-Люсиль, с каких пор ты начала сомневаться во мне? Ты обязана мне доверять. - Он положил свою руку на её ладонь.
-Я вижу, как ты смотришь на неё, Томас. Любовь - чувство сильное, оно способно до такой степени изменить твой рассудок, ты даже не заметишь этого. Нам уже сегодня стоило уехать домой, но ты желаешь остаться, Шарлотта притягивает тебя к себе, вот о чем я волнуюсь.
Шарп томно вздохнул. Он не мог отрицать или скрыть от сестры, что Шарлотта произвела на него довольно сильное впечатление, и он действительно не заметил, как общение с ней стало самым важным достижением за один лишь день, что её расположения он добился меньше, чем за несколько минут, впрочем как и она добилась его. Нарушить обещание и свой принцип он, естественно, не мог, но и уезжать так просто от столь чудесной девушки, какая вряд ли ещё когда-нибудь встретиться ему в жизни (а другая ему и не была нужна), он не собирался просто так. Это было равносильно тому, как если бы в чистом, неприглядном и заброшенном поле уродилась прекрасная роза, и проходящий мимо человек не поддался своим соблазнам овладеть этим цветком и не сорвал его, пусть даже зная, что через некоторое, довольно быстрое время тот погибнет. Как-то своеобразно и двояко звучало это сравнение, несколько напоминало Шарпу действительную реальность. Однако его соблазн был и правда настолько велик, что не поддаться ему было просто невозможно, а тут ещё масло в огонь подливал мистер Мунн своими запретами. И это только подбивало Шарпа во что бы то не стало овладеть этой девушкой во всех смыслах этого слова, во всех его значениях, ведь как известно, запретный плод манит.
-Не стоит тебе волноваться об этом, - произнес Шарп, краем глаза следя за воркующими Шарлоттой и Аланом, разговор которых не переходил за грани дозволенных тем.
-Можешь не успокаивать меня. Она что-то в тебе изменила или открыла. Что ты собираешься делать? Ибо я знаю, что просто так ты не уедешь, не оставишь её, - Люсиль пристально заглянула в глаза брата, что были скрыты под темными очками, но заметно опущены вниз. Тогда девушка осторожно сняла очки, чтобы лучше увидеть взгляд Томаса, который скажет ей гораздо больше, чем его слова.
-Вспомни, моя возлюбленная сестра, ты ведь всегда учила меня добиваться своей цели, любыми путями. - Тонких уст Томаса коснулось подобие улыбки, только она выглядела странной и даже немного зловещей и пугающей. Люсиль больше ничего не нужно было слушать - она уже все поняла.
-Что ж, ты прав, - кивнула она, находя в словах младшего брата отголосок собственного тона, который когда-то давно, впрочем и сейчас тоже, заменял для юного Шарпа тон и матери, и отца. -Этот человек, - Люсиль обернулась и гневно обвела взглядом Алана, - мне он не нравится.
-Он не является проблемой, - уверил Шарп, надвигая очки на нос и с добродушной улыбкой возвращаясь к Шарлотте и её другу. Люсиль же осталась в одиночестве, уже представляя, какая жизнь ждет её в будущем, и, откровенно говоря, это будущее ей совсем не нравилось, она была вовсе не рада тому, что между её братом и Шарлоттой Мунн разгораются сильные чувства. Дело было в том, что Люсиль привыкла, что её брат всегда заботился только о ней, а она в свою очередь заботилась о нем с самого детства, и вот теперь, когда она видит, что постепенно в его жизни появляется кто-то ещё, ей становится не по себе, она словно начинает чего-то опасаться, может быть она боится в одно прекрасное время ощутить себя одинокой и ненужной, а может быть, боится чего-то совсем другого… В любом случае это остается тайной на данный момент, остается где-то в недрах её души.
Густой вечер уже опустился на улицы Бостона, яркая луна возвысилась на темнеющих небесах, которые совсем недавно отливали лиловым закатом. Осени совсем скоро придется раствориться, оставив после себя лишь опавшие листья и слякоть серых дождей, совсем скоро ей предстояло вновь укутаться в свою золотую шубу и покинуть свое место, освобождая время зиме. Дни стали короткими уже очень давно, но теперь на улице в ранние часы наступающей тьмы было довольно прохладно и даже морозно, словно ночь уже сама по себе дышала в предвкушении скорой зимней поры.
