– Ты самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо видела, – говорю я ему. – Ты – совершенство.

Он издает приглушенный звук и бормочет что-то о том, что когда-нибудь я могу кардинально изменить свое мнение на этот счет. Я пропускаю его слова мимо ушей. Он говорит много загадочных вещей. Их я тоже игнорирую. Я восхищаюсь сверхъестественным изяществом его тела. Темный, сильный, он ступает неслышно, как огромный зверь, и видно, как при этом его мускулы перекатываются. Черные и темно-красные символы покрывают большую часть его кожи. Это так экзотично, так захватывающе. Он огромен. В первый раз я даже не сразу смогла принять его. Он наполняет меня, насыщает до предела. До тех пор пока он больше не во мне, и я снова опустошена.

Я встаю на четвереньки и соблазнительно выставляю свой зад. Я знаю, что он не может сопротивляться моей попке. Когда он смотрит на нее, выражение его лица становится таким забавным. Он превращается в дикаря, его губы плотно сжимаются, взгляд становится тяжелым. Иногда он резко отводит глаза.

Но он всегда смотрит на меня снова.

Сильный, быстрый, голодный, как я.

Я знаю, что его разрывают противоречивые желания. Я не понимаю этого. Есть желание. Между животными нет места осуждению. Нет правильного или неправильного. Есть страсть. Получение удовольствия – вот в чем суть жизни зверя.

– Еще, – говорю я. – Вернись в постель.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы изучить язык этих изысканных вещей, но когда я его освоила, процесс обучения ускорился, хотя некоторые детали все же ускользают от моего понимания. Он утверждает, что я знала все это давно, но забыла. Он говорит, что мне потребовались недели, чтобы восстановить это в памяти. Я не знаю, что такое «недели». Он говорит, что они – способ отмечать течение времени. Мне нет дела до подобных вещей. Он часто говорит ерунду. Я не обращаю на это внимания. Я закрываю его рот своим. Или своей грудью, или другими частями. Это срабатывает каждый раз.

Он бросает на меня взгляд, и на мгновение мне кажется, что я уже видела этот взгляд прежде. Но я знаю, это не возможно, потому что я бы никогда не смогла забыть такое божественное существо.

– Поешь, – настаивает он.

– Не хочу есть, – ворчу я в ответ. Меня утомляет, что он заставляет меня есть. Я подаюсь к нему. Я сильная. Мое тело знает, чего хочет. Но этот прекрасный зверь сильнее меня. Я ощущаю его власть, когда он усаживает меня сверху, когда он держит и наполняет меня, когда он находится сзади, устремляясь в самую глубь. Я хочу, чтобы он оказался там сейчас. Он не знает границ. Хотя я иногда дремала, я никогда не видела, чтобы он спал. И, несмотря на то, что я требую постоянно, он всегда в состоянии удовлетворить меня. Он неистощим.

– Я хочу еще. Ты. Иди сюда. Сейчас же.

Я снова выгибаюсь ему навстречу.

Он смотрит на меня. Он выругался.

– Нет, Мак, – говорит он.

Я не знаю, что означает «Мак».

Но я знаю, что означает «нет».

И мне это не нравится.

Я надуваю губки. Но затем быстро складываю их в улыбку. Я знаю секрет. Даже для зверя такой силы, его самообладание рядом со мной ослабевает. Я усвоила это за то время, что мы провели вместе. Я облизываю губы, смотрю на него, и он издает тот рычащий, сердитый утробный звук, который заставляет мою кровь кипеть, кипеть, кипеть, потому что каждый раз, когда он так делает, я знаю – он уже близок к тому, чтобы дать мне то, чего я жажду.

Он не может сопротивляться мне. Это беспокоит его. Он такой странный зверь.

Естьстрасть, говорю я ему, снова и снова. Я пытаюсь заставить его понять.

– Есть нечто больше в жизни, чем страсть, Мак, – грубо отвечает он, снова и снова.

Опять это «Мак». Так много слов, которых я не понимаю. Меня утомляет разговор. Я заставляю его замолчать.

