Адъютант кивнул и вышел, а граф тяжело вздохнув, свернул все голограммные изображения карт и сел в кресло, прикидывая в уме, с чем пожаловал посланник его оппонента, и возможные варианты развития событий. Вряд ли на переговоры о капитуляции или для обуждения глобальных вопросов, касающихся престола, прислали бы посла от имени Эдварда Тристанского. В таком случае прибыл бы фларский парламентер с целой миссией и об этом уведомили бы заранее. Скорее всего, Эдвард начал собственную игру за спиной своего претендента на престол — губы графа растянулись в хищной усмешке. Тайные интриги не были новостью в политике Рейнсвальда, но вот у Дайриха опыта в них было гораздо больше, чем у молодого барона.

— Господин граф, приветствую вас, — в его кабинет в сопровождении двух тоскарийских солдат вошел представитель Тристана в невыразительном походном мундире без каких-либо знаков отличия или принадлежности к своему феоду. Догадки тоскарийца подтвердились — визит носит неофициальный характер, Эдвард преследует свои цели; в случае неудачи, человека, стоящего перед ним никто не должен связать с именем тристанского барона, чтобы не бросить тень на репутацию его сюзерена. Что ж, надо признать, умно. Гость остановился у дверей и склонился в вежливом поклоне. — Позвольте представиться, Сир де Мольди, в данный момент представляю интересы барона Эдварда Тристанского, герцога Аверийского и регента Карийского.

— Регента? — удивился граф, но вспомнив трагическую историю с бароном Рокфором Карийским, зло хмыкнул: — А, ну да, понятно. Ваш сюзерен времени не теряет, сумел обернуть себе на пользу даже такую ситуацию. Прошу вас, Сир де Мольди…проходите, присаживайтесь, — он жестом указал на один из стульев за столом обсуждений в его кабинете и отпустил охрану, — как я понимаю, нам предстоит долгий разговор. Желаете чего-нибудь выпить?

— Благодарю вас за гостеприимство, — представитель тристанского барона снял треуголку с головы и поклонился еще раз, прежде чем занять место за столом. — Действительно, у моего сюзерена есть к вам предложение, которое вас наверняка заинтересует. Видите ли, дело в том, что…

— Секундочку, — прервал его граф тоскарийский, с сомнением глядя на представителя барона, — Сир де Мольди, скажите, а вы никогда не бывали при Гористарском дворе?

— Вы угадали, — де Мольди вежливо улыбнулся и кивнул головой, — ранее я был связан вассалитетом с Домом Гористаров, но после… — он сделал паузу, подбирая выражение, — после недавних событий мы принесли клятву верности тристанскому барону…

— Что ж, это многое объясняет, — усмехнулся тоскарийский граф, — однако давайте вернемся к цели вашей миссии. Я слушаю вас.

— Как вам известно, в настоящее время ваша дочь, вдова Гористарского графа, леди Миривилль вместе с детьми находится в плену у тристанского барона. Он велел передать, что готов обменять ее жизнь и жизни ее дочерей на ваш отказ от поддержки Розмийского графа и его претензий на престол, а так же вашу клятву верности Фларскому графу как будущему королю.

— Неужели? — услышав столь дерзкое заявление, тоскарийский граф даже замер, не зная, как следует на него реагировать. Сказать, что такие условия наглый шантаж, это ничего не сказать, но не стоило реагировать очень бурно, чтобы не дать послу повод думать, будто мнение тристанского барона вообще имеет хоть какое-то значение. Глубоко вздохнув и собравшись с мыслями, граф продолжил: — Ваш сюзерен, по-моему, слишком много о себе возомнил. Скажите, вам самому не кажется, что обмен неравноценен — вы просите меня отказаться от политического курса, по сути от убеждений, я не говорю уже о силах и средствах в это вложенных, взамен просто предлагая жизнь моей дочери? В то время как у меня есть сын, у феода есть полноправный наследник. Вам и вашему сюзерену должно быть известно, что дочери в наших семьях не имеют права наследовать дворянский титул и состояние, единственное, на что они могут рассчитывать — это удачный брак. Выдав Миривилль замуж за Гористара, я полностью передал ее заботам мужа и больше не принимаю участие в судьбе дочери. Может быть, если бы вы предложили жизнь ее сына и моего внука, наследника Гористарского феода, торг выглядел бы реальнее, но, как я вижу, — усмехнулся феодал, — о его жизни речи даже не идет.

