— Господин граф, рады вас приветствовать на борту, — подошел к нему офицер абордажной команды, отдав честь. На его нагрудном панцире граф заметил несколько вмятин и ожогов от попаданий, а на правой наручи глубокий разрез от вражеского клинка. — Этот ангар и подходы к нему полностью под нашим контролем, но дальше многие коридоры все еще опасны. Там продолжается зачистка от любых потенциальных угроз и разминирование.

— Реактор под контролем? — сразу поинтересовался Дэлай, справедливо опасаясь последнего жеста отчаяния гибнущего экипажа — подрыва реактора, который приведет к гибели не только этого корабля, но и всех атакующих.

— Захвачен на первом этапе, есть повреждения, но серьезной угрозы кораблю нет, — отрапортовал офицер, — позвольте узнать, вы хотите отправиться на капитанский мостик? Там все еще идут бои…

— Я знаю, — кивнул Дэлай, — выделите мне сопровождающего.

— Как вам будет угодно, — козырнул офицер.

Первые залы, уже захваченные и зачищенные, использовались абордажными командами под первоначальные нужды, вроде временных складов для дополнительного снаряжения, сейчас требовавшегося ударным отрядам как воздух, и полевых лазаретов. Раненных было очень много, товарищи притаскивали их прямо с поля боя, с требованием срочной помощи. Систем жизнеобеспечения боевых костюмов не хватало для того, чтобы устранять все повреждения организма, запасы лекарств и восстановительных веществ тратились практически полностью на то, чтобы поддерживать жизнь носителя. Поэтому прямо среди разбитых залов разворачивались медицинские модули и аппараты поддержки, спасая тех, кого еще можно спасти, а рядом с ними механики ремонтировали поврежденные боевые костюмы, заимствуя запасные детали у тяжелораненых и у тех, кому уже нельзя помочь.

В одних коридорах все еще шли перестрелки, а в других санитары растаскивали тела, оттаскивая убитых к стенкам и выискивая раненых под телами мертвых товарищей. В каютах можно было увидеть группы зачистки, проверяющие каждый угол с биосканерами и детекторами, вооруженные огнеметами и штурмовыми винтовками. Графа встречали поклонами, но он сразу же отмахивался, не отвлекая солдат от работы.

Только около мостика еще кипел настоящий бой, укрывшиеся за баррикадами остатки гельского экипажа развернули станковые орудия и вели прицельный огонь, уничтожая всех, кто показывался в дверных проемах с давно выбитыми заслонками. Абордажники не могли даже высунуться из-за своих укрытий, чтобы не попасть под обстрел, а тела тех, кто все-таки рискнул, теперь лежали в лужах крови на металлическом полу. Сейчас защитникам оставалось надеяться только на то, что другие корабли флота, услышав их призывы, подойдут на помощь, поддержав либо огнем по кораблю противника, либо сбросом своих абордажных групп. Это отлично понимали и нападающие, а потому торопились, ценой растущих потерь выигрывая столь дорогие секунды и минуты боя, но у мостика наступление остановилось и замерло. Граф понял это сразу, как и то, что если ничего не сделать прямо сейчас, то он окажется в окружении вражеской группировки, превосходящей по численности прорвавшуюся группу под его командованием.

— Можно ли отсюда связаться с мостиком? — поинтересовался он у первого попавшегося на пути абордажника, как раз вместе с товарищами оттаскивавшего раненного солдата к дальней стене, где ему должны были помочь санитары.

— Господин, — удивился тот, узнав командирский доспех, в котором был граф, — Господин… прошу прощения… Я точно не знаю. Здесь в некоторых каютах есть терминалы связи, но мы даже не пытались ими воспользоваться. Можете попытаться, но я не уверен, что их не отключили при отступлении.

Отпустив его, граф отправил своего адъютанта по поиски любого работающего терминала. Большая часть оказалась уничтоженной в ходе боя, случайные попадания разбивали хрупкие приборы связи вдребезги, но в одной из кают удалось найти целый и даже работающий. Их не стали отключать, никто не думал, что найдется кто-то среди нападающих, кто попытается связаться с защитниками.

