Облегченно вздохнув, Амур только после этого начала слегка паниковать, совершенно не понимая, зачем импам – вернее, кому-то из их хозяек – могла понадобиться она или ее роза.

Когда конечной целью полета впереди замаячил особнячок трех ведьм, пикси это не особенно удивило. Лерка могла работать на кого угодно, но у Снежаны хозяйка была одна, конкретная. Описав над центральной башенкой полукруг – возможно, Амур почудилось, но вокруг шпиля снегопад валил куда гуще и пушистее, чем над лесом и магическими школами – импы втолкнули сетку с пленницей в распахнутое окно под самой крышей. Видимо, там располагалась лаборатория, вот только чересчур уж стилизованная и декоративная, чтобы казаться настоящей, словно даже оттенки таинственных зелий и эликсиров в оригинальных, похожих на кристаллы неправильной формы сосудах, выбирали исключительно по тщательному цветовому соответствию. Пол и куполообразный потолок были темно-синими с серебристой вязью, имитирующей изморозь, а стены, в равной мере завешенные многоугольниками разного размера зеркал и стеклянными полками с книгами и кристаллическими колбами – белоснежными. Столики, шкафы, стеллажи и этажерки комбинировали голубоватое стекло и серебристый металл, вернее, тот цвет, что назывался «серебристым», хотя настоящее серебро никогда не блестело. Совсем уж декоративными элементами были узкая молочно-белая ваза с какими-то кривыми узловатыми корягами, припорошенными искусственным снегом, люстра, больше всего похожая на неправильного размера друзу чистейшего горного хрусталя, и жутко неудобное на вид кресло, напоминающее небольшой хрустальный трон. Что за лаборатория – и без трона?

Сетку с Амур импы без лишних церемоний плюхнули на стол со стеклянной столешницей. Со скучающим видом сидевшая в жестком кресле ведьма едва заметно скосила глаза в их сторону. Заклинание «метели безмолвия» развеялось, позволив Амур, хоть и явно упустившей тут нужный момент, с возмущением завопить:

– Что вы себе позволяете? Так, значит, соблюдаете перемирие, да?

– Есть разговор, – сухо отрезала Айси, судя по пробежавшей по лицу почти незаметной судороге, подавляя желание поморщиться.

– Мы потеряли розу, мистрис, – изображая на голубоватом глазастом личике просто-таки мировую скорбь, покаялась Снежана.

– Разговор? Вы всегда сообщаете о желании поговорить, похищая предполагаемого собеседника?! Это, знаете ли, мало кого располагает к диалогу!

– Я приказала Снешке и Лерке доставить тебя сюда, как именно они выполняют приказы, мне не интересно. И еще меньше мне интересно, насколько ты к чему бы то ни было расположена, крошка – тебя не спрашивают, а ставят перед фактом!

Грациозно поднявшись с трона, Айси приблизилась и склонилась над все еще спутанной сетью пикси. Из-за разницы размеров смотреть в человеческие лица в такой близости маленькому народцу вообще-то было не особенно приятно, а резковатые черты и светлые, как у полярного волка или какой-нибудь хищной птицы, глаза ледяной ведьмы и вовсе вызывали оторопь. Ресницы у Айси были не черные, а темно-темно-серые, на фоне темно-синих теней для век они показались Амур частоколом изогнутых стальных игл. Длинный шелковистый «хвост» платиновых волос соскользнул с острого плеча и плюхнулся кончиками на столешницу, словно зыбкий занавес отрезал пикси от всего остального мира.

– И чего же Вам нужно? – зачем-то зябко кутаясь в сеть, тихо спросила Амур.

– Твоя розочка для одного эксперимента, только и всего, – лицо ведьмы отдалилось, но вместо этого почти перед носом пикси возникла ладонь с чуть согнутыми пальцами, вызывающая неприятные ассоциации с когтями хищной птицы – длинные выкрашенные в темно-синий заостренные ногти усиливали впечатление. По человеческим меркам руки у Айси были изящными и даже хрупкими… однако, когда сама можешь целиком поместиться в подобную ладошку, видишь все в несколько ином ракурсе. Но сейчас Амур была чересчур шокирована, чтобы испугаться.

– Тебе?! – ошарашено мотнув головой, на всякий случай переспросила она, не заметив даже, как тоже перешла на «ты». – Но зачем?

