Шум опустившейся металлической ступни, смявшей бруствер, оторвал офицера от схватки, заставив поднять взгляд вверх. Прямо над ним возвышался штурмовой вариант саальтского шагохода, подпаленный, но вполне боеспособный. Опущенные вниз тяжелые огнеметы щелкнули, и в следующий момент окопы залило ревущим потоком оранжевого пламени. Попавшие под огонь солдаты успели только закричать, корчась в предсмертных судорогах и заживо запекаясь в собственных доспехах.

***

Положение у выход из ущелья Золотых Ворот напоминало коллапс. Посадочные площадки были забиты отступающими войсками, магистрали и дороги — наспех формируемыми эвакуационными эшелонами, колоннами бронетехники, собранными из того, что удалось вывести из боя. Налеты прорывавшихся эскадрилий саальтских бомбардировщиков оставляли после себя горящие остовы грузовиков и танков, воронки от взорвавшихся бомб и развалины от наспех возведенных построек, где пытались хотя бы временно разместить полевые госпитали, забитые вывезенными с передовой раненными, и склады снаряжения. Того немногого, что удалось спасти из разрушенных укреплений.

После того, как оперативный штаб разгромили, а Вассарий покинул войска, ситуация стала бесконтрольной, хоть офицеры и пытались разобраться, но информация, поступающая из ставки была настолько обрывочной и противоречивой, что только усугубляла положение. Войска просто бросили на произвол судьбы, никто не давал приказа об организованном отступлении, но и в бой никто не вел. Но сформированные эвакуационные эшелоны ждали отправки и войска, еще способные сражаться, надо было перебрасывать. Если бы не личная инициатива отдельных офицеров, то фронт уже бы рухнул.

Тристанская гвардия, уже развернутая в боевые порядки, клином прошла сквозь этот хаос, пробираясь вперед, к ущелью. Тяжелые гвардейские боевые костюмы были узнаваемы даже издалека, и выстроенные плечом к плечу, с ростовыми штурмовыми щитами, гвардейцы казались монолитной стеной, марширующей как единый организм. Измотанные и раздавленные морально поражениями и отступлениями солдаты останавливались, увидев эти мертвенно спокойные ряды, идущие туда, где, как им казалось, уже царствовала смерть.

— Это тристанцы! Тристанская гвардия! — новость, как электрический импульс, пролетела по войскам. — Тристанский барон с ними!

Появление барона в ближнем тылу положило конец панике. Связь приходилось налаживать снова, команды связистов настраивали новые линии или очищали от помех те, что еще имелись. Были затребованы старшие офицеры и командиры групп, и вообще все те, кто хоть немного представлял, что происходит. Короткие и ясные приказы разошлись по разбитым войскам, отступление и эвакуация были остановлены, тристанский барон в организованном прямо в одном из вагонов эвакуационного эшелона штабе встречал офицеров, выслушивая отчеты и тут же раздавая новые приказания. Танки были перегруппированы в сводные команды, те пехотные части, что еще могли сражаться, соединены в новые подразделения и выведены на новые рубежи. Отбросив все старые планы, выполнить которые уже не представлялось возможным, Эдвард на ходу прорабатывал идею контрнаступления.

Саальтские войска слишком много сил вложили в первый удар, и он, прежде похожий на остро отточенное лезвие меча, вскрывшее оборону защитников, теперь затупился, зазубрился и пробуксовывал, цепляясь за хорошо укрепленные участки и долговременные огневые рубежи. Резервы сил вторжения тоже не были бесконечными, и чем дальше они продвигались в ущелье, тем сложнее становилось вводить свежих сил взамен уже истощенных. На эти несущественные, на взгляд рвущихся вперед саальтских командиров, помехи Эдвард сделал ставку.

— Шансы на успех минимальны, — пришел к выводам один из офицеров, получивших приказания поддержать с остатками своих отрядов фланги гвардейских отрядов. — Их вообще почти нет! Господин…

— Не бойтесь, — прогудел тристанский барон, уже надевший шлем и вынужденный включить внешние динамики, — если у нас не получится, то мы всего лишь умрем.

