Фенрис не знал, что сказать, да и нужно ли? Гном ведь все понял. Эльф приполз к нему, как побитая собака, по одному виду можно было понять, что он в растерянности. Однако слова, последовавшие за гробовой тишиной, окатили эльфа не хуже ведра с льдом.
— Лиандра умерла.
Фенрису показалось, что он протрезвел мгновенно. От алкоголя не осталось и следа, он испарился, оставив в голове гудящую пустоту, а тело заполнилось холодом, который сжался в районе груди. Словно приподняло над землей, и прихлопнуло сверху чем-то тяжелым.
— Как… — только и смог выдохнуть эльф, сжимая и разжимая пальцы рук, которые внезапно онемели.
— Помнишь дело храмовника, который расследовал убийства девушек? Убийца посылал им белые лилии…
Фенрис кивнул головой, воскрешая в голове воспоминания, связывая факты, и не соображая, как это связано с матерью Хоук.
— Лиандра получила белые лилии. Мы опоздали. Если бы Гамлен спохватился чуть раньше, если бы… — Варрик стукнул по столу кулаком, бутылка Фенриса опрокинулась, и вино вылилось на пол.
С каждым словом гнома, Фенрис чувствовал, как вокруг шеи словно стягивается веревка сильнее и сильнее. Волна безысходности захлестнула его с головы до кончиков пальцев ног. Стыд за собственный поступок далеко не самое худшее, что он испытывал, слушая рассказа Варрика.
— Я занимался организацией похорон, подготавливал все, а Хоук сейчас дома, с кем-то из ребят, но она держится. Молодец, сильная девочка, хотя с виду и не скажешь… — Варрик перевел взгляд на эльфа, — а ты как поживал все это время?
Отчего эти слова резанули по нервам, не хуже острого лезвия? Он чувствовал себя ничтожно наедине с собственными страхами, еще совсем недавно одолевавшими его. Сейчас все стало неважно.
— Варрик, скажи мне… Она…
— Искала тебя, да. Когда мы собирались на поиски Лиандры, она первым делом направилась к тебе. До этого, в той заварушке с пропавшей делегацией кунари, я спрашивал, где ты. Она сказала, что вы вроде повздорили, и я не придал этому значения. Мы ждали ее в Нижнем городе, она пришла с Авелин, и на ней лица не было. Это сейчас я догадываюсь почему.
А Фенрис догадывался, что она увидела, придя к нему за помощью. Эту красную ленту и прощальное письмо. Эльф вскочил из-за стола, нарушив неловкую паузу.
— Ты, надеюсь, не убежать собрался? Если хочешь сходить к ней, сейчас не самое лучшее время. Уж не знаю, из-за чего вы повздорили, хотя и догадываюсь, но, Фенрис, сделай одолжение, не усугубляй.
Эльф услышал окончание фразы уже сбегая по лестнице.
НЕ УСУГУБЛЯЙ. Почему твои ноги несут тебя по привычному маршруту?
Я не хочу, чтобы ты грустила, я не хочу, чтобы тебе было плохо, ведь ты стала частью меня и больно теперь нам обоим. Независимо от моих слов, я хочу быть рядом с тобой: можешь бить меня, кричать, ненавидеть – я останусь. Позволь мне быть рядом, я справлюсь. Когда-нибудь мы сможем все обсудить. Просто сесть и поговорить о том, что происходит между нами.
Фенрис подыскивал слова, надеясь хоть чем-то утешить ее, когда придет.
Рывком распахнул дверь поместья, ощутив ударивший в нос аромат церковных благовоний.
Навстречу ему показался мабари, словно не узнав, вяло вильнул хвостом и скрылся в комнате. На кухне звенела посуда, и были слышны причитания Бодана.
В гостиной, напротив камина стоял Андерс. Вот так просто стоял и смотрел на огонь. Фенрис замер на пороге, вдруг испугавшись, ведь он собирался… Присутствие одержимого стало шокирующей неожиданностью, коей мгновенно нашлось объяснение. Варрик же сказал, что с ней остался кто-то.
Остался. Не он, а этот псих!
Одержимый демоном псих утешал ее все это время!
Держал ее за руку, успокаивал, говорил слова утешения… Дотрагивался до нее.
Гнев распалял эльфа изнутри. Одна за другой, в голове представлялись картины, как целитель держит ее за руку, обнимает, гладит по волосам.