— Однако, все-таки это ваша родная дочь, — напомнил де Мольди, — а не чужой ребенок. К тому же, мой сюзерен просил напомнить о том, что войска Саальта высадились на наших берегах и в настоящий момент рвутся к столице Розмии. Что вы сможете сделать в одиночку, чтобы спасти своего претендента?

— А вот это уже не забота вашего барона, — оскалился Дайрих, когда ему напомнили о неприятной ситуации. — Пусть лучше волнуется о том, что будет делать, когда Аллирд вцепится ему в горло.

— Именно об этом он и заботится, — кивнул де Мольди, — Поскольку всем понятно, в том числе и самому Аллирду, что только объединенный Рейнсвальд сможет оказать ему сопротивление. Сейчас, продолжая противостояние в борьбе за престол, мы только облегчаем ему работу. Поэтому мой сюзерен настоятельно просит вас забыть о наших внутренних противоречиях и подумать об объединении перед лицом общего и грозного врага…

— Заметно, как он смешивает свои личные интересы с общими, — Дайрих пристально посмотрел на посланника, — а почему бы ему в таком случае самому не капитулировать и поддержать моего претендента на престол, и таким образом объединить королевство? Столь опекаемая им идея все равно будет воплощена.

— Простите, но меня не уполномочили обсуждать подобные вопросы, я всего лишь передал вам предложение моего сюзерена, — спокойно ответил де Мольди. — Если вам угодно знать исключительно мое мнение, то думаю, Эдвард Тристанский считает свою позицию достаточно сильной и не пойдет на уступки. Особенно, учитывая ситуацию, сложившуюся на фронте.

— Однако я думаю, вы согласитесь передать ему мои встречные условия, — холодно улыбнулся Дайрих и нажал кнопку вызова прислуги. — Поскольку его предложение для меня неприемлемо.

— В таком случае, я должен передать вам, что в случае отказа жизни леди Миривилль и ее дочерей перестанут иметь ценность для барона, и никто не сможет гарантировать их безопасность в дальнейшем, — на лице представителя тристанского барона не дрогнул ни один мускул. — Своим отказом вы просто подпишете им смертный приговор.

— Думаю, вашему сюзерену уже не впервой убивать детей, — оскалился тоскарийский граф. — У Гористара было немало малолетних наследников, которых убили его люди. Так что передайте ему, что мне весьма интересно, сам ли он перережет горло моей дочери и внучкам, или его смелости хватит только на то, чтобы отдать такой приказ своим подчиненным.

— Вы так просто пожертвуете жизнью своего ребенка? — приподнял одну бровь де Мольди. — Мой сюзерен ждал от вас большего понимания ситуации…

В этот момент в комнату вошла молодая служанка с подносом, на котором стояла бутылка вина и два бокала. Едва слышно цокая сапожками по мягкому ковру, она поставила серебряный поднос на стол и, подчинившись жесту графа, тихо удалилась, оставив господ наедине. Дайрих поднялся и подошел к столу, чтобы налить вина, оказавшись рядом с тристанским представителем.

— Отличное вино, — посмотрев на бутылку и прочитав надпись на сургучной печати, передал ее тристанскому вассалу, чтобы тот тоже оценил. — Карийские виноградники, к моему сожалению, дают куда лучший виноград, чем Тоскарийские, а с королевскими виноделами никто не может сравниться уже очень давно. Может быть, оцените его вместе со мной?

— Если вам так будет угодно, — кивнул тристанец, возвращая ему бутылку. — Разделить с вами подобный напиток честь для меня.

— Ну что вы, это для меня честь принимать у себя представителя тристанского барона, — тоскариец взял с подноса штопор и ловко выкрутил пробку. Увидев вопросительный взгляд посланника, пояснил: — Предпочитаю делать это самостоятельно. Вино не терпит небрежного к себе отношения, и к каждой бутылке необходимо относится как к достоянию, а не как к очередному поводу надраться, простите за выражение. Позвольте ваш бокал… — приняв его у тристанского представителя, он осторожно налил туда немного темно-красной жидкости, тонкий пряный аромат распространился по кабинету. — Вино как кровь. К нему можно прислушаться и услышать биение его сердца. Это не бездарное пойло, подходящее для солдатни, а божественный дар, достойный избранных. Угощая гостя вином, ты оказываешь ему знак внимания, который нельзя переоценить.