— Этот — мой, хозяин, - прошипела она. У Змеи даже не было меча, но против этого инквизитора он и не был нужен — вновь создав вокруг себя пламенную змеиную голову, девушка атаковала сэра Робрина в лоб. Огромная сила не помогла паладину — клевец, которым тот попытался ударить Церцею, разлетелся на куски, столкнувшись с зеленым пламенем, а мгновением позже та же участь постигла его доспехи и сбрую коня. Сам скакун рухнул на землю, получив от прохождения сквозь змеиную ауру поистине лошадиную дозу яда, да и сам рыцарь, хотя и смог подняться, явно держался на ногах с трудом.
Мал Хакар понял, что на этот раз Церцея не ошиблась с выбором противника и повернулся к скакавшему следом за Робрином Гроссмейстеру. Тот казался буквально живым воплощением мощи паладинов — но у этого могущества была и обратная сторона. С незапамятных времен Гроссмейстеры Ордена владели тремя могущественными реликвиями — эти артефакты не мог использовать никто, кто не являлся Гроссмейстером, и, если очередной глава Ордена погибал, реликвии исчезали и появлялись вновь лишь на инаугурации следующего Гроссмейстера. Даже в отдельности каждый из этих артефактов представлял из себя грозное оружие, а вместе они делали обладателя практически непобедимым… и Орден использовал их столь огромное количество раз, что все враги паладинов давно изучили все слабые и сильные стороны этих реликвий — и теперь Мал Хакар знал о возможностях Копья Справедливости, Небесного Щита и Книги Света не меньше, чем сам сэр Эллеан — а может и больше, ведь он готовился к этому поединку весь последний год…
Даже не пытаясь атаковать Гроссмейстера, лич сотворил Путы, которые оплели его собственные ноги, а затем еще и Клыки Земли, которые уперлись в его бока и спину, не позволяя сдвинуться с места. Завершив эти странные приготовления, Мал Хакар уставился на несущегося к нему рыцаря, настолько спокойно, что Эллеану даже захотелось свернуть, пока не поздно — но все же заставил себя не поддаваться на столь очевидный блеф…
Кавалерийские копья обычно были рассчитаны лишь на один удар — их изготавливали ломкими, чтобы отдача от удара не сломала руку всадника, но Копье Справедливости таким свойством не обладало — напротив, будучи мощнейшим магическим артефактом оно обладало почти абсолютной прочностью и разрушено могло быть, разве что, заклинанием Дезинтеграции… и потому бить им надлеж0ало лишь тех противников, на которых действовала сила Копья. Подобно заклинанию Молота Правосудия, реликвия самостоятельно принимала решение о том, должен ли быть уничтожен враг. Однако в отличие от Молота, который интересовала лишь виновность или невиновность того, кого им ударили, Копье сравнивало своего владельца и его врага, отдавая победу более праведному. Если оно признавало цель удара достойной смерти, то заботиться об отдаче не приходилось — реликвия проходила сквозь плоть и доспехи, как сквозь масло, создавая мощный взрыв священной энергии — подобно тому, как священные клинки паладинов разрушали тела нежити — парой точных ударов можно было доконать даже дракона. Но за много веков практики паладины лишились всяких иллюзий касательно своего морального превосходства над прочими обитателями Великого Континента — Копье Справедливости зачастую отказывалось работать против эльфов, некоторых не принадлежащих Ордену рыцарей, и порой даже разбойников, а на всевозможных дикарей не действовало почти никогда, видимо считая их недостаточно сознательными, чтобы нести ответственность за свои действия. Потому осторожные Гроссмейстеры предпочитали использовать обычный меч, или тот же Молот Правосудия, приберегая Копье для «надежных» целей — таковыми являлись драконы, дрейки и нарушители естественного закона — мертвецы и некроманты. Не было еще случая, чтобы Копье Справедливости сочло лича достойным, и Мал Хакар не мог не знать об этом… но все равно спокойно ожидал удара. В последний момент он посмотрел на Аврелия и кивнул ему. Паладин должен был в этот момент сражаться с Ар’ак’шой, но вместо этого оба стояли на месте — предстоящий поединок Гроссмейстра и Повелителя Тьмы приковал к себе взгляды всех присутствующих и бой остановился.
