Продолжалось наступление передовых частей, получивших приказ ни в коем случае не снижать темпы продвижения, а укрепленные районы и города, которые не получалось взять с наскока, обходить и оставлять частям второго эшелона, обеспечивающих зачистку захваченных территорий противника. Бои на линии фронта шли практически без перерыва. Ослабленным и истощенным войскам розмийского графства, оставшимся без резервов, приходилось отступать по всем направлениям, теряя людей и бронетехнику.
Над прибрежной полосой, с посеревшим от пепла песком, местами оплавившимся от жара и превратившимся в гладкие лужицы стекла, завис транспорт с королем Саальта на борту. Еще несколько часов назад на этом участке кипел бой, десантные группы саальтского спецназа штурмовали берег, где должен был развернуться плацдарм для нового наступления, отрезающего от коммуникаций большую группу все еще державших позиции розмийских войск. Вокруг до сих пор на земле лежали солдаты в боевых костюмах, расстрелянные, разорванные или оплавленные попаданиями энергетического оружия, порой скалясь прямо в небо обожженными костями черепов, залитых расплавленным металлом и пластиком. Горели сбитые при посадке десантные капсулы, рухнувшие на землю грудами искореженного металла, или же чадили, поднимая в небо столбы густого и раскаленного черного дыма, тяжелые танки защитников, уничтоженные огнем кораблей прикрытия. Здесь пахло раскаленным металлом, горящим топливом и озоном, горелой плотью и расплавленным песком. Здесь пахло техногенной войной и смертью.
Транспорт осторожно опустился, выдвинув амортизаторы, и чуть покачнулся, коснувшись поверхности и отключив двигатели. Десантный люк открылся, и первыми оттуда вышли личные телохранители Аллирда, закованные в тяжелую броню минотавры, вооруженные двухлезвийными секирами, потрескивающими силовым полем. Неуклюжие, огромные — в два человеческих роста — гуманоиды выглядели еще тяжелее и опаснее в тяжелой броне и закрытых шлемах, надетых на рогатые головы. Убедившись, что никакой опасности поблизости нет, они отошли в стороны, встав возле трапа и синхронно стукнув секирами по земле.
И только после этого на землю Рейнсвальда вступил Аллирд, в своем боевом доспехе, декорированном драгоценными металлами. Его забрало из чистого золота, анатомически точно повторяющее черты лица, не передавало те эмоции, которые обуревали амбициозного короля. Под маской Аллирд улыбался широко и откровенно. Одна из важнейших целей в его жизни достигнута, последний раз позволял себе так радоваться, когда последний из мятежных вассалов признал его верховенство, сложив оружие и встав на колени. Тогда Саальт вновь был объединен, и никто больше не смел сомневаться в том, что он новый король. И теперь никто не посмеет сомневаться в том, что Аллирд Первый не может отомстить своему древнему врагу.
Спустившись, король Саальта, не обращая ни на кого внимания, опустился на одно колено и горстью зачерпнул горячий песок, глядя на него внимательно, словно перед ним было какое-то чудо.
— Итак, мой король, ты первый из благородных правителей Саальта, кто сошел на эту землю, — за его спиной раздался голос Редрика, немного приглушенный стуком бронированных сапог по металлу трапа. В отличие от старшего брата, он надел стандартный вариант боевого снаряжения без лишних украшений, предназначенный для настоящих боев.
— Рейнсвальд, — повторил Аллирд, согласно кивнув головой. — Вот уже второй раз королевство Саальт приходит с войной на землю Рейнсвальда. В первый раз мы потерпели поражение, дав слабину и попытавшись заполучить больше, чем могли. Я учел ошибки прошлого вторжения, но сейчас… сейчас я могу сказать, что волнуюсь. Только тебе, Редрик, я могу признаться, что здесь, на этой проклятой земле, я чувствую страх. Меня пугает сама вероятность того, что я мог чего-то не учесть, что-то не предусмотреть…
— Брат, один человек никогда не может предусмотреть всего, — согласился Редрик, вставая рядом с ним, — нельзя предугадать все, тем более, на войне. Ты же помнишь, как мы раньше сражались вместе, плечом к плечу против бунтовщиков и предателей? Сколько раз ошибались и сколько раз исправляли эти ошибки? Я почти уверен, что здесь будет то же самое. Мы будем ошибаться, но наши ошибки не будут столь страшными, как ошибки наших врагов.
