– Не хотите присоединиться, князь? – поинтересовалась Снежана, явно съедаемая любопытством по поводу боевых способностей Фобоса.

– Кирия, могу заранее сказать: в тренировочном бою Вы меня размажете всухую, – мягко улыбнулся принц. – разве я похож на человека, имеющего отношение к спорту? Настоящий бой – это не спорт, это борьба за существование, там мне есть, что предъявить, но техника никогда не была моим коньком. Кстати, о конях… Думаю, мне не будет нужды одалживать у Вас Вьюгу, возможно, Люцифер согласится со мной прогуляться.

– О нет! – рухнув обратно на траву и прислонившись к стволу дерева спиной, патетически простонал Седрик. – Опять эта жуткая тварь!

========== ГЛАВА ПЕРВАЯ. Еще более давно ==========

Единороги, как это ни странно, являлись достаточно близкими родичами шерстистым носорогам с Северных земель, но общего у подвидов было очень мало. Разве что, собственно, рог. Приспособившись к жаркому климату Меридианских болот, звери сменили свой жесткий мех на короткую и гладкую, как чешуя, шерсть. Чтобы выдерживать жаркий климат, большинство единорогов были белоснежными и даже слегка серебрились, приобретая оттого сказочно-волшебный вид. Сказки – причем сказки очень разных миров, действительно питали явную симпатию к чудесным зверям, однако то, что писалось о них в художественной литературе, было очень и очень далеко от действительности. Потому что не было во всем Меридиане, да и в других мирах, наверное, тоже, хищников опаснее единорогов. Конечно, по боевым качествам они уступали, предположим, драконам, зато во много опережали этих больших ящериц в плане агрессивности: по сути дела, единороги атаковали всех, кого только видели, да и к себе подобным относились не слишком тепло, хоть и жили группами, больше напрашивающимися на название «стаи», а не «стада».

Особенно сейчас.

Их было штук пятьдесят – внизу, в долине, на которую открывался великолепный вид с косогора – почти все белоснежные, но с редкими вкраплениями рыжеватых, слегка золотящихся в солнечном свете, могло показаться, что и без солнца единороги будут светиться сами по себе. Ветер развивал длинные волнистые гривы и хвосты, играли блики на острых рогах, по образовавшей широкое плотное кольцо стае словно волны пробегали – звери вели себя очень беспокойно. На образовавшемся свободном пространстве кружили два крупных жеребца: снежно-белый и антрацитово-черный. Это больше напоминало танец, пока черный не взвился на дыбы, издав короткий воинственный клич, больше напоминающий волчий вой, чем лошадиное ржание, взмахнул в воздухе острыми копытами и, выставив игольчатый рог, врезался белому в бок. Тот отшатнулся, но мгновение спустя тоже взвился на дабы и замолотил копытами. Бой был довольно коротким, но завораживающим. На блестящей черной шкуре не было заметно многочисленных ранений, а вот белый противник быстро окрасился буро-красными разводами. Да и складывался поединок не в его пользу – вскоре белый единорог захрипел и бросился прочь, оставив в зубах черного клок шелковой гривы, но на этом ничего не закончилось. Кольцо, принявшее в свое лоно поверженного жеребца, почти молниеносно сомкнулось – вся стая набросилась на второго. Тот вертелся вихрем, явно намереваясь дорого продать свою жизнь, но вскоре белая масса стаи поглотила и его.

Наблюдавший за единорогами с края косогора двенадцатилетний Фобос резко выпрямился и взмахнул руками. В безоблачном небе сверкнуло несколько ярких молний, над долиной прокатился раскат грома, заставивший единорогов замереть, опасливо прижав уши, и поднять точеные морды, высматривая нарушителя спокойствия. Атаковать волшебных зверей магией было бессмысленно, их рога отводили любые атаки, но боялись они точно так же, как любые живые существа. Гром напугал зверей, хоть и ненадолго, а юный колдун, поймав этот страх, заставил его разрастись в непонятную панику, которую любая толпа подхватывала и многократно усиливала уже без постороннего участия. Не стали исключением и единороги, крапчато-белой приливной волной отхлынувшие к противоположному концу долины.

