— А чье же оно тогда, по-твоему? Уж не Ка’лиана ли? Как вообще семеро делегатов могут чем-то управлять? Каждый из них представляет интересы старейшин своего дома, а это еще по десятку выдвиженцев в каждом. Если убрать политическую борьбу между домами, где каждый тянет одеяло на себя, в остатке выйдет ничего — интересы лордов Ка’лиана в том, чтобы ничего не менялось и все оставалось так, как есть. Для того, чтобы создать что-то новое, нужен единый вектор управления, и я был тем, кто задавал его. Тому, кто живет вторую тысячу лет совсем не сложно манипулировать двухсотлетними молокососами, особенно если они о тебе не знают, а их легко можно стравливать их между собой. Каленз и Урадредия — эти двое еще могли на что-то повлиять, но и они намного моложе меня. Смертные нуждаются в насилии и принуждении, чтобы управлять, но бессмертные — нет. Хочешь заставить талантливого или авторитетного политика работать на тебя — познакомься с ним в детстве, стань его учителем или любимым дядюшкой, выдай за него замуж свою воспитанницу, спаси ему жизнь в бою с орками… да мало ли способов, когда у тебя тысяча лет опыта и вся вечность впереди?

— Мелодия бы не позволила себе управлять собой, - глухо отозвался Сар’ар.

— Да, собой — не позволила бы. Но Линтанир ей был неинтересен. Сардарлионар, друг мой, ты не представляешь, какой подарок ты мне сделал… когда умер. Мелодия могла бы стать королевой — да что там, ей столько раз это предлагали, что у меня пальцев на обеих руках и ногах не хватит, чтобы посчитать. И я вряд ли мог что-то ей противопоставить, потому что она была сильна, как два батальона фей и могла видеть нас всех насквозь… Но вместо того, чтобы видеть нас насквозь, она смотрела сквозь нас — ее ничего не интересовало, кроме мести тебе, - Тинандир показал на Са’оре. - За тебя, - он вновь перевел взгляд на Сар’ара. - «Реста’инье атакара а лэ йалумэ кэ кар’ма’йеста» (эльф. «Помоги мне отомстить, а потом делай, что хочешь») — так она мне сказала. Я так и сделал — научил ее, как построить магическую темницу, похожую на ту, в которой когда-то сидел я сам. Все остальное она сделала сама — я, если честно, до последнего не верил в ее успех, но у нее все получилось. После своей победы она ушла и поселилась где-то в одиночестве, возвращаясь, лишь когда дела шли совсем плохо. А я управлял Линтаниром тысячу лет… и на покой пока не собираюсь.

— А напрасно, - произнес призрак. - Правитель из тебя, похоже, не очень. Мало того, что за эту тысячу лет случилась единственная в истории эльфов гражданская война, так еще и столицу захватила нежить. Ты называешь неизвестной переменной Мал Хакара — самого могущественного человека в мире, то есть ты просто не удосужился о нем подумать. Чему ты научил эльфов за эту тысячу лет, пока якобы управлял ими? Убивать своих соплеменников?

— Хаута! - прорычал Тинандир. - Ма лэ кэ ханья ос гванурмма? (эльф. «Довольно! Что ты вообще знаешь о моих соплеменниках?») - он вновь перешел на человеческий, но обращался все еще скорее к Сар’ару, чем к Са’оре. - Наш народ кичится тем, что защищает слабых, но это ложь. Среди эльфов нет места слабому. Каждый эльф должен стать мастером своей работы — мастером меча, мастером лука, мастером арфы. Если ты не мастер — ты никто. Я родился с болезнью Мэллра — все, чего я касался, превращалось в золото. Разумеется, меня вылечили — сделали на руках магические печати и лишили… моего единственного таланта. Но превращение в золото — лишь самый заметный симптом, настоящая зараза гнездится внутри тела. Ты знал, что больные Мэллра иногда кашляют кусочками своих легких? Но это никто лечить не собирался — они просто сделали так, чтобы я не превращал вещи в золото и позволили мне выживать самому. Разумеется, я вырос слабым и хилым — каким еще я мог вырасти? Я и струну арфы едва мог натянуть, не то, что тетиву. Бездарность обречена на презрение в любом доме эльфов, но в доме Тил’Ган все было еще хуже. Если ты слабый и больной, значит ты умрешь молодым, исчерпав свои жизненные силы. Твоя смерть не продлит жизни других членов дома. Ты — обуза, в пустую растрачивающая жизненные силы, полученные от предков. Именно так они на меня и смотрели. Но они забыли, что на самом деле я не был бездарностью — один талант у меня все-таки был. Я стал изучать темную магию и нашел заклинание, которое смогло отключать печати на моих руках, когда я хотел. Однажды во время наводнения — в наших землях они частенько случались, — когда все копошились по колено в воде, пытаясь спасти свой скарб, я погрузил свои руки в воду и превратил в золото все — вышедшую из берегов реку, дома, цитадель, лошадей, эльфов. Вот как из Тинандира Никчемного я стал Тинандиром Бессмертным. Но тебе меня не понять… ты всегда был гордостью своего дома — Сардарлионар Великолепный. А твоя подружка и подавно была существом не нашего уровня. Как забавно, что в итоге вы оба оказались слабаками. Я уверен, Мелодия специально проиграла Мал Хакару, чтобы положить конец жалкому существованию в виде тени самой себя.