— Говорит капитанский мостик, кто на связи? — на голограммном изображении проявился один из гельских офицеров в полном боевом снаряжении, не ставший даже шлем снимать. — Вы где находитесь?

Обнаружив, что на другом конце линии противник, неприятно удивился, рассчитывая на то, что с ними связалась другая группа бойцов, сумевшая закрепиться в другой части корабля, но так же отрезанная от своих.

— С тобой говорит лично граф Фларский, претендент на престол, — Дэлай сам подошел к терминалу, отодвинув в сторону своего адъютанта. — Немедленно доложи обо мне своему сюзерену, офицер. Я хочу его видеть.

— Что? Граф? — подобного гельский офицер не ожидал, совершенно позабыв о субординации. — Вы сами на корабле? Бездна! Прошу прощения… — как правильно реагировать в такой ситуации, он не знал и сейчас спешно искал решения, — Извольте подождать, я немедленно сообщу графу Гельскому о вашем запросе…

Канал связи остался, но изображение исчезло, когда офицер отошел от считывающего визора, однако ожидание продлилось не больше минуты. Снова появилось изображение, но уже совсем другого человека, в этот раз без шлема, но в капитанском мундире гельского флота.

— Господин граф, — кивнул капитан корабля в знак приветствия, — мой сюзерен согласен встретиться с вами, но только на условиях прекращения огня. Встреча произойдет на капитанском мостике, вы можете пройти вместе со своей охраной, но без штурмового вооружения. Если результатов не будет, вы так же беспрепятственно покинете мостик, — подобное предложение больше всего напоминало ловушку, но граф всегда знал, когда можно идти по самому краю, рискуя жизнью, а когда лучше воздержаться, поэтому только добродушно улыбнулся.

— Я согласен, прекращение огня через тридцать секунд. Передайте графу, что мне не терпится его увидеть, нам есть, о чем поговорить.

Даже не одев шлем, он отключил связь и вышел в коридор. Стрельба практически прекратилась, приказ уже был отдан, и никому по обе стороны баррикад не хотелось умирать в последние секунды. Война еще предоставит каждому возможность погибнуть в бою, чтобы так глупо рисковать именно сейчас, когда есть шанс остаться в живых. Секунды шли быстро, Дэлай лишь дважды сверялся со своими часами, отсчитав необходимый срок, меньший, чем половина минуты, и после этого, махнув рукой сопровождавшим его телохранителям, вышел в полный рост прямо на простреливаемый участок коридора, где, если Вассарий не согласился на честную сделку, моментально получил бы пулю. И едва заметно с облегчением выдохнул, когда выстрела все-таки не последовало.

Его встречали мрачные гельские солдаты, многие ранены, с наспех наложенными бинтами и заплатами на доспех, ничего даже не говорили, только расступались в стороны. Дэлай чувствовал их тяжелые взгляды, но не испытывал к ним ни злости, ни раздражения, отлично понимая, что могут чувствовать солдаты, уже принявшие мысль о том, что сейчас им предстоит умереть. Просто старался не смотреть в ответ, направляясь к капитанскому мостику.

Там уже готовились к последнему бою, даже раздали оружие операторам, все равно потерявшим контроль над кораблем, развернули заграждения из толстых бронированных листов с гербами Гельского графства, за которыми установили последний довод защитников — тяжелый лазерный излучатель, чьей мощности хватало чтобы простреливать насквозь весь идущий к мостику коридор. Сейчас в этом переходе было что-то вроде лазарета, куда стаскивали тяжелораненых, неспособных больше сражаться. Защитники, отрезанные от медблока, не имели доступа ни к аппаратуре, ни к лекарствам. Истощенные системы жизнеобеспечения не справлялись; запас анастетиков и противошоковых рассчитывался только на неотложную помощь. Все, что осталось — бинты, которыми пытались остановить кровотечения и прикрыть страшные раны, люди вокруг стонали и молили о помощи, пытаясь хоть как-то заглушить жуткую боль. Рваные раны и ожоги, наносимые штурмовым оружием, без должной помощи практически всегда оказывались смертельными, и если даже не убивали сразу, то обрекали на долгие муки.