— Выпей, милый, ну пожалуйста. Будь умницей. Ты обязательно поправишься.

Эти слова и интонация, с которой их произнесли, вызвали в нем необыкновенный прилив сил. С каждым новым глотком боль отступала и больше не возвращалась. Ему хотелось услышать этот голос еще раз.

Он хотел слушать его постоянно.

Он бы растворился в нем и в том тепле, что чувствовал, если бы мог.

Его снова вернули в лежачее положение. Послышался шорох и чья-то возня.

— Вы справитесь? Его надо обмыть. Похоже, он наделал себе в штаны…

— Благодарю, только нагрейте воды. Я справлюсь сама.

Он поежился. Под ним было холодно и мокро. Внезапно накатил приступ стыда: будучи неуверенным даже в собственном имени, он точно знал, что является взрослым. Разве взрослые могут наделать себе в штаны?

Его снова приподняли и заботливо избавили от одежды.

Он пытался открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми. Попробовал шевельнуть рукой, чтобы дать понять, что все слышит, но сделать это еще раз, увы, не удалось.

Тело будто свинцом налилось.

Рядом с ним грустно всхлипнули.

— Фенрис… надеюсь, ты слышишь меня? Создатель милосердный, я так боюсь, — кто-то гладил его по лицу, называя этим именем.

Значит, вот как его зовут. Фенрис? Но кто же та девушка, что только что мыла и переодевала его?

— Я с тобой. Я рядом и никуда не уйду, — он почувствовал, как ее рука вновь сжала его ладонь, переплетя их пальцы. Тепло, передаваемое в этом прикосновении, пробудило в нем чувство нежности и глубокой печали. Он вспомнил, как много значил для той, что находилась рядом, и сразу же, почти одновременно с этим, осознал, что сам нуждался в ней едва ли не вдвое больше.

— Ты слышишь меня? — на этот вопрос он постарался ответить, сжав ее ладонь чуть крепче. Но у него не вышло, девушка всхлипнула, и на кожу попало несколько теплых капель.

Она плакала?

Ему отчаянно захотелось, чтобы она прекратила. Утешить, успокоить, прижать к себе, погладить по волосам, поцеловать. Чувства и образы из путанных воспоминаний переполнили его до краев. Она была нужна!

— Фенрис… Мне так жаль, что все это случилось… Там был большой пожар. Я не помню, как мы выбрались, похоже, ты вытащил меня на себе из горящего здания. Нас нашли проводники по пустыне. Едва увидев дым, они поднялись на гору и обнаружили нас. Ты был без сознания. Мне удалось объяснить им, что произошло, по крайней мере, из того, что я помнила, — голос дрогнул и прервался. Кажется, девушка вытерла слезы и затем прерывисто вздохнула. — Фенрис, почему ты не приходишь в себя? Эти люди говорили что-то про глубокую связь с Тенью… Они показывали мне на твои предплечья, я и сама обратила внимание… Твои клейма, они будто расплавились в этих местах. Что же с тобой происходит?

Он слушал ее монолог и с каждым новым словом вспоминал какую-то часть из своей истории, с каждой сменой интонации в ее голосе, видел перед собой все больше.

В голову внезапно пришло, что говорящую с ним девушку зовут Мариан. Мариан Хоук.

Он точно знал, как пишется ее имя, и ему очень нравилось, как оно звучит.

Он беглый раб по имени Фенрис, из Тевинтера. За ним охотится магистр и куча наемников. Прошлое покрыто мраком, а в бегах он очень давно. Надеялся найти, где пополнить припасы и зализать полученные раны, а в трех днях пути как раз находился город Киркволл. Прежде чем наемники магистра выйдут на его след, у него будет время подготовиться.

Но что же он делает здесь, без сознания, с этой Мариан?

Продолжай говорить, прошу тебя. Я слышу. Я не знаю, как дать понять, что я слышу. Не останавливайся! Говори со мной.

— Я каждый день повторяю тебе это. Как дурочка, — Хоук шмыгнула носом. — Эти имощаг сказали, что ты можешь навсегда остаться в забытьи. Придурки! Я спорила с ними до хрипоты, доказывала, что смогу выходить тебя. И каждый вечер пересказываю тебе всё снова и снова. Кто ты такой и почему мы оказались здесь и… как много ты для меня значишь.

Мариан прервалась и легла рядом. Он не увидел ее, но зато почувствовал горячее дыхание на своей шее. Она излучала тепло.

