– Шейн болен? – растерянно спросила Эйвион. – Но, мой господин… я не училась специально лекарскому делу, и мои познания ограниченны.

Тар’иик опять махнул рукой.

– Это уже неважно. В любом случае я не могу отказать ему в твоей помощи.

– Но здесь нет даже половины тех трав, что нужны для моих лекарств…

Тар’иик раздражённо хлопнул ладонью по столу.

– Я сказал – неважно. Ты должна ему помочь. Мы найдём замены твоим травам. – Иди.

Эйвион склонилась в поклоне и, пятясь, вышла из комнаты.

*       *      *

Направляясь к Белому дворцу, Эйвион странно себя чувствовала. Так, будто на неё все смотрят. Наверняка никто не смотрел, поскольку и смотреть-то особо было не на что, но всё же.

На ней было три – целых три! – платья, хотя ни одно из них в Корнваллисе не удостоилось бы такого названия. Название имелось у каждого из них, но сходу Эйвион их не запомнила. Нижнее платье, по сути просто юбка, оставлявшая верхнюю часть тела обнажённой, начиналось под грудью и доходило до самых пят. Не белого, но нежно-персикового цвета, в потрясающей красоты вышивке из цветов и райских птиц. Но и это не всё: листья цветов были исполнены золотой нитью, а в глазах птиц сверкали крохотные рубины. Держалась вся эта роскошь на тоненьких бретелях с мелкими драгоценными камнями. Руки и шею украшали тяжелые браслеты и ожерелья из самоцветов.

Сверху на Эйвион надели другое, кисейное – это было даже не платье, а длинный кусок прозрачной ткани, искусно драпированный и скреплённый на плече брошью, а в талии подвязанный шёлковым поясом. И, наконец, довершал наряд простой белый тончайшего полотна плащ, почти полностью скрывавший всё это великолепие: лишь два небольших, по пол-локтя, разреза в подоле давали любопытным взорам возможность увидеть и оценить богатство нижнего платья. На ноги ей надели туфли без пяток, остроносые и тоже в узорах, а на лицо – вечный платок, не чёрный, но белый, к которому, в отличие от одеяний рабынь, добавилась накидка, скрывавшая волосы. Даже не накидка, а шёлковая сеточка, усыпанная мелким жемчугом; на голове она держалась тоненькой золотой диадемой.

Если кто на неё и смотрел, то заметить это было почти невозможно.

Паланкин Эйвион не полагался, и она шла пешком, как любая другая женщина, но разглядывать харим Красного советника было сродни оскорблению, воровству того, что могло принадлежать только ему, и два евнуха со сверкающими алебардами в руках одним своим грозным видом заставляли зевак прижиматься к стенам домов.

Однако, как бы богато не была одета Эйвион, и какое бы количество драгоценностей не сверкало на её платье, запястьях и шее, ей всё же полагалось уступать дорогу свободным арканкам, кроме совсем уж горьких нищенок, которых евнухи просто отгоняли в сторону. Её плащ свидетельствовал лишь об одном: она была рабыней, удостоенной чести ублажать своего господина, а потому являла для него определённую ценность. Одежды свободных женщин чаще всего не скрывали их фигуры, хотя отличались невероятным разнообразием: Морской народ занимал десятки островов во всей южной части моря Арит. Среди подданных Ал’иима, Великого сайида всех арканов, были светлокожие, смуглые и совсем чёрные, вид которых поначалу пугал Эйвион: и мужчины и женщины ходили в одних набедренных повязках, страшно сверкая белками глаз, сжимая в руках копья и звеня невероятным количеством бус. Одежды прочих так же мало походили друг на друга, как и лица их владельцев. Перед глазами Эйвион мелькали женщины в богатых юбках, наподобие той, что была надета на ней самой, бесстрашно подставлявшие обнажённую грудь палящему солнцу; женщины в длинных одеяниях, скрывавших даже кончики пальцев; в цветастых платьях с разрезами до самой талии; а один раз она заметила странную компанию, при встрече с которой даже вооружённые мужчины отводили глаза: человек пять белокожих женщин, в коротких, до колен, кожаных юбках с металлическими бляхами, и таких же нагрудниках. У каждой из них на боку болтался короткий меч, за спиной – небольшой щит, а взгляд серых глаз был холоден и жесток. В отличие от всех прочих, они единственные не носили платков на лицах.

