— Все собравшиеся здесь превосходно знают меня, — не сразу решившись и заметно нервничая, произнесла леди Миривиль, обращаясь к смотревшим на нее вассалам. — Когда правящий Дом этого феода процветал, я была женой вашего графа, Михаэля Гористара, но сейчас последнее, что связывает меня с вами, ребенок у меня на руках, от имени которого я буду говорить…

— Женщина не может говорить от имени благородного рода! — возмутился кто-то из крыла тех, кто стремился к самоопределению. — Это оскорбительно для каждого из присутствующих здесь! Я не приносил клятвы верности женщине!

— Тогда где тот мужчина, который сможет говорить от моего имени? — бросила в его сторону леди Миривиль, голос ее постепенно окреп. — Где мой муж, который жизнью пожертвовал за этот феод? И где были вы, когда он пал? Где были вы, когда все, что было создано родом Гористаров, разрушалось распрями и врагами? Где были вы, достойные мужи, когда я стала вдовой, а семья графа, которому вы клялись в верности своими жизнями, оказалась в плену? Почему никто ни разу не пытался вернуть то, что принадлежит этому феоду по праву?! А теперь вы не хотите слушать, оправдывая себя тем, что перед вами женщина?! — то, что прежде графиня тщательно скрывала за внешним фасадом спокойствия, все-таки прорвалось наружу, и каждое слово хлестало по гористарским вассалам как пощечина, заставляя опустить взгляд даже самых ярых ее оппонентов. Честное имя все-таки еще много значило в Рейнсвальде и никакими деньгами и взятками его нельзя было купить, но потерять можно было невероятно легко, стоило лишь раз пойти на поводу у собственных желаний и забыть о клятвах и законах государства и чести.

— Мы виноваты, госпожа, и не ищем слов оправданий, — первым все-таки ответил сир Бартестоу, низко поклонившись. — Я скажу лишь, что всегда искренне верил в то, что однажды вы и наш юный граф сможете вернуться, возродив честь и славу рода Гористара…

— На виселицу Де Ално! — добавил кто-то из общей толпы. — Этот человек первым отказался от данных клятв! Если бы не он, мы могли бы отбить графиню!

— Тебя самого на виселицу! Трус! Почему сам не выступил раньше?! — сразу же раздались новые голоса, заставив Де Мордера снова сокрушенно покачать головой. Ситуация накалилась до предела, любое неосторожно брошенное слово может привести к новому витку споров и взаимных обвинений. Потеряв сюзерена, вассалы жаждали независимости, и Де Мордеру начинало казаться, что никакие Советы и общие решения уже не смогут заставить их отказаться от этих стремлений.

— Сегодня я сама пришла к вам! — продолжила леди Миривиль, и в этот раз вассалы слушали ее гораздо внимательнее. — И говорю от имени наследника Гористарского рода, последнего, кому принадлежат ваши клятвы! Вы все клялись в верности моему мужу и его наследникам, и теперь я прошу вас вспомнить об этих клятвах, потому что не только вы нуждаетесь в сюзерене, но и ваш юный граф отчаянно нуждается в тех, кто сможет поддержать и защитить его!

— Отличные слова, Ваша Светлость! — поддержал ее Де Мордер, тоже поднимаясь со своего места. — Не так много времени прошло, чтобы забывать о том, что уже было сделано. Мы не имеем права только требовать от сюзерена, каждый из нас еще и обязан ему. Жаль только, что слишком многие из нас об этом уже забыли. Мой клинок… — начал было хозяин замка, но практически сразу же был снова прерван голосом еще одного возмущенного члена совета.

— Если мы сейчас послушаем эту женщину, то Гористарское графство будет обречено! — поднявшись со своего места, бросил Де Стессор, ткнув пальцем в сторону леди Миривиль. — Мы все лишь встанем на колени перед тристанским бароном, чьими словами она сейчас и говорит! Этот совет лишь игра, фарс, в котором за ниточки дергает этот сопляк! А почему я не вижу его здесь?! Пусть ответит мне!

— Я уполномочен говорить от имени моего сюзерена, — ответил тристанский представитель, поднимаясь со своего места, — Сир Де Коль, вассал Эдварда Тристанского, барона Тристана и герцога Аверии. Если вы желаете что-то сказать моему сюзерену, то я готов выслушать ваши слова и ответить на них.

