Не особенно сильный, хотя и яростный, толчок заставил Зимерзлу слегка покачнуться от неожиданности и, отстранившись от превращающегося в изваяние Яра, недоуменно обернуться. На фоне светлеющего неба и мохнатых от снега веток, не сводя с нее горящего ужасом и – нет, не злобой, а какой-то отчаянной решимостью – взгляда, стояла куколка Аврора в криво застегнутой шубке из рыжеватого меха и наспех наброшенном на белокурые волосы платке.

– Я… я тебе не позволю!

– Даже если он сам этого хотел бы? – краем глаза косясь на неподвижного мужчину, ехидно уточнила колдунья. Девочка тоже ненадолго перевела взгляд, на несколько мгновений где-то за сиянием решимости мелькнуло отчаяние. Волосы Яра успели покрыться сединой инея, а тонкая корочка льда сковала кожу, распахнутые глаза смотрели в никуда, а на посеревших губах так и застыла счастливая улыбка. Искра жизни в нем еще теплилась, но сонно и нехотя… Как бы ни пришлось начинать все сначала, чтобы лед не получился слишком мутным!

– Это все из-за тебя! – мотнув головой, из-за чего платок окончательно сполз с растрепавшихся волос, отрезала Аврора. – Чары это, обман, морок, какое-то проклятие – не знаю. Но как только ты уйдешь, как только оставишь нас в покое – все будет иначе!

Она, наверное, искренне себе верила.

– В покое? Только ты сейчас нарушаешь покой, деточка, быть может, тебе и следует уйти?

Почему-то ведьма не успела заметить, откуда в руках ученицы Яриса возник золотистый посох с похожим на колесо навершием, словно девчонка извлекла его прямо из воздуха, прежде чем сорваться с места. Ехидно искривив губы, Зимерзла вскинула руку навстречу этому движению: полыхнуло бледно-голубым маревом, воздух словно сгустился от ставшего еще сильнее мороза, словно уже намереваясь перейти в жидкое состояние, что с воздухом бывало только при очень низких температурах…

Вот только движения Авроры это даже не замедлило. Кажется, колдунья не успела прогнать с лица кривую усмешку, не успела задуматься, как ее сила может словно бы и не действовать… Впрочем, мимолетно увидев золотисто-оранжевое платье с облегающим лифом и струящейся юбкой, как-то оказавшееся на девчонке вместо шубы, от улыбки удержаться было действительно трудно – утонченный вкус Ярис своей подопечной отчего-то не привил. За спиной Авроры дрожали небольшие крылышки, мало похожие на ангельские и вызывающие ассоциацию не с птицей, а с каким-нибудь крупным насекомым. Первые лучи восходящего солнца заискрились на янтарном кабошоне…

«Ненавижу насекомых» – пронеслось в голове Зимерзлы.

А потом хрустнули позвонки тонкой шеи прижатой рукоятью посоха к ближайшему дереву.

========== Часть третья. Сердце зимы. 1. Айси ==========

Музыка Вечности, смеха пронзительный глянец,

Тонкий хрусталь обнимает горчащую волю.

Белая Леди сама приглашает на танец,

Белого вальса метель тебя вырвет из боли.

Мартиэль

Айси проснулась от собственного крика. Правда, беззвучного – горло, словно сдавленное в невидимые тиски, не пожелало воспроизвести не то, что вопля, даже хрипа. Рывком сев на кровати, девушка обхватила шею руками и судорожно глотала воздух.

Что за дьявольщина?!

Когда юная ведьма вернулась, сестренки то ли уже спали, то ли просто поленились высовывать носы в холл и интересоваться, где это Айси носило так поздно. Оно и к лучшему, конечно, настроения огрызаться сейчас не было совершенно, а попасться сестрам на глаза в чересчур миролюбивом настроении и спустить пару шпилек означало обеспечить их компроматом на несколько недель вперед.

Снегопад застал ведьмочку на полпути к дому. Мягкий, практически теплый, мокрыми крупными хлопьями нежно касающийся кожи и совершенно не похожий на ту хлещущую по щекам колкую вьюгу, которая, наверное, бушевала в это время года в родовых землях семьи фон Норд. Но здесь и такой снегопад иначе как чудом считаться просто не мог.