– Продам за полцарства принцессе Диаспро! – скривив бледно-черничные губы, огрызнулась ведьма. – Учитывая, что по последним событиям ей и половины не светит, я бы рискнула поторговаться и с джемелийцами… У человеческого отчаяния отличный потенциал – в такие моменты некоторые пойдут если не на все, то очень на многое.

– Ты с ума сошла! – то, что Айси просто шутит, крошка поняла не сразу, слишком уж кощунственной была высказанная идея. – Ее нельзя так использовать!

– По-твоему, меня это волнует? – колдунья скептически приподняла тонкую бровь. – Я выше правил, малышка, я выше всяких правил. Законы хороши, когда их устанавливаешь, а не слепо подчиняешься выдуманным кем-то другим!

– Если только речь не о законах магии, – терпеливо возразила пикси. – это не то же самое, что ваши человеческие законы. И даже не нравственные. Сама магия действует по ним – когда я говорю «нельзя», то не в том смысле, что это аморально или неправильно, а в том, что она просто не подействует таким образом. Моя Роза – не приворотное зелье! Она исцеляет души, а не внушает страсть! Гармонизирует чувство, когда оно истинно.

На несколько мгновений повисло молчание.

– А если нет? – с любопытством прищурившись, негромко уточнила Айси. Амур растерянно пожала плечами. – Особенно если учесть, что как раз любовь делает невозможными ни целостность души, ни гармонию. Она сродни бреду – при лихорадке бредит рассудок, при влюбленности – душа. Ты думаешь, что исцеляешь – болезнью?

– Это же неправда! Ты просто не понимаешь, о чем говоришь!

– Прекрасно понимаю. Особенно после того, как эта гадкая ут… гадкая птица повадилась подбрасывать мне на подушку дохлых рыбин, которых ловит в озере. Проявлять заботу, так сказать! Можешь себе представить что-нибудь более мерзкое, чем проснуться и обнаружить такой подарочек? Но это, пожалуй, самая наглядная иллюстрация так называемых чувств – изводить других заботой, которая не нужна и даже омерзительна. Давно следовало бы свернуть этой пакости шею… но птицу трудно осуждать за повиновения инстинктам. Людей – осуждать необходимо! Разум дан нам именно для того, чтобы с такими порочными наклонностями бороться.

Извечная трагедия взаимности – когда чувства одного высказываются не таким образом, чтобы их верно истолковал и оценил другой. Поспорить было трудно – несчастный Пеппе, безусловно, действовал из искренней любви… но и ведьме в случае с этими рыбами Амур, мягко говоря, не завидовала. Но отношения между человеком и птицей – в силу некоторой разницы их изначальной природы – тут не показатель.

– Это же будет страшно – если никто ни о ком в мире не станет заботиться, – подавленно пискнула Амур. – ни одной разумной расе просто не выжить.

– Напротив, когда каждый будет вынужден сам решать свои проблемы, не распыляясь на чужие, наступит, наконец, порядок! А те, кто не может сам о себе позаботиться… без них мир станет гораздо чище! Впрочем, мы отклоняемся от темы, все это совершенно не имеет значения в данном конкретном случае. Отдай мне розу – и можешь спокойно возвращаться в Алфею. Разумеется, я рассчитываю на то, что наша небольшая беседа останется в тайне.

– А с какой стати? – подбоченясь, с вызовом уточнила крошка. Она была, конечно, совершенно уверена, что розу нельзя использовать во зло… но, возможно, могла просто не представлять, на что окажется способна фантазия ведьмы. Используют же некоторые люди во вред вещи, изначально рассчитанные совсем не на то! Уступать очень не хотелось.

– Хм… насколько я поняла, Флора неосторожно позволила Снежане «в любое время» бывать в оранжерее. Демонски обидно будет, если ей придется пожалеть о своих словах, не так ли, Снешка?

– Очень обидно, – серьезно, без иронии подтвердила демонесса. – цветы такие красивые, а леди Флоренсина запретила мне помещать их в кристаллы… грустно будет, если им придется просто погибнуть, если, например, системы климат-контроля вдруг выйдут из строя посреди зимы, или стена разобьется… Я очень хотела бы, чтобы до того не доходило! Я так люблю все красивое…