— Не стоило Ка’лиану выпускать тебя из тюрьмы… - произнес Сар’ар.

— Ну конечно не стоило. Но после шести веков заточения мое бессмертие стало не на шутку их беспокоить, и они начали судорожно искать способ меня убить… и нашли. То же самое заклинание уз товарищества, которое дало мне силы, могло и забрать их… если было бы, в пользу кого забирать. Мне предложили членство в Золтом Листе в качестве возможности искупления, связав узами с вами. Если бы меня убили, вся жизненная сила, которую я собрал, перешла бы к вам…. Но вышло наоборот. Я получил силу каждого из вас, и на протяжении последней тысячи лет каждый погибший воин Золотого Листа отдавал свою силу в том числе и мне… та же ее часть, что доставалась остальным, все равно переходила ко мне, когда эти остальные умирали. И вот теперь вы убили их всех — остался только я. У меня есть тысячи жизней дома Тил-Ган плюс семь поколений Золотого Листа… не так уж много, ведь ты повелеваешь десятками тысяч мертвых, темная королева. Заклятие, останавливающее некромантию, должно было исчезнуть, когда погиб друид — зови сюда свою армию и я покажу тебе, что на самом деле означают слова «Золотой Лист».

— Пусть сначала твоя подружка выйдет и поздоровается, - потребовала Са’оре. - Вторую тысячу лет сидит в кустах и смотрит мои бои бесплатно.

— Как ты узнала? - спросила Мелифанта, появляясь за спиной у Тинандира. В легком платье и с босыми ногами она выглядела так, будто сошла с картинки в книжке сказок для человеческих детей — только платье было черным, что немного разрушало привычный образ феи. - Моя невидимость не обнаруживается никакими магическими средствами, и ауры у меня нет.

— В отличие от твоего приятеля, ты была тут все то время, пока мы дрались с Золотым Листом, - отозвалась Королева Мертвых. - Значит ты слышала, что я сказала той дурочке — не пытайся надуть меня одним приемом два раза. В прошлый раз ты так и не изволила показаться, но летописи утверждают, что тебя зовут Мелифантой. Так вот — думаю, я закатаю тебя в водный шарик и отправлю гнить на тысячу лет, как ты сделала со мной.

— Инье ла мюрэ, ла ворима? (эльф. «Я ведь не нужна?») - спросила спригганка у Тинандира.

— Инье кар’мине (эльф. «Сам справлюсь»), - отозвался тот.

— Манэ, инье хам’симен, - сказала фея и тут же опустилась на траву прямо за спиной у лучника. - Инье лимбэ йарэ ан линга’виста куанта арэ. (эльф. «Отлично, тогда я посижу… Возраст уже не тот, чтобы весь день в воздухе висеть.»)

— Йа лакарэ кар’нен ан инье, - распорядился лучник. - Нелфаэ хало йалумэ фарэ. (эльф. «Прежде чем бездельничать, сделай мне воды… Галлонов тридцать, хотя бы.»)

— Хеп’лавэ, - пожала плечами Мелифанта, протягивая Тинандиру мгновенно возникший у нее в руке огромный водяной шар. Едва эльф дотронулся до воды, та превратилась в золото. Что самое удивительное, он смог одной рукой удержать на весу золотой шар объемом в тридцать галлонов. Впрочем, шар левитировал у него над рукой, так что это, видимо, был какой-то магический трюк.