Он дает мне то, чего я хочу. После чего заставляет меня поесть – скучно! Я выполняю его требование. Желудок полон, и я ощущаю сонливость. Я льну к нему, сплетая наши тела. Но когда я это делаю, страсть снова овладевает мной, и я не могу спать. Я забираюсь на него сверху, обхватив ногами, моя грудь покачивается перед его лицом. Я замечаю его остекленевший взгляд и улыбаюсь. Мягко перекатив под себя, он берет меня в плен тяжестью своего тела, отводит мои руки мне за голову, и пристально смотрит в глаза. Я развожу бедра. Он тверд и готов. Он всегда тверд и готов.

– Успокойся, Мак. Черт возьми, успокоишься ты или нет?

– Но ты невомне, – жалуюсь я.

– А я и не собираюсь.

– Почему нет? Ты хочешь меня.

– Ты должна отдохнуть.

– Отдохну потом.

Он закрывает глаза. Желваки ходят по скулам. Он открывает глаза. Они блестят как арктическая ночь.

– Я пытаюсь помочь тебе.

Я выгибаюсь ему навстречу.

– И я пытаюсь помочь тебе помочь мне, – объясняю я терпеливо. Мой зверь иногда такой глупый!

Он рычит и опускает лицо к моей шее. Но он не целует и не покусывает ее. Я высказываю свое недовольство.

Когда он поднимает голову снова, я вижу на его лице бесстрастное выражение, которое не обещает больше того, что я хочу. Мои руки все еще пойманы в ловушку в его ладонях.

Я ткнулась в него головой.

Он смеется, и на мгновение я думаю, что победила, но тогда он останавливается и говорит «Спи» странным голосом, который, кажется, отзывается эхом множества голосов. Это давит на мой череп. Я знаю, что это значит. Этот зверь обладает магией.

Я тоже обладаю магией, в потаенном местечке в моей голове. И я атакую его в ответ, жестко, потому что я хочу получить то, что у него есть, а он отказывается дать мне это. Меня возмущает его сопротивление, и я снова атакую его, я пытаюсь заставить его сделать то, что я хочу. Своей звериной магией я нащупываю его слабость, чтобы использовать против него, как он пытается использовать мои слабости. Затем что-то происходит, и внезапно я больше не ощущаю себя уютно зажатой между нежным шелком простыни под спиной и мужчиной сверху, но –

Я стою в пустыне. Я в теле своего любовника, вижу все его глазами. Я могущественна, я необъятна, я сильна. Мы вдыхаем удушливо-горячий вечерний воздух. Мы одни, совершенно одни. Обжигающий ветер проносится по пустыне, поднимая безжалостную песчаную бурю, ослепляя нас, так что мы ничего не видим дальше нескольких шагов, вонзая тысячи крошечных, иглоподобных песчинок в наше незащищенное лицо, в наши глаза. Но мы даже не двигаемся, чтобы защититься. Мы приветствуем боль. Мы становимся болью, не сопротивляясь. Мы вдыхаем крупинки песка. Они обжигают наши легкие.

Другиеокружаютнас; темнеменее, мывсеещеодни. Чтомысделали? Чеммыстали? Онидобралисьдонее? Оназнает? Онаосудитнас? Отвернетсяотнас?

Она – наш мир. Наша путеводная звезда, наше самое яркое солнце, и теперь мы темны как ночь. Мы всегда были темными, пугающими, выше и вне любого закона. И все же она любила нас. Будет ли она любить нас теперь? Мы, которые никогда не знали неуверенности или страха, теперь знаем и то, и другое, как это ни нелепо, в момент проявления нашей самой большой силы. Мы, которые убивали без сожаления, действовали без сомнений, завоевывали без колебаний, теперь все подвергаем сомнениям. Уничтоженные одним движением. Могущественные, чей шаг всегда был тверд, – мы оступились. Мы падаем на колени, запрокидываем назад голову, и, в то время как наши легкие заполняются песком, потрескавшимися и горящими губами испускаем неистовый крик возмущения, обращая его к небесам, к тем насмехающимся, гребаным небесам –

Кто-то трясет меня.

– Что ты делаешь? – взревел он. Я снова нахожусь в кровати, между шелком и мужчиной. Я все еще чувствую палящий зной пустыни, и кажется, что моя кожа вся в песке. Он пристально смотрит на меня, его лицо побелело от ярости. Более того, этот зверь, не знающий страха, напуган.