Бернс разразился потоком ругательств — шестикратное численное превосходство его войск над противником только что испарилось. Тем не менее, сражение еще рано было считать оконченным — с севера неумолимо приближались двенадцать тысяч воинов под началом Зении. Старик должен был сдерживать паладинов до их прибытия и причинить максимальный ущерб — и начал он с того, что сменил приоритет целей, решив сначала расправится с вновь прибывшим орденским резервом — настоящих паладинов в нем было всего пятьсот, а наемная пехота качеством значительно уступала не только рыцарям Ордена, но и многим частям ВССН.

Когда эскадрон командора Аддри устремился в атаку, Бернс выпустил им навстречу пятьсот упырей — тот самый отряд, который он берег для последнего рывка. Закованным в броню конникам упыри вряд ли могли сильно навредить, зато для лошадей были очень опасны. Сэр Аддри, в задачу которого входило не столько прорваться на помощь окруженным товарищам, сколько привести им свежих лошадей на замену уставшим, — ведь только с ними войско Ордена могло совершить последний рывок и добраться до Мал Хакара — решил не рисковать и отменил атаку. Конники развернулись, выпуская вперед гномов-копейщиков. Для тех не составило труда расправиться с упырями, но Старик выиграл достаточно времени, чтобы отвести ту часть войска, что разделяла отряды командора Аддри и гроссмейстера, избежав тех потерь, что неизбежно понесли бы воины нежити при прорыве паладинов. Теперь воинам Ордена ничего не препятствовало воссоединиться, а войско нежити уже готовилось взять в полукольцо объединенный отряд паладинов… и не только. Оказавшись перед перспективой кавалерийской атаки, Старик решил не пытаться разделить эксадрон командора Аддри с основными силами Ордена и позволил конным рыцарям и идущим перед ними наемникам-гномам присоединиться к армии Гроссмейстера, зато нанес удар по идущему следом отряду Псов Войны, чтобы отделить от неприятельской армии и окружить блеквотерскую и эльфийскую пехоту. Псы Войны были самыми дорогими наемниками в стране и, хотя и не привыкли сражаться с нежитью, вполне могли устоять, но в этот момент прибывшие на поле боя войско Полиандра ударило в левый фланг отряда и наемники не выдержали. По дороге к месту сражения ученик Мал Кешара собрал уцелевшие остатки первого полка, рассеянного кавалерийской атакой паладинов в самом начале сражения, и теперь привел на помощь полку Бернса две тысячи двести воинов. Таким образом, мертвецам удалось сохранить двукратное численное превосходство, а войско Ордена, хоть и получившее подкрепление, оказалось разделено надвое.

Этим приемом Старик надеялся вынудить противников стремиться вновь объединить силы вместо того, чтобы пытаться вырваться из окружения, но рыцари Ордена поступили разумно, хотя и не очень благородно — вместо того чтобы прорываться к союзникам, они кавалерийской атакой пробили в правом фланге армии мертвых брешь, в которую сразу же устремились пешие паладины. Когда прорыв был завершен, пехотинцы развернулись, перекрывая нежити путь к преследованию всадников, которые во главе с Гроссмейстером помчались на восток — туда, где был обнаружен Мал Хакар.

Ку’ман’дан Бернс не сомневался в том, что его воины в конечном счете победят четыре тысячи брошенных паладинами наемников, будь те хоть десять раз элитными, но это победа была ему совершенно не нужна — потому Старик поручил трем тысячам воинов сдерживать наемников, а остальные силы обрушил на пеший полк паладинов, все еще надеясь успеть на помощь Хозяину. Тогда-то, сражаясь в первых рядах вместе с Клинками Смерти, он и увидел того, кого убил еще полтора года назад — тоже сражающегося в первых рядах и вполне живого Глицина Нортваллея. Рыцарь как раз рассек огромного дрога сверху донизу, как будто тот был сделан из бумаги.

— Как… - прорычал Ку’ман’дан. - Откуда он здесь?

— Не подходи к нему! - предостерегли скелета и тот с удивлением обнаружил у себя на левой верхней руке Рию. Костяной посох самовольно и незаметно для воина прицепился к его запястью.

— А ты разве не должна быть с Полиандром? - поинтересовался Старик.

— Он ушел… - уклончиво ответила чернокнижница. - Я решила разыскать тебя и, похоже, не напрасно… Не лезь к этому рыцарю! Он — один из инквизиторов, личности которых нашей разведке удалось установить. Испепелит и не заметит.

— Мне наплевать кто он — я лично всадил в него стрелу с неизлечимым ядом. И он умирал, я видел это! - в глазах скелета вспыхнули зловещие красные огоньки.