«Если бы он попытался защититься от этого удара, это значило бы, что он сам не верит в свои слова…» - осознал Аврелий, встретившись глазами с личем и вспомнив, как тот назвал себя лучшим из людей. Тогда рыцарю показалось, что Мал Хакар говорил о силе и таланте, но теперь он понял, что Орден и Инквизиицию не победить одним талантом — вернее, он-то и раньше это знал, но теперь понял, что и Мал Хакар знает это. Знает — и делает ставку на то, что он действительно окажется лучшим человеком, чем его противники. Потому-то у армии Союза не было сегодня тысяч эльфов-заложников — которых многие паладины ожидали увидеть — потому-то были эти повторяющиеся вызовы на честный поединок. Лич собирался победить паладинов по их же правилам — и это было безумно.
«Ну, он по крайней мере войдет в историю как первый лич, добровольно предавший себя Божественному Суду…» - подумалось командору, а в следующее мгновение Копье Справедливости вонзилось в правое плечо Повелителя Тьмы — вонзилось так, как вонзился бы обычный кусок стали — и, пробив грудную клетку, застряло между каменными шипами, росшими из земли за спиной Мал Хакара. Конь Гроссмейстера промчался мимо лича, и абсолютно прочная реликвия вырвалась на свободу, выломив кусок камня и оторвав от скелета лича руку вместе с плечом… а другой конец Копья в это же время выбил из седла сэра Эллеана. Копье вырвалось у него из рук, завертелось и упало на землю в семи шагах от того места, где растянулся на земле сам паладин. Никто из участников события еще не успел осознать произошедшее, а Ке’мик’ад’жи уже начал создавать Повелителю Тьмы новую правую руку.
Эллеан опомнился первым. Он вскочил на ноги и создал в правой руке Молот Правосудия, выставляя вперед щит. Вторая из реликвий Гроссмейстера — Небесный Щит — обладала еще более чудовищной мощью, чем Копье Справедливости. Любой физический ущерб, причиненный его владельцу, Щит возвращал обратно тому, кто его причинил. Впрочем, на падение с коня это не распространялось — в данном случае виновником был не Мал Хакар, а собственное оружие рыцаря. В другом случае лич, возможно, обрушил бы на Гроссмейстера Теневой Разрушитель и посмотрел, бы кто умрет первым — закаленный в боях рыцарь или обладатель Бесконечного Ке’мик’ад’жи, — но сейчас в этом уже не было необходимости — Гроссмейстер и шагу не успел сделать, как Мал Хакар стукнул по земле посохом и активировал заклинание Поглощения, проведенное через Печать Тьмы, которую лич успел поставить на правое запястье Гроссмейстера, когда тот проносился мимо на коне. Энергия начала утекать из тела паладина, и Небесный Щит оставался неактивным — ведь никакого физического ущерба кроме незначительно дискомфорта Поглощение не причиняло. Гроссмейстер понял, что сражаться с действующим Поглощением не сможет — требующий изрядного количества энергии для своего поддержания Молот Правосудия мог в любой момент исчезнуть — и сделал единственное, что оставалось — отпустил щит и левой рукой стер Печать Тьмы, поставив поверх Печать Света… и в тот же миг, Мал Хакар вытянул вперед восстановившуюся правую руку и Молот Правосудия, вырвавшись из десницы Гроссмейстера, лег в костяную ладонь лича. Устремившись к противнику, Мал Хакар нанес удар Молотом…
Причиной, по которой Повелитель Тьмы избрал именно такой способа нападения, — разумеется, кроме того, что так он смог сразу и обезоружить противника и вооружить себя — была теория, согласно которой Молот Правосудия был единственным способом преодолеть Небесный Щит без вреда для себя. Даже успей Гроссмейстер подобрать Щит, атака лича вполне могла быть успешной… впрочем, он не успел. Зато появившийся прямо между Мал Хакаром и Эллеаном Великий Инквизитор, остановил удар Молота ладонью, не получив никакого вреда, а затем сжал ладонь чуть сильнее и священное оружие растворилось в воздухе.
На этот раз Мордруард отсутствовал дольше обычного, но за это время он убедился в гибели сэра Глицина, и, не имея возможности выяснить, кто получил его Благословение Света, вернулся с двумя последними инквизиторами — Моддри и Тудоком. Впрочем, сейчас новоприбывшие застыли в удивлении, как и остальные присутствовавшие — для того, чтобы пережить удар Копья Справедливости, достаточно было не быть худшим человеком, чем его владелец, но чтобы не пострадать от Молота Правосудия, нужно было быть действительно святым — и Великий Инквизитор не пользовался у своих коллег такой репутацией.