— Я верю, что ты справишься. Ты не так прост, как они думают.

Расскажи мне, кто я, Хоук.

Словно слыша его мысли, Мариан продолжила говорить. Она рассказала то, что произошло после его побега. Упомянула о жизни в Киркволле, и о том, как они познакомились. Кажется, она без устали рассказывала несколько часов кряду. И он ловил каждое слово, но в какой-то момент все же ощутил, что снова засыпает. Тщетно сопротивляясь, он вновь погрузился в зыбкую тьму своего мира.

А на рассвете следующего дня, наконец- то, пришел в себя.

Это было так странно.

Эльф ощупал собственное лицо, чуть отросшие волосы и длинные уши. Затем стал сжимать и разжимать пальцы на руках и ногах. Помял мышцы, чтобы понять, насколько плохо текущее положение дел, и сможет ли он самостоятельно подняться на ноги.

Он находился в походном шатре. Запах кожи исходил от выделанных шкур каких-то животных: они утепляли стены изнутри. Приятный аромат полевых цветов тянулся из походного мешочка Мариан. Остальные ее вещи вместе с витиеватым посохом одиноко примостились возле входа в палатку.

Фенрис медленно встал и сделал пару неуверенных шагов. Мышцы не подвели, он замер на некоторое время, оглядывая скромное внутренне убранство своего пристанища. Рядом с его лежанкой стоял таз с водой и чистые бинты. Вычищенный нагрудник и перчатки лежали с другой стороны.

Эльф оглядел себя. На нем были льняные брюки и рубашка с длинным рукавом. На теле не оказалось ни единой раны. Все прочие шрамы, полученные в боях, были на своих местах. Фенрис вспомнил о предплечьях, которые видел во сне, и слова Мариан об этом. Задрав рукава, он не поверил собственным глазам: вместо трех привычных точек на коже красовались не то синяки, не то чернильные пятна. Темно-синие в центре и желтоватые по краям. От чего это произошло?

Первым делом эльф собирался отыскать Хоук. Но для этого нужно было выйти на улицу, а он понятия не имел, осилит ли этот путь? Подначиваемый собственным упрямством, он все же осмелился попробовать. Медленно наклонившись, эльф отогнул тяжелый полог шатра. В глаза ударил яркий свет, на мгновение пришлось зажмуриться, чтобы дать себе время адаптироваться.

Откуда-то издалека до ушей донеслось звонкое птичье пение, прохладный утренний ветерок всколыхнул волосы на затылке. Фенрис глубоко, с наслаждением вдохнул и медленно выдохнул. Происходящее больше не казалось сном, он открыл глаза и убедился в этом еще раз.

Они находились в небольшом оазисе. Эльф вспомнил, что имощаг уже останавливались здесь лагерем на пути к поместью. Значит, от самих гор они отошли совсем недалеко.

— Неправильно! Призрак бьет старуху. Старуха же немощная, как ты не понимаешь! — послышались протестующие вопли.

Эльф улыбнулся и пошел на звуки голосов. За следующим шатром обнаружился костер, вокруг которого расположились Мариан и те самые имощаг, которых ему, наверное, следовало величать не иначе, как спасителями.

Хоук, судя по всему, учила их игре в Алмазный ромб, но выходило туго. Приходилось терпеливо разъяснять чужестранцам каждую комбинацию из карт.

Она сидела спиной и поэтому ничего не заметила. Увлеченно продолжая доказывать что-то сидящему напротив проводнику, она активно потряхивала колодой в воздухе. Парочка карт грозились высыпаться из стопки, имощаг следил за ними взглядом, готовый, в случае чего поймать. Он был самым молодым из всей компании, и к тому же снял белую повязку, скрывающую лицо. Фенрис узнал его: именно этот парень спрашивал о красной ленте на запястье. Посмотрев на свою руку, эльф подумал, что без нее он чувствует себя голым.

Имощаг обратили на него внимание и каждый из них едва заметно кивнул.

Младший продолжал спорить. Некоторое время Хоук отвечала, не видя, что парень уже не слушает. Заметив, что имощаг увлечены чем-то другим , она резко обернулась.

Колода медленно выскользнула из ее рук и рассыпалась по земле. Ветерок начал разносить карты в разные стороны: молодой парень бросился их собирать, а Мариан зажмурилась, словно не веря, что перед ней действительно стоял эльф. Ее глаза почти сразу же заблестели, наполняясь слезами, но она сделала надо собой усилие и сдержалась, лишь закусив нижнюю губу.