Хребет Дракона поднимался под довольно крутым углом, так что к самой вершине вела мраморная лестница с высокими ступенями, вдоль которой через каждые сто метров стояли статуи небесных покровителей королевства и святых героев. Вокруг царило мрачное безмолвие, а каменные исполины были такими же огромными и величественными, как и в тот день, когда одиннадцатилетнего мальчика Эдварда сюда привел отец, решивший показать юному наследнику, что представляет собой королевство, где ему суждено жить. Ничего не изменилось, за исключением того, отца уже много лет нет, королевство раздирают внутренние распри и война с внешним врагом, Эдвард стал главой одного из самых могущественных феодов и пришел сюда отнюдь не на экскурсию.

Барон поднимался по ступенькам, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к датчикам шлема, но те оставались спокойными, показывая, что вокруг нет ни одной живой души. Лишь один раз зафиксировали подвижный объект, но и тот оказался крупной и уродливой птицей с кожистыми крыльями, слетевшей с плеча одной из статуй, когда барон подошел ближе. Тварь пощелкала клювом и с противным клекотом быстро исчезла в темноте, а Эдвард направился дальше к часовне.

На самом конце скальной гряды стояла еще одна невысокая и островерхая башня с тонкими колоннами и стрельчатыми окнами-витражами. Ее единственный зал украшали статуи рыцарей, на которые опирался конусообразный потолок, снаружи ее охраняли каменные крылатые львы с гривами из змей — геральдические звери первого рейнсвальдского короля. Тяжелые металлические двери были распахнуты, и Эдвард, держа руку на эфесе своего клинка, осторожно вошел внутрь. В центре зала было огромное надгробие — статуя первого короля в боевой броне с мечом в руках острием направленным к полу. Склонив голову, Эрмар Первый словно читал собственную эпитафию, а возможно, смотрел на тех, кто к ней подходил. Эдвард осенил себе знаком Неба еще раз, оказавшись перед ликом великого предка, и огляделся по сторонам, рассчитывая увидеть здесь того, кто его позвал.

— Надеюсь, я так долго сюда шел не для того, чтобы встретить лишь молчание, — включив внешние динамики, поинтересовался Эдвард вслух, когда датчики засекли присутствие здесь еще одного живого человека, — у меня не так много времени, чтобы тратить его на глупые игры. Покажись, чтобы я мог увидеть того, с кем буду говорить!

— Я рад, что вы правильно поняли мое послание, барон Тристанский. Надеюсь, мой подарок вам понравился, — из темноты за статуей вышел человек в нестандартной броне, украшенной красным черепом на наплечнике, ростом чуть ниже Эдварда, но ловкие движения выдавали в нем опытного солдата. — Мне рассказывали о вас много и плохого, и хорошего, но все уверяли, что вы человек, чье слово стоит очень дорого. Потому я и хотел встретиться именно с вами, а не с одним из тех, кого вы называете претендентами на королевский престол.

— Вам знакомо мое имя, но мне все еще неизвестно ваше, — отозвался Эдвард, не убирая руку с эфеса. — Назовитесь, прежде чем начинать разговор.

— Думаю, мое имя вам тоже приходилось слышать… — его собеседник остановился, задумавшись, но потом все же потянулся руками к собственному шлему. Щелкнули открытые крепления, и этот человек осторожно поднял забрало, открывая лицо. — Меня называют Стивки, и до недавнего времени я был подданным Тоскарийского графа. Ныне же, можно сказать, нахожусь на вольных хлебах… — он прокашлялся после этой фразы, — воздух здесь не самый чистый, но, думаю, некоторое время мы можем разговаривать с открытыми лицами. Это сделает наш разговор… более откровенным…

— Командор Стивки? — Эдвард вздохнул, искренне удивленный, что подобный человек искал с ним встречи, но, поняв смысл последней фразы, тоже поднял свое забрало. — Да, мне приходилось о тебе слышать, но, признаюсь, я думал, что ты сейчас скрываешься где-нибудь на отдаленных окраинах острова или даже за его пределами. После падения Кастерфакта ты исчез, многие считали тебя погибшим, но я был уверен, что человек с таким опытом выживания, — Эдвард не удержался от ироничной усмешки, — вряд ли останется умирать на поле боя.