Шарлотта и Томас медленно прогуливались по сумеречным улицам, которые были уже менее оживлены, но в ложащемся вечере они казались ещё более уютными, при свете ярких фонарей, которые бросали отблески на дорогу и тротуары. Сэр Шарп был обязан проводить Шарлотту домой после их длительной прогулки, и не столько обязанности, как джентльмена, заставляли его сделать очередной жест внимания и заботы, как личное желание. Если говорить честно, то самому себе он не переставал признаваться в том, что расставаться с этой девушкой ему не хотелось, этот день был проведен в её обществе, и он стал, наверное, самым знаменательным и самым запоминающимся во всей этой поездки в Америку.
Ничего не угнетало их, они просто шли по улице, больше походили тем самым на влюбленную парочку. Шарлотта держала Томаса за предоставленную руку, а он же вышагивал властно, накрыв её озябшую ладонь в тонкой перчатке своей.
Разговор за разговором, тема за темой, они не замечали, когда менялись их темы, они находили в бесконечной беседе невероятную прелесть и удовольствие. Однако Шарлотта все ещё ощущала эту скрытность Томаса, которая безусловно влечет её, но тем не менее заставляет поддаться искушению и узнать о нем чуть больше.
-А где вы живете в Камберленде? - Предоставился случай, чтобы спросить у сэра Шарпа давно интересующий её вопрос.
-У нас свое имение, которое досталось нам в наследство от наших родителей, - ответил Томас без особых подробностей, но по крайней мере он удовлетворил любопытство Шарлотты хотя бы на маленькую половину.
-Ах да! Я слышала, ваша сестра упоминала, что ваших родителей нет в живых. Наверно, это будет слишком вызывающе и невежливо с моей стороны, но…
-Я прекрасно понимаю вас, Шарлотта, и я отвечу на ваш вопрос, - прервал её Томас, мягко улыбаясь. -Наши родители умерли, когда мне было десять лет. Отец заболел страшной лихорадкой, и мать, которая днями и ночами не отходила от него, заботилась до самой последней секунды его жизни, вскоре заразилась от него. После смерти отца матушки не стало примерно через несколько месяцев. Я и Люсиль остались одни в возрасте десяти и одиннадцати лет. Для своих одиннадцати Люсиль была невообразимо сдержанной и ответственной, до того смышленым и рассудительным ребенком, что её вполне можно было бы назвать взрослой девушкой. Какое-то время мы прожили в пансионате, а после, достигшие совершеннолетия, смогли вернуться в наш дом. Эти восемь лет, что мы прожили в казенном доме, скажем так, были бы для меня невыносимо тяжелыми, если бы Люсиль не было рядом со мной. Тогда я был ребенком, но помню, что мне было страшно, не знаю, чего я боялся, но Люсиль всегда была рядом, и тогда мне становилось легче, я всегда был уверен, что не один в этом мире. Она заменила мне и отца, и мать, и сейчас порой заменяет. Уверен, что без неё я был бы никем…
Легкая и грустная улыбка отразилась на тонких губах сэра Шарпа, воспоминания о прошлом тронули его сердце, задели сильно натянутую струну, которая лишь жалобно, но очень тихо отозвалась скрипом, но не оборвалась.
-Прошу прощения, что заставила вас припомнить все это. Я право не хотела, - Шарлотта притупила взгляд, отчего его ладонь, лежащая на её руке, сжалась чуть сильнее.
-Не стоит извинений, Шарлотта, нет ничего грешного в вашем любопытстве, - отозвался англичанин, утешив возникнувшее в ней чувство вины за такую несдержанность. На пару секунд между ними возникло молчание, которое прервалось лишь тяжелым вздохом девушки, а после её мелодичный голос прозвучал несколько тоскливо:
-Я тоже рано потеряла свою маму. Она умерла, когда мне было всего восемь лет. Я столько не успела спросить, столько не успела узнать и насладиться её материнской любовью. Знаете, я помню её очень хорошо, она всегда ассоциировалась у меня с белоснежной розой, она была невероятно добрым и нежным человеком. Когда её не стало, моя жизнь словно превратилась в пустую коробку, в которой я сидела совершенно одна и водила по мягким стенам различные картины и узоры, не имеющие смысла. После кончины матери отец словно выбился из колеи жизни, её внезапная смерть его просто шокировала. Он провалился в пропасть горя и никак не мог выбраться оттуда, хотя очень старался. И на то время я принадлежала бы самой себе, если бы не наша служанка Линда, она тащила нас буквально на своей хрупкой спине. Наверно, она не заменила мне мать на то время, как и не заменит её и сейчас, но рядом с ней в нашем доме пылал семейный очаг.