— С меня хватит оскорбления и тем, что сегодня среди нас вообще присутствует тристанец, — ответил Де Стрессор, — И я не собираюсь разговаривать с вассалом, словно недостоин говорить с самим бароном!

— Мой сюзерен сейчас сражается насмерть на фронтах войны с Саальтом, пока вы здесь пытаетесь определиться, кому выгоднее… очередной раз поклясться в верности, — ответил Де Коль, явно уязвленный таким выпадом, но все же нашедший в себе силы, чтобы сдержаться, — вы должны благодарить его на коленях за то, что вы собрались здесь сегодня, прощенные за уже совершенные преступлений перед королевством и законами чести. А вы смеете еще в чем-то обвинять барона Тристанского?

— Нам не важна сегодня роль тристанского барона! — добавил сир Бартестоу. — Сегодня нам важно признать нового гористарского графа! Время рассуждений уже давно прошло, и запущен обратный отсчет. Я не хочу дожидаться того момента, когда он дойдет до нуля!

Спор разгорался снова, и даже выступление леди Миривиль не смогло внести согласие в ряды вассалов. С одной стороны, этого и следовало ожидать, одного человека было недостаточно, чтобы изменить весь ход политики, но Де Мордер лишь мысленно похвалил себя, что смог подготовиться и к такому повороту событий. Наклонившись, он нашел взглядом Де Семпри, который, судя по выражению его лица, думал примерно о том же. Перебежчик, заметив его взгляд, только развел руками, признаваясь, что уже ничего не способен сделать, и признал, что теперь можно поступать по плану, оговоренному заранее.

Оставалось только дождаться появления последнего действующего лица, но до этого требовалось не довести совет до критической отметки, за которой вассалы вообще откажутся от переговоров и снова попытаются решить все силой. Приходилось стараться, споря до хрипоты и теряя нервы в бесконечных попытках остановить такие же споры между вассалами, если не улаживая их, то хотя бы сводя к минимуму возникающие разногласия. Больше всего при этом Де Мордер волновался даже не за то, что может случиться между его соратниками, а за леди Миривиль, которая хоть и была предупреждена, но могла не совсем правильно понять полученное сообщение.

Перерыв, который был объявлен в середине дня, наконец-то позволил Де Мордеру вздохнуть свободнее. Пауза была необходима всем для того, чтобы успокоить нервы и позволить собраться с мыслями. Чтобы гости почувствовали себя более расслабленно, но в то же время не упустить никого из виду, хозяин замка распорядился организовать фуршет в одном из залов донжона. За едой и напитками разговоры шли чуть свободнее, но вассалы все равно сгруппировались по своим предпочтениям, обсуждая возможные следующие шаги в переговорах, а реплики между членами различных направлений были либо холодно вежливыми, либо напоминали змеиное шипение. Однако порядок поддерживала вооруженная охрана в боевых костюмах и с совсем не церемониальным оружием, поэтому до серьезных стычек дело не доходило — все старались держаться в рамках приличий.

— Так каковы наши шансы достичь договоренности сегодня, как вы полагаете? — хозяин замка лично подошел к Де Колю, о чем-то беседующему со вдовой графа. То, что тристанец следовал за ней как охранный дрон, не отходя ни на шаг, напрягало Де Мордера, не говоря уже о других вассалах, считавших такое недоверие оскорбительным. — Сир, я вижу, вы так внимательно следите за графиней. Полагаете, что здесь с ней может что-то случиться?

— Я лишь следую указаниям моего сюзерена, — вежливо ответил Де Коль, чуть приподняв свой бокал в знак приветствия, и его собеседник повторил этот жест прежде, чем выпить. — На самом деле, ваша ситуация выглядит весьма плачевно, и меня удивляет предположение моего барона, будто вы сможете договориться. Возможно, он был более высокого мнения о вассалах Гористарского графа, — видимо, сообразив, что задел за живое хозяина замка, тристанец поспешил поправиться. — Во время гражданской войны гористарцы показали себя достойными противниками. Следовало надеяться, что мудрые в войне, вы окажетесь столь же мудры и в мирной жизни… если это вообще можно назвать мирной жизнью…