Черного Фобос, спустившись, обнаружил лежащим на боку среди вытоптанной копытами и потемневшей от крови – своей и чужой – серебристой травы. Зверь был еще жив – безумный рубинового цвета глаз следил за каждым движением принца. Тонкий рог оказался отколот, оставив только белое пятнышко, похожее на звезду, посреди лба.

– Ты достойный воин, – тихо сказал Фобос. – но в глазах окружающих тот, кто нападает первым, заведомо неправ. На Севере принято говорить, что очень мало чести в победе многих над одним.

Черный единорог приподнял голову и глухо зарычал, оскалив не уступающие волчьим клыки. Алые глаза подергивались мутной пеленой и постепенно остывали, как угольки потухшего костра.

– Я хотел лишь продемонстрировать свое уважение. В сочувствии нуждаются лишь слабые – не собираюсь оскорблять тебя этим…

Понимая, что приближаться даже к умирающему зверю опасно, Фобос все-таки присел на землю рядом и даже решился коснуться липкой от крови шкуры. Единорог снова дернулся.

– Я не умею исцелять… магия Жизни – удел женщин! Но, может быть, я смогу помочь… если ты мне позволишь. Ты ведь готов выдержать боль? Боль – это правильное чувство, пока оно есть, продолжаешь бороться…

На самом деле принц понимал, что, даже если раны не смертельны, единорог вряд ли сможет выжить. Вряд ли захочет, не смотря на жесткое отношение к себе подобным, эти звери не живут поодиночке. Стая отвергла его, как бы то ни было…

– Не все умеют ходить в стаде, – сжимая скользкими пальцами края раны уже не реагирующего на прикосновения, но еще хрипло дышавшего зверя, негромко говорил Фобос единорогу. Создавалось странное ощущение, словно тот слышит и понимает. – тогда остается либо уйти, либо стать вожаком. Как повезет…

Провозиться с единорогом пришлось несколько бесконечных часов – принц быстро потерял счет времени. Все, что он мог сделать – это не позволять боли стать невыносимой, но и не гасил ее чересчур сильно, опасаясь, что без нее зверь окончательно перестанет бороться за жизнь. Раны пришлось сшивать, используя шелковый волос, во множестве вырванный клоками из многочисленных грив – разумеется, умения принца в этой области были чисто теоретическими, что же, по крайней мере, его даже в детстве не пугал вид крови. Каким-то совершенно неведомым образом Фобосу удалось убедить единорога подняться на ноги и, при поддержке магии, как-то добраться до озера по другую сторону от склона. Перехода этого принц почти не помнил, от необходимости практически тащить зверя при помощи частичной левитации все плыло перед глазами – так долго поддерживать заклинание еще не приходилось.

Добравшись до небольшого грота на берегу, он просто рухнул сразу за единорогом – лицом на слипшуюся шерсть – и, кажется, потерял сознание.

Когда в голове слегка прояснилось, солнце уже лениво погружалось за горизонт, охватив все небо адским пламенем. Бок единорога, на котором принц лежал щекой, тяжело вздымался и опадал, приподнявшись, Фобос обнаружил, что зверь спит, положив узкую лошадиную морду на камни почти у самой воды.

– А я был уверен, что выжить тебе не удастся… Спросишь, зачем тогда вообще было возиться? Не знаю… Вот кошмар!

«Кошмар» – это уже потому, что принц неожиданно обнаружил высохшую кровяную корку на своих руках, лице, одежде и – что хуже всего – волосах, спутавшихся в совершенно жуткий колтун! Явиться, что ли, во дворец в таком вот виде? Эти болваны решат, что он кого-нибудь убил, с них станется! Забавно было бы понаблюдать за реакцией придворных, но Фобос терпеть не мог даже малейшей нечистоплотности – даже ради подобного эффекта! Поэтому еще некоторое время было затрачено на то, чтобы привести себя хотя бы в относительно сносный вид. Одежда, конечно, была испорчена необратимо! Убедившись напоследок, что единорог без проблем дотягивается до воды, в город принц направился уже затемно, а в своей комнате – через выходящее в сад окно – оказался далеко за полночь. И только тогда вспомнил, что нахальнейшим образом забыл про урок геометрии, что теперь эта ворчливая грымза Галгейта просто сжует его заживо – причем будет совершенно права!