— Да, это странно, но говорит лишь об огромной живучести инквизиторов. Их главный живет уже сто пятьдесят лет, Однорукий Паладин отрастил обратно отрубленную полвека назад руку, а Фрейда Силверщилд — голову… и мы еще не знаем про остальных!

— Неважно кто там чего сто лет назад! - рявкнул Старик. - Этого инквизитора я отправлю в ад! Собственноручно!

— Стой! - когда Рия сердилась, ее голос был не менее страшен, чем у рыцарей смерти. Ку’ман’дан почувствовал, что его ноги приросли к земле. - Возможность победить есть, но для этого выслушай, что я скажу!

— У тебя одна минута, - отозвался Бернс.

— При нашей прошлой встрече у тебя было две руки, а не четыре. Способности Клинка Смерти — они от Храшка?

— Возможно.

— У тебя на поясе громовой посох — никто кроме гномов не умеет ими пользоваться. Значит ли это, что ты получил знания Кротыша, когда поглотил его кости?

— Давай уже к делу! - потребовал Ку’ман’дан.

— Это и есть дело! Ты не просто дрог, находящийся на пороге превращения в рыцаря смерти, а обладаешь уникальной способностью поглощать других скелетов, забирая не только их кости, но и навыки. Забери мои.

— Что? - переспросил Старик. Красные глаза погасли, а начавшая проявляться алая аура исчезла.

— Если поглотишь меня станешь первым рыцарем смерти-чародеем. С магией Тьмы ты сможешь подавить силу священных клинков и любого другого паладинского оружия.

— Рия, это так не работает. Это не Легион — если я поглощаю тебя, ты исчезаешь. Навыки и знания Храшка и Кротыша у меня, но не они сами. Я не слышу у себя в голове их голоса или что-то вроде того. Их нет.

— Ну и что я потеряю? - усмехнулась обезображенная чернокнижница. - Возможность оставаться в вечном рабстве у жестокого лича, который вспоминает обо мне только тогда, когда его очередная игрушка сломается? По крайней мере я буду знать, что мои способности достались не ему, а хорошему человеку.

— С Храшком и Кротышом все было ради выживания, к тому же они уже были почти мертвы… - попытался объяснить Старик. - Сейчас ты просишь меня убить тебя, хотя ни один из нас не обязан здесь умирать.

— Ты что — паладин? - ехидно поинтересовалась Рия. - Если так, то тебе никогда его не победить — ведь он самый настоящий инквизитор, да и боевого опыта у него побольше. Прекращай думать о том, что хорошо и что плохо, и просто бери все, что нужно, как будто оно твое — честного пути к победе для тебя нет.

— Тогда попробуем бесчестный, - произнес скелет, и красное пламя вновь вспыхнуло в его глазах. Костяной посох треснул и разлетелся на куски, которые, объединившись иначе, образовали ну руке Ку’ман’дана костяную перчатку. А затем начали разрушаться все скелеты в радиусе пятидесяти футов от Старика. Облекшись в костяной доспех, дрог выбросил щит и оба своих топора, и, подобрав четыре обороненных поглощенными скелетами меча, взмахнул одним из них. Слетевшая с клинка бордовая Волна Тени разметала в стороны сражающихся и расчистила Бернсу дорогу к сэру Глицину.

— А ты действительно была сильной, Рия… Начинаю понимать, почему старый мешок с костями оторвал тебе руки…

— Бернс, стоять! - крикнула Мелипсихона, продиравшаяся к Старику через ряды скелетов, но окончательно превратившийся в рыцаря смерти скелет проигнорировал приказ и с ревом бросился в атаку.

Разумеется, Глицин не узнал его — никто не узнал бы в десятифутовом четырехруком костяном гиганте скелета-воина в проржавевших доспехах, которым он был в сражении при Абезе. Увидев, что громадный противник во весь опор несется к нему, размахивая четырьмя мечами, молодой инквизитор добил скелета, с которым сражался, и замер, позволяя Старику подбежать поближе. Когда между ними оставалось три фута, рыцарь ударил от плеча наискось двуручным мечом. Однако магического взрыва, который обычно следовал за прикосновением священного клинка к нежити, не произошло. Вместо этого светлая аура, окутывавшая меч Нортваллея, перед самым ударом вдруг сорвалась с клинка и умчалась куда-то вдаль. Однако сила инквизитора была столь велика, что даже обычным мечом он рассек костяной доспех дрога и разрубил противника напополам, перебив позвоночник чуть ниже ребер. Верхняя половина рыцаря смерти начала падать на землю, разлетаясь на куски… Но вдруг появившиеся прямо из воздуха сегменты позвоночника, созданные заклинанием Дара Тьмы, соединили разрубленные части и костяной доспех начал срастаться… и в то же мгновение четыре меча подобно когтям вонзились в тело сэра Глицина, разрывая его на части.