— Опытом выживания?! — Стивки усмехнулся. — Что же слышал обо мне барон Тристанский? — он подошел ближе, сложив руки на груди, но все же остановился на расстоянии чуть больше длины тристанского клинка.

— То, что говорят, вспоминая это имя, — ответил Эдвард. — Превосходный командир и тактик, чьи победы достигаются равнодушием к жизням своих солдат, граничащим с безжалостностью. Предатель, перебежчик, убийца и мародер, за чью голову в двух королевствах назначена цена в несколько миллионов, заочно приговоренный к смерти без права на обжалование. Любой подданный королевства при встрече с таким человеком имеет право пристрелить его как бешеную собаку… Но ты до сих пор жив, не благодаря везению или благосклонности богов, а потому что умело подбирал покровителей, и последним стал граф Тоскарийский, чей личный протекторат спас тебя от позорной смерти в петле.

— Думаю, у него на это были свои причины, — ответил Стивки, чуть поклонившись. — Однако сюда я пришел не для того, чтобы обмениваться любезностями, барон. Теперь, когда мы представлены, можем приступить непосредственно к сути дела?

— Так что же хочет человек, лишившийся последней защиты и приговоренный к смерти, — оскалился Эдвард, — Пришел просить пощады? Не думаю, что твоих заслуг перед королевством хватит, чтобы покрыть прегрешения. Они слишком велики, чтобы даже надеяться на снисхождение.

— Если бы молил о пощаде, я скорее обратился бы к вашему сюзерену, он более подходит для подобных вещей, — усмехнулся Стивки, — ведь он настоящий рейнсвальдский дворянин, бесхребетный и лживый, готовый на все ради собственного достатка…

— Контролируй свои слова, перебежчик, — Эдвард внешне оставался совершенно спокойным, — иначе мне придется лишить тебя языка, чтобы научить манерам и уважению.

— Не корчите из себя идеалиста, господин барон, — поспешил отступить Стивки, — вы сами прекрасно понимаете, что в моих словах гораздо больше правды, чем в том, во что вы сами хотите верить. И потому именно к вам я и обратился. Вы единственный дворянин из тех, кого я знаю, способный сдержать данное слово. Я служил человеку, подобному вам, но, как мне стало известно, он погиб. Теперь могу лишь надеяться на то, что смерть его была достойной.

— Келвин Тоскарийский? — вспомнил Эдвард и добавил, когда Стивки кивнул головой. — Я слышал о нем. Мне говорили, что он воспротивился решениям своего отца. Удивительно, что ты их не поддержал, зная твое прошлое.

— Я саальтец по рождению, но не принадлежу ему душой, — сразу ответил Стивки, моментально похолодевшим тоном, — и мне плевать на вашу войну, у меня есть свои конкретные интересы. Не думайте, что я защищал Кастерфакт по доброте душевной, я лишь исполнял данное своему сюзерену слово. И точно так же я собираюсь сдержать свое слово, обращаясь к вам. Собственно, пришел сюда с предложением… — прерванный коротким смешком Эдварда, он вздохнул и закончил фразу: — Я могу принести вам голову нынешнего графа Тоскарийского, избавив от его назойливого присутствия. Вряд ли найдется еще кто-то способный на это…

— И что же ты хочешь в обмен на его голову? — Эдвард усмехнулся, постаравшись скрыть свои истинные мысли. Смерть Тоскарийского графа избавила бы от многих проблем. Лишенные феодала и наследника вассалы выйдут из конфликта, высвободив значительные силы для переброски на борьбу с Саальтом. Исчезнет угроза союза Аллирда с одним из рейнсвальдских дворян, поскольку даже одного подобного примера будет достаточно, чтобы очень многие заколебались в своей уверенности в необходимости сопротивления силам вторжения. А главное, убийство феодала чужими руками позволит избежать тени на собственной репутации как заказчика. Заявление командора звучало очень дерзко и самонадеянно — тристанская разведка и близко не могла подобраться к графу, который постоянно то появлялся, то исчезал на линии фронта, но не похоже, что Стивки бросает слова на ветер. Предложение было слишком заманчивым, чтобы просто так от него отказываться.