С этими словами граф протянул тристанцу бокал, но в последний момент, вместо того, чтобы поставить перед ним на стол, размахнулся и ударил его по лицу. Тонкое стекло разлетелось на мелкие осколки, оставляя длинные и глубокие царапины, так что де Мольди закричал, закрывая руками залитые кровью и вином глаза.

— Вино это кровь, которую можно пить, но нельзя напиться, — повторил граф тоскарийский, отбрасывая оставшуюся в руках ножку бокала и, прежде чем тристанский вассал пришел в себя, ударил его уже сжатой в кулак рукой, повалив на пол. — Пролив вино, ты проливаешь кровь. А за кровь необходимо отвечать, не так ли, мой любезный друг? Ваш сюзерен грозит пролить кровь моего рода, значит, я пролью его кровь. Стража! — вызвал он охранников. Двери тут же распахнулись, и внутрь вошли гвардейцы графа. Указав на поднимавшегося с пола де Мольди, Дайрих приказал: — Отправьте его обратно тристанскому барону. В ящиках. Кусками.

— Что?! — де Мольди испуганно уставился на тоскарийского феодала. — Вы не посмеете так поступить. Я нахожусь под защитой тристанского барона!

— Неужели? — усмехнулся Дайрих, когда охранники подняли его с пола, крепко взяв за руки. — И где твой барон? Где он сейчас? Почему не торопиться тебя защищать? — глядя прямо в глаза тристанцу, прошипел граф. — Потому что твоя жизнь для него значения не имеет, как, собственно, и для меня. Однако своим предложением он оскорбил меня, а убив тебя, я плюну ему в лицо в ответ. Надеюсь, этот гордец отреагирует…

— Надеешься? — сквозь зубы процедил де Мольди. — Он тебя раздавит. Ты же сам ни на что не способен, даже своих детей защитить не можешь. Ты не знаешь реальной силы Тристана, тебе с ним не справиться… — продолжить он не успел, тоскарийский граф снова ударил его в лицо.

— Уберите эту грязь отсюда, — приказал он охранникам, встряхнув кистью, зудевшей от удара, — и выполните мой приказ немедленно.

— Ты не посмеешь! — де Мольди от страха чуть не перешел на визг. — Не посмеешь! Я парламентер…

— Ты труп, — не оборачиваясь, ответил ему Дайрих, возвращаясь к столу и своему бокалу, пока охранники вытаскивали уже не державшегося на ногах тристанского посланника в коридор. Налив вина в бокал, он взял его в ладонь, согревая, немного взболтнул напиток и вдохнул исходивший от него аромат. — Действительно чудесно…

***

— Демоново отродье! Ну почему он настолько тупой?! — краснея от ярости, заорал герцог Хлейта, от души отвесив оплеуху ближайшей наложнице. Девушка вскрикнула и повалилась на пол, но он не обратил на нее никакого внимания. Всего лишь несколько часов назад до герцога дошли известия о том, что Вассарий принял сюзеренитет фларского графа. И если первое известие о поражении флота было просто разочаровывающим, то второе, пришедшее всего лишь час назад, оказалось шокирующим. Вассарий собственноручно расписался в позорном поражении, выбив таким образом почву из-под ног у своего родственника и основного союзника. Теперь хлейтский герцог оказался не у дел окончательно, все вложенные в борьбу средства, все возможные прибыли, все надежды и усилия, в общем, все, что он потратил и надеялся вернуть с лихвой, добравшись до королевского трона, просто рухнуло в Бездну без шансов на возвращение. И что теперь делать, он не представлял вовсе, поскольку куда бы не бросал взгляд, везде ему мерещилась либо виселица с карийским бароном, либо бездонная долговая яма. Не находя иного способа, он вымещал злость на ближайшем окружении, а точнее, на наложницах своего гарема, попавших под горячую руку.

Адъютант, доложивший ему об этом, все так же стоял на месте, посреди мягких ковров, диванов и полупрозрачных балдахинов из тончайшего шелка. Девушки испуганно жались по сторонам, пока их хозяин бесновался, швыряя в стены бутылки, подушки и бокалы. Стоя буквально в чем мать родила, за исключением тонкой тоги, накинутой на плечи, он в бессильной ярости крушил все вокруг.

