылету, и сервисные дроны, проводившие осмотры, испуганно сигналя, разлетались в стороны от транспортного корабля, медленно двигавшегося в ангаре, используя одни только посадочные двигатели. У выделенного для них места уже ждал дроид с направляющими огнями, указывая сигналами наилучшую траекторию для приземления.

— Посадка проведена успешно, господин барон, можете спускаться, — сообщил пилот, опуская трап. — Мы ждем вашего возвращения.

А внизу, среди общего шума ангарных работ, его уже дожидались сопровождающие, готовые отвести к личным покоям Линка. Как и у большинства кораблей подобного класса, жилые секции супердредноута находились на центральных уровнях, укрытые от возможных повреждений несколькими секциями технических помещений и переходов, что, в случае опасности, повышало шансы экипажа на выживание, но, с другой стороны, из-за этого до них приходилось долго добираться. А Линк, после своих последних принятых решений оказавшийся фактически независимым от Совета, занимал адмиральские помещения, где устроил что-то вроде временного штаба для своих командиров.

До этих уровней добирались в вагончиках корабельного метрополитена, соединявшегося все основные палубы и отсеки, но даже такой переход занял почти половину стандартного часа, прежде чем Эдвард добрался до дверей в каюту одного из своих немногочисленных друзей, которых действительно мог так называть.

— Рад, что ты наконец-то до меня добрался, — встретил его Линк, уже предупрежденный о его визите и вышедший в форме адмирала Остезейского флота, — за время, пока мы зализывали раны, столько всего произошло, что даже не знаю, с чего начинать рассказ.

— Думаю, о большинстве событий я и так знаю, — кивнул Эдвард и усмехнулся. — Моя разведка еще никогда прежде меня не подводила, хоть в последнее время их отчеты не всегда за мной поспевают. Правда, в этом только моя вина, но сейчас речь не об этом. Лучше скажи мне, знаешь ли ты, что сейчас граф Фларский ведет переговоры с представителем Совета о заключении если не мирного соглашения, то хотя бы военного союза и договоренности о сотрудничестве.

— А вот об этом я не знаю, — улыбка сразу пропала с лица Линка. — Они наверняка потребуют мою голову… Как бы там не вышло в итоге, я нарушил прямые указания и вступил в бой без их ведома и подтверждения. Такого не прощают.

Эдвард развел руками и прошел в каюту. Адмиральские помещения размещали только на крупных судах, которые могли быть флагманами флотов, и чаще всего обустраивали их с максимально позволительной роскошью, поскольку открывали их только для высокопоставленных лиц и гостей. Остезейские корабли от этого правила не отступали, поэтому адмиральская каюта впечатляла своей роскошью, начиная от потолков, украшенных разноцветными панно, изображавших сошествие крылатых воительниц на поле боя, до выложенного настоящим деревом пола и мягкой мебели с отделкой из золотых и серебряных нитей. Служебный дроид тотчас же подкатил к барону с подносом, представив на выбор напитки и сигареты, адреналиновые или с настоящим табаком. Задержавшись на секунду, Эдвард взял чашку черного кофе и, сделав глоток, улыбнулся.

— К черту Совет и интриги Дэлая, с ним связанные. После того, что ты мне рассказал, я убежден, что общаться с ними надо по-другому. Именно поэтому мы все равно сейчас отправимся к ним на личную встречу. Хочу поговорить с ними напрямую, — заметил Эдвард, сделав еще один глоток.

— А я все же считаю, что это не самое разумное решение, — ответил Линк, — Совет не преминет воспользоваться таким козырем, как один из ближайших соратников Фларского графа, оказавшийся у них в руках. Уверен, ты будешь веским аргументом для давления на него в ходе переговоров. А что со мной сделают, так и вообще обсуждать не стоит, — остезеец тяжело вздохнул и сел на диван, раскинув руки в стороны, — Эдвард, я еще помню твоего отца, и он никогда не принимал столь рискованных решений. Ты суешь голову в пасть мантикоры, понимаешь?

— Я не мой отец! — оборвал его тристанский барон. — И потом, я уже сунул голову в пасть мантикоры, когда уговорил графа на казавшееся заранее обреченным сражение с Остезейским флотом. И что из этого вышло?

— Это совсем разные вещи, — попытался не согласиться Линк, но был снова прерван взмахом руки.

— Это одно и то же, — ответил Эдвард, отставив чашку на ближайшую полку. — Все, с кем мы имеем дело, всего лишь люди, хотя это же касается так же и мутантов, гибридов и других рас. Люди со своими страстями, заботами, жадностью и страхами, которые боятся, любят, хотят чего-то и на что-то надеются. Если правильно надавить, то управлять можно всеми, вне зависимости от их положения и состояния, — барон отошел дальше, к гобелену у дальней стены, где было аллегорическое изображение молодой обнаженной девушки в каком-то причудливом лесу, к которой, склонив в поклоне головы, подходили дикие звери. Засмотревшись на эту работу, Эдвард усмехнулся. — Знаешь, отец мне всегда говорил в таких случаях, что все вокруг нас лишь паутина, которую мы сами и прядем. И только от нас зависит, что в этой паутине будет происходить…