Бесшумно проскользнув в свою комнату, Айси даже не стала зажигать свет, а вместо этого распахнула окно, на ходу стягивая свитер. В последний день перед Карнавалом Гриффин, внезапно почему-то вспомнившая, что крепостное право уже отменили, милостиво предоставила сотрудникам выходной в формулировке «и чтобы до вечера ноги вашей в школе не было!», поэтому завтра вполне можно было поспать подольше, но, наверное, снег убаюкал ее. Окно ведьмочка так и оставила открытым – если Пеппе сдуру наружу и выпорхнет, с третьего этажа уж как-нибудь даже при своей весьма условной летучести приземлится. Теперь прохладный ветер колыхал легкие, похожие на паутинчатый узор шторы. Снегопад продолжался, затихший ночной город источал странное синеватое сияние, превращая лениво кружащиеся снежинки в холодные искорки или даже маленькие звездочки. Айси с ногами забралась на подоконник и, с наслаждением зажмурившись, подставила лицо снежинкам. Если погода хотя бы до конца праздников продержится…

– Мамочка?

Вспорхнувшая на подоконник утка совершенно по-кошачьи поднырнула головой под ладонь. Вроде бы, Пеппе в жизни никто, кроме этого дурака Санни сегодня (или уже – вчера?), не порывался гладить – тем не менее, просекла момент и оценила обнаглевшая птица с первого раза.

– Невыносимо неблагодарное занятие – выискивать недостатки в тех, кто тебя любит! – устало пробормотала Айси себе под нос, но глаза все-таки открыла, недовольно покосившись на утика. – Вот ты, ты хотя бы понимаешь своими птичьими мозгами, что тебе рядом со мной не место. Что тебе здесь элементарно плохо! Понимаешь, если тогда тебе хватило ума сбежать с этим рохлей огром! У тебя просто шансов нет выжить в моем мире, ты для такого не-при-спо-соб-лен! Просто не способен дорасти!

Пеппе, пребывающий на седьмом небе от осознания, что в данный конкретный момент на него не орут и пинками не гонят, тихонько курлыкал, выражая полное согласие с чем угодно.

– Ни демона ты не понимаешь, дурацкая птица! – констатировала ведьма, в задумчивости ероша кончиками пальцев мягкие перья на хохолке. – Но с пониманием или без, а выбор у тебя небольшой: либо измениться, либо просто погибнуть. Такова жизнь.

Отпихнув разомлевшую утку, Айси неохотно слезла с подоконника. Несмотря на то, что свет она так и не зажгла, а небо было плотно закрыто облаками, синеватое сияние снегопада освещало комнату достаточно ярко, чтобы девушка могла рассмотреть каждый уголок. Грани лежащей на тумбочке «звезды» переливались и искрились, словно бриллиант сиял сам по себе – впрочем, это как раз было свойство многих драгоценностей: казаться скучными стекляшками в хорошем освещении, но «оживать», поймав рассеянный лучик в полумраке.

– Вижу, ты нашла мою игрушку… символично по-своему, что она досталась тебе именно из рук этого мальчишки.

В окно дыхнуло уже не прохладой, а настоящим морозом, которого в Магиксе никогда не бывало и, в общем-то, быть не могло. Стоящая босиком на мраморном полу ведьмочка слегка поежилась, хотя холод не беспокоил ее даже на Омеге.

– Добрый вечер, госпожа Зимерзла, – еще не обернувшись снова к окну, но уже заранее зная, что ей предстоит увидеть.

Совсем уж призрачной стоявшая между вздувающихся занавесок женщина не выглядела, но и с живым человеком ее спутать было трудно. Голубоватая кожа словно светилась изнутри мертвенным синим светом, а длинная, шелестящая складками от сквозняка юбка колыхалась над полом рваными краями, не давая понять, стоит ее хозяйка на полу или висит в воздухе над ним. Черты бледного лица были резкими и довольно грубыми, с крупным, хищно изогнутым носом и узкой щелью ехидных губ, впрочем, на голубоватой коже совершенно не было морщин и в целом лицо женщины было довольно интересным. Совсем не то жуткое пугало, как любят изображать Древних феечки. Хотя, наверное, это слабое утешение для особы, которая была когда-то потрясающей красавицей!

Какое-то время две колдуньи с почти одинаковым скептицизмом во взглядах рассматривали друг друга.

– Не особенно-то ты гостеприимна, деточка, – наконец насмешливо заметила тень Древней Ведьмы. Айси скривилась.