— Ты! Подойди! — неожиданно ткнул пальцем в девушку, пару лет назад купленную на невольничьем рынке за пределами Рейнсвальда. Работорговля в королевстве была запрещена, и наказание за нее было одним из самых жестоких, но многим феодалам это не мешало заниматься контрабандой невольниц или невольников для личных нужд, в основном для плотских утех. Девушка, не смея поднять на хозяина испуганные глаза, поднялась и подошла к нему, сжавшись от страха, и тут же получила удар наотмашь. Несчастная грохнулась на пол и, прикрывая голову руками, попыталась отползти от мучителя. Герцог медленно подошел к ней и, схватив за волосы, поднял на колени, глядя прямо в глаза. — Ты! Вот ответь мне, ну почему он такой идиот?! Почему?!

— Я не знаю, мой господин! — плача от боли, запищала девушка, не смея сопротивляться. — Прошу вас, не мучайте меня!

— Дура! — рявкнул он, снова бросив ее на пол. — Почему меня окружают только дураки и идиоты?! Почему их вообще столько развелось?! — в ярости рявкнул он и пнул пытавшуюся встать девушку. — Я не разрешал тебе подниматься!

— Простите, но я зайду, — двустворчатые дверь покоев, где бесился Хлейтский герцог, бесшумно отворились и на пороге возник сияющий Де Люми, не без удивления рассматривая интерьер и невольниц, — у вас здесь действительно очень уютное гнездышко, я был бы не против свить себе точно такое же… Дамы, позвольте вас поприветствовать, — добавил он, обращаясь к девушкам, которые с самого момента своего появления здесь не видели других мужчин. Сняв с головы бикорн с вышитым гербом Остезеи, он учтиво поклонился наложницам герцога.

— Как вы посмели сюда войти?! — выдохнул герцог, глядя на представителя Остезейского союза, настолько удивленный таким вторжением, что даже кипевшее в нем бешенство немного улеглось. — Кто вообще вас пропустил?!

— Ваша охрана любезно согласилась нас пропустить, поскольку цель сегодняшнего визита настолько важна, что мы просто не имеем права ждать, пока вы… наиграетесь, — с издевкой сказал остезеец. — Вы позволите присесть?

— Да как вы… Да я вас! — герцог хватал ртом воздух, краснея от гнева при виде столь неучтивого поведения. — Вы и так уже добились всего, чего хотели! Именно вы заставили Вассария вступить в эту заранее проигранную битву!

— Именно по этому поводу я здесь и разговариваю с вами, — любезно улыбнулся Де Люми и присел на один из диванчиков, растолкав горку наваленных на нем бархатных подушек. — Ситуация сложилась весьма неоднозначная, но надеюсь, что вы понимаете, Остезейский Союз не собирается лишаться своих вложений. Особенно, в той ситуации, что сложилась после того, как наш дорогой Гельский граф присягнул на верность Дэлаю Фларскому…

— Я бы удивился, если бы остезейцев беспокоило хоть что-то, кроме денег, — прорычал герцог, с трудом подавляя в себе желание лично врезать кулаком по этой ухмыляющейся холеной физиономии. — А теперь убирайтесь отсюда! Немедленно!

— Для начала я бы посоветовал вам прикрыться, — все так же вежливо улыбаясь, заметил Де Люми, сцепив руки и положив их на колено, — а пока мы с вами приступим к обсуждению, каким именно образом Хлейтское герцогство собирается возвращать долги, за которые вы выступили поручителем. Остезейский банк требует их немедленной выплаты, как бы неприятно и неожиданно для вас это не звучало.

Герцог остановился, моментально успокоившись и сообразив, к чему ведется разговор. Гельское графство окончательно утонуло в долгах перед остезейцами, а доходы, полученные от вторжения в Карию и на других военных фронтах, не покрывали их даже на четверть, не говоря уже о накопившихся процентах. Денег, чтобы возвращать долги, сейчас у него просто не было.

— Мы не договаривались о столь быстром возврате долгов, — прохрипел он, возвращаясь к кровати и подбирая со смятых покрывал свой халат. — В настоящее время мы просто не в состоянии вернуть все долги, нам необходима отсрочка.

— Однако же, — прервал его Де Люми, — вы выступили поручителем в делах Гельского графа, соответственно, взяв на себя обязательства по возвращению долгов в случае, если банк их потребует. Поэтому, я сейчас же жду ваших объяснений…