Эйвион с интересом смотрела по сторонам, при этом стараясь не слишком выказывать своё любопытство – здесь это считалось дурным тоном. Дом господина Тар’иика, как она уже знала, в отличие от жилищ прочих чиновников, находился дальше всего от Белого дворца, и ближе к порту – это было неудобство, связанное с обязанностями Красного советника. Уже очень скоро она и её сопровождающие свернули на улицу, где Эйвион никогда не бывала: гораздо более тихую и чистую, чем знакомая ей часть портовых кварталов с его лавками, мастерскими, и кишащими людом рынками.

Здесь были те же самые стены из глиняного кирпича, однако цветные витражи, богатые циновки у дверей и аккуратные садики с апельсиновыми деревьями и пальмами в кадках ясно свидетельствовали если не о знатности, то о достатке местных жителей. Одна-единственная рабыня мела пустынную улицу, тут же сбрызгивая мостовую водой из кожаного бурдюка; завидев харим в белом плаще и сопровождающую её охрану, она почтительно поклонилась.

– Это улица Ариф, госпожа, – сказал один из евнухов.

– Ариф? – переспросила Эйвион. Она не знала этого слова.

– Улица мудрецов, – пояснил тот, – тех, что служат нашему шейну своими знаниями. Это – самый короткий путь к Белому дворцу. И, кроме того, господин Тар’иик велел показать вам это место. Здесь живут нааби, которым знакомы секреты древних книг. Если понадобится, нааби будут внимательны к просьбе Красного советника.

Эйвион кивнула. Она не вполне поняла, зачем ей это, но после недолгих раздумий решила, что скорее всего Тар’иик имел в виду учёных врачевателей, которые смогут помочь в поиске нужных рецептов. Услышанное вернуло её к цели прогулки по городу, и чем ближе они подходили к дворцу шейна, тем больше Эйвион волновалась.

«А вдруг я ничем не смогу помочь?» – эта мысль назойливо вертелась в её голове, и всю последующую дорогу она уже не обращала внимания ни на прекрасные сады, ни на стражников в сверкающих золотом кольчугах, ни на богатые паланкины, всё чаще попадавшиеся на пути, и её сердце едва не ушло в пятки, когда перед глазами встала белокаменная громада дворца шейна.

Двустворчатые ворота были огромны, в четыре или пять раз выше человеческого роста, от низа и до верха покрытые резьбой: птицы и невиданные животные, лианы, морские чудовища и корабли переплетались в тончайшем узоре. Два стражника недвижными статуями застыли перед ними, скрестив алебарды с длинными серповидными лезвиями. От блеска их доспехов слепило глаза. Один из евнухов, сопровождавших Эйвион, тот самый, что рассказывал ей про улицу Ариф, что-то сказал стражникам, и те, ни слова не говоря, раздвинули алебарды в стороны. Небольшая дверца в одной из створок распахнулась.

Широкая лестница вела наверх, к жилищу его высочества Мааг’сума, и от его великолепия у Эйвион захватило дух. Весь белый, в каменном кружеве колонн и сердцевидных арок, с изящными балконами и многочисленными башнями и башенками, увенчанными золочёными куполами с островерхими шпилями. Справа и слева расстилался изумрудно-зелёный сад: прямые как мачты стволы пальм вздымались на тридцатифутовую высоту; странные растения с огромными глянцевыми листьями нависали над круглыми фонтанами; кругом красные, фиолетовые цветы таких размеров, что внутрь бутона поместился бы мужской кулак, и – Эйвион вздрогнула от неожиданности, – на камне лежали два зверя, с виду похожих на больших кошек, только с пятнистыми шкурами. Их поразительно жёлтые глаза не отрываясь следили за гостями.

– Они ручные, – вдруг произнёс чей-то голос.

Эйвион подняла голову. Наверху лестницы стояла немолодая уже женщина в почти таком же, как у Эйвион, наряде, только без плаща; её нижняя юбка была голубой с серебряными узорами, а кисея переливалась всеми цветами радуги.