— Надеюсь, — кивнул Аллирд, поворачиваясь к брату, — и все же, важнее всего вот это… — он показал горсть песка в ладони. — Это Рейнсвальд. Не государство, не феодалы и не короли. Вот это настоящий Рейнсвальд, — снова сжал руку в кулак, так что песок брызнул во все стороны, — земля и люди. И именно это я хочу уничтожить. Понимаешь? Уничтожить, чтобы он никогда снова не возродился. Запомни именно это, когда снова будешь мне докладывать о своих успехах. Пленных быть не должно…
— Пленные могут нам помочь, — не согласился с ним Редрик, даже удивившись такой жестокости своего брата. — Из пленных, готовых стать перебежчиками, мы формируем ударные группы и бросаем на передовые рубежи обороны, чтобы снизить собственные потери. И, кроме этого, мы их используем в качестве бесплатной рабочей силы, что так же весьма повышает эффективность наступления и продвижения вглубь вражеской территории.
— Редрик, помнишь, с чего началась гражданская война у нас дома? — сделав жест рукой, Аллирд направился вперед, и телохранители окружили их кольцом, сопровождая, — Если нет, то я напомню. Князья посмели сомневаться в словах своего короля. Где возникают сомнения, там будут споры, где есть споры — будут возражения. За возражениями следует неуважение. А оно уже ведет к вольнодумию. А вольнодумие, — остановившись, он снова повернулся к своему брату, — ведет к неподчинению. Разрушение всего того, что история Саальта создавала тысячи лет. Слова нашего предка оспорили, и вслед за этим князья решили, что могут не зависеть от короля.
— Я никогда не смел спорить с тобой, — сразу опустил голову Редрик. — Я никогда не смел ставить под сомнение твои слова…
— И даже сейчас, когда я указал на твои ошибки, ты все равно перечишь мне, — более мягким тоном сказал Аллирд, жестом веля подойти ближе. Младший брат не посмел ничего добавить к своим словам и только подошел, все так же склонив голову. Король, сделав шаг ему навстречу, уже тише, но глухо из-за искажения голоса в воздухозаборниках, добавил: — Я люблю тебя, брат, но не смей оспаривать мои слова, не зная истинного их значения. Не хочу доказывать свою правоту твоей кровью, ты ведь понимаешь это?
— Да, мой король, — Редрик поклонился еще ниже. — Я говорю лишь как командир, заботящийся о том, чтобы были выполнены отданные приказы и достигнуты поставленные цели. Я не мог знать, что у тебя есть еще какие-то замыслы, в которые ты меня не посвятил.
— Эта война отличается от тех, в которых мы принимали участие прежде, — согласно кивнул Аллирд. — А теперь пошли. Я хочу, чтобы ты тоже это видел.
Редрик знал, куда они шли, этот плацдарм был еще не настолько большим, чтобы предполагать хотя бы несколько вариантов. Единственный лагерь, достаточно безопасный, чтобы стать временной ставкой короля, был разбит совсем недалеко отсюда, но пытаться дойти до него пешком по территории, где еще несколько часов назад кипели бои, было бы безрассудством. Недалеко от места посадки их уже ждал транспорт, чтобы доставить туда, но Аллирд почему-то свернул в другую сторону, к лагерю военнопленных, разбитому неподалеку, на одном из расчищенных участков.
Временные лагеря для пленных солдат противника не были чем-то необычным. Редрик вел активную наступательную войну, стараясь не переходить к позиционным боям и жертвуя большим количеством солдат, чем можно было бы. Однако его мощные удары бронетанковыми войсками при поддержке больших масс пехоты продолжали оставаться эффективными. Пробивая оборону вражеских войск одновременно на нескольких участках, передовые отряды не тратили время на уничтожение отдельных групп противника, а продолжали рваться вперед, круша коммуникации, линии снабжения и связи, уничтожая оперативные штабы и космопорты в тылу противника. Продвигающиеся в прорывы войска второго эшелона завершали окружение порой целых участков фронта, еще удерживаемых вражескими войсками, лишая возможности продолжать сопротивление сотни тысяч солдат.