Он лично присоединился к наступающим отрядам, выделявшийся среди ровных рядов гвардейцев дворянским вариантом доспехов, но с таким же ростовым щитом, как у остальных бойцов. Возможно, у них изначально нет никаких шансов, но барон не собирался отсиживаться в штабе, заламывая руки в истерике от безысходности.

— Рассыпной строй! Сохранять дистанцию! Вперед! — короткие и вполне понятные приказания, действовавшие на солдат как быстрые импульсы, доводившие остатки личного самосознания киборгизированных гвардейцев до состояния автоматизма, когда на первое место выступал компьютерный алгоритм действий, а не человеческие мысли.

Первыми должны были нанести удар вывезенные с внешних рубежей обороны мобильные реактивные установки с тактическими ядерными зарядами. При такой малой дальности полета системы воздушной защиты саальтской армии просто не успевали перехватить. Эдвард вынужден был использовать весь свой авторитет, чтобы офицеры подчинились, поскольку там, впереди, все еще находились рейнсвальдские войска, пытавшиеся сдержать противника. Они попадали в зону поражения вместе с передовыми саальтскими частями. Все понимали, что ни отвести, ни эвакуировать их уже не успеют, и на огонь по своим не решались. Эту тяжесть Эдвард принял на свои плечи, отдав прямой приказ об ударе по собственным позициям.

Оставляя в воздухе тонкий инверсионный след, несколько ракет одна за другой ушли в ущелье, пролетев прямо над головами тристанских гвардейцев.

— Сгруппироваться! Линейное построение! Синхронизировать дефлекторные щиты! Приготовиться к ударной волне! — новые приказания снова перестроили продвигавшиеся вперед тристанские части, и повезло лишь тем остаткам защитников, успевших пересечь их боевые порядки прежде, чем ракеты взорвались. Зажатая в узком тоннеле ущелья ударная волна от ядерного взрыва мощностью около трех единиц, рванулась по единственному доступному пути наперегонки с ярким белым светом, испепеляя и сметая все на своем пути.

— Поднять щиты! — скомандовал Эдвард, стоявший в первом ряду, опустился на одно колено и уперся своим щитом в землю. Весь первый ряд синхронно поступил так же, превратившись в стену из сомкнутых внахлест щитов. Вторая шеренга сблизилась и подняла щиты над головой, закрывая и себя, и тех, кто стоял в первом ряду. Подобравшись, Эдвард успел только скомандовать: — Держать! Держать!

Взрывная волна ударила в следующий миг, неся с собой обломки скал, тела и куски бронетехники, подбрасывая их в воздухе как пушинки, а вместе с ними раскаленный пепел и пыль, в секунду выжегшие людям глаза и легкие, если бы не подготовленные к перегрузкам герметизированные доспехи. Гвардейские линии прогнулись как под штормовым валом, но выстояли. Датчики систем жизнеобеспечения выли, показывая критические отметки, а системы поддержки вводили в кровь лекарственные препараты и стимуляторы, чтобы хоть как-то компенсировать чудовищную нагрузку. Ни один человеческий организм не смог бы выдержать подобного, но боевые костюмы давали серьезную преимущество и защиту, позволяя выходить далеко за пределы допустимых природой рамок. Весь мир вокруг словно сошел с ума, с яростным воем обрушившись на гвардейские ряды, уже, казалось, готовые дрогнуть.

Кончилось все так же неожиданно, как и началось. Давление ослабло и, хоть датчики продолжали безумствовать, сама волна прошла, оставляя после себя поразительную, невозможную тишину, почти что болью отдававшуюся в ушах.

— Подняться! Рассыпаться! Шагом марш! — первым, словно очнувшись, скомандовал Эдвард, и стена щитов тут же распалась, уходя от возможного ответного артиллерийского удара, но противнику требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после мощного удара. И этого было достаточно, чтобы продолжить движение. — Вперед! Не останавливаться!

Эдвард не знал, сколько именно вражеских сил попало под удар, но не тешил себя иллюзиями, что этого может оказаться достаточным. Скорее, он просто выиграл несколько минут времени, которые потребуются саальским командирам для перегруппировки. И пока они шли здесь, прямо сквозь туман из радиоактивной пыли, на другой стороне ущелья группировались новые штурмовые дивизии Саальта.