Андерс повернул голову в его сторону и их взгляды встретились. Тишину, воцарившуюся в этот момент можно было резать ножом. Целитель не выдал никакой реакции, его глаза едва дрогнули от удивления, на смену которому мгновенно пришел гнев.
— Что тебе здесь нужно, — тихо выдавил из себя одержимый.
Пламя камина слегка заискрило, большое полено в нем надломилось и с хрустом треснуло. Напряжение достигло своего выражения в магии. Еще немного и Фенрис сам засветился бы от лириума.
— Что здесь происходит? — голос Ораны вывел их из оцепенения.
Эльфийка стояла с подносом в руках, осматривая мужчин с ног до головы, встревожено и с легким осуждением.
— Ничего, Орана, он дверью ошибся, — выдавил из себя Андерс.
— Целитель как раз домой собирался, — не преминул заметить Фенрис.
— Хозяйке сейчас плохо, как вам не стыдно! — шикнула на них Орана, поставив поднос с чаем на стол и уперев руки в бока.
Фенрис шагнул в гостиную, понимая, что едва сдерживается, чтобы не вцепиться в глотку одержимому. Тот, судя по всему, испытывал схожие ощущения.
— Орана, иди куда шла, я разберусь, — бросил Андерс и сделал шаг в сторону эльфа.
— Вот еще, думаете, я не вижу, чем это может обернуться? — она повысила голос, но все равно старалась не шуметь.
Фенрис буквально кожей ощущал, как мрачная и тягучая пустота тянется к ним с лестницы, исходя от двери, ведущей в спальню Мариан.
— Андерс, — Фенрис обратился к нему по имени, — я хотел бы поговорить с ней.
— Фенрис, — целитель откликнулся на любезность, — я уверяю тебя, что сейчас не лучшее время для подобного рода разговоров.
Они оказались совсем рядом, Фенрис приподнял подбородок, ведь одержимый был на полголовы выше.
— Мне нужно. Сейчас.
— Ты не поможешь ей. С ней должен быть кто-то, знающий магию. Ее отчаяние и боль – дверь для демонов в наш мир. Думаешь, с твоим появлением ей станет легче?!
Он почувствовал, как рука одержимого опустилась на его плечо и в этот момент, стоило невероятных усилий не отвечать на провокацию, а лишь осторожно приподнять его ладонь, ощутимо сжав и убирая от себя.
Кто-нибудь, увидев их издалека, подумал бы, что они жмут друг другу руки в приветствии. Только ладонь Фенриса засияла лириумом, а глаза целителя изменили свой цвет, являя миру духа, который искал справедливости.
Орана в ужасе ахнула и убежала на кухню, звать на помощь Бодана.
Но ничего не произошло. Рукопожатие разомкнулось, и Андерс прошел мимо Фенриса, задев плечом.
— Ты жалок, эльф, — сухо бросил он, уходя.
— А ты уходишь, — процедил Фенрис, провожая его тяжелым взглядом.
Только услышав, как закрылась входная дверь, эльф позволил себе выдохнуть. Такого отчаянного самоконтроля он не допускал ни разу. Ноги еле держали. Из кухни выглянула Орана и всплеснула руками.
— Мессир, что же вы вытворяете, монне так плохо, в этом доме без вас хватает горя!
Фенрис кивнул и поплелся наверх. Каждый шаг становился все тяжелее, будто к ногам подвесили два груза. Отчаяние, которым веяло в доме, не давало свободно дышать.
Эльф легонько толкнул дверь и оказался в ее комнате. Здесь пахло так же, как и в ту самую ночь. Горели свечи, только кровать была аккуратно, почти педантично заправлена, а вокруг царил идеальный порядок: кристально чистый стол, сложенные стопкой книги и убранные свитки, – комната была словно не жилая.
На краю кровати сидела Мариан, неестественно прямо, вытянувшись словно струна. Она смотрела на огонь в камине, а глаза… Фенрис никогда не видел, чтобы глаза излучали такую боль.
Ее лицо замерло каменной маской, ни один мускул не дрогнул, даже когда она прервала созерцание пламени и перевела взгляд на него. Эльф был готов провалиться под землю, в самую бездну, сдаться демону, еще раз пережить ритуал вживления лириума, только бы не испытывать на себе этот убийственный, пустой, полный боли взгляд.
Холод. Только сейчас он заметил, как холодно было в комнате. Камин не грел. Казалось, еще немного и стены покроются изморозью и здесь станет опасно находиться.
