Ему редко удавалось заснуть, а если и удавалось, она приходила к нему в каждом сне, словно живая. Она смеялась своим звонким смехом, ловко перелетала с ветки на ветку. Ее золотые локоны шевелил ветер. Такая настоящая… Так близко… Он протягивал руку, чтобы дотронуться до нее – и она растворялась, словно призрак, а в его сердце продолжало звучать эхо ее смеха. Она стала наваждением. Бредом. Она была всюду. Сны стали мучением. Но больше так продолжаться не могло. Терри это чувствовал. Он словно выходил из морозного оцепенения, в котором жил после ее ухода.

«Пришло время принимать решение. Но какое? Где теперь мой путь?! Как мне жить без тебя, Кенди?»

Холодало. Ветер крепчал, пытаясь сорвать с него плащ, но Терри, казалось, не замечал этого. Внезапно что-то ударило его по лицу, вернув в реальный мир. Терри опустил глаза – у его ног лежал листок бумаги. Он поднял его. На улице стало совсем темно, и он никак не мог разобрать, что же на нем напечатано. Оглядевшись, он направился к ближайшему фонарю.

«Война в Европе разгорается…»

Это была листовка с военным призывом, сейчас ими были забросаны почти все города.

«Сотни наших братьев уже ушли на фронт… Сдержать агрессию… Там гибнут наши соотечественники… Нужны солдаты…»

Фразы, словно обрывки снов, проплывали в его мозгу. И внезапно он словно очнулся. Все вдруг стало ясно и просто, и он точно знал, что нужно делать.

«Я должен быть там. Прошлое слишком мрачно, будущее туманно. Есть только настоящее. Пусть все решит судьба, а я приму любое ее решение. Кенди, светлый ангел утра, озорной эльф… Прощай, моя милая. Я ухожу на фронт!»

Терри еще раз взглянул на темные окна госпиталя Святого Иакова и решительно зашагал прочь. Он шел к матери, чтобы сообщить ей о своем решении. И только ветер тихо стонал, провожая его вдоль темной улицы.

Продолжение следует…

====== Часть 3. Дорога в ад ======

Там, где вечно и жарко костры полыхают,

Где смешались сон, бред и явь,

Где над входом приветствие мрачно сияет:

«Всяк входящий надежду оставь».

Ellada

- Флэш! Я выиграл!

В пивной было душно. В воздухе колыхалась серая завеса табачного дыма и кислый запах дешевого вина. Нил бросил карты на стол и обвел кабак туманным взглядом. Он снова проиграл, но его это не расстроило и даже не заинтересовало. После той истории с Кенди и разразившегося за ней скандала он стал законченным прожигателем жизни. Сначала это были вечера в клубах с такими же богатыми франтами и бездельниками, как он. Потом ему стало скучно. Он начал пить и увлекся игрой в карты. Два месяца назад скончался отец. Нил особо не переживал, они никогда не были близки. На него не действовали ни слезные увещевания матери, ни презрительно-резкие нотации Альберта, ни грозные проповеди мадам Элрой. Вот и сейчас он сидел в очередном душном притоне. Близилось утро. Игра была в самом разгаре.

- Лэганн, ты продолжишь игру? – усмехнулся Крыса.

Крыса был тощ, хитер и подл. Он играл, чтобы добыть денег на выпивку. Нил швырнул карты на стол, залитый местами дешевым вином, и поднялся.

- Нет. Я пуст.

- Жаль.

Нил усмехнулся и отправился к стойке бара. Ярко накрашенная брюнетка в вульгарно-броском платье с очень глубоким вырезом зазывающе улыбнулась. Нил проигнорировал призыв. Он был красив и знал это, как и то, что является одним из самых завидных женихов в Чикаго. Но он обладал не только красивой внешностью, неплохим капиталом и прекрасной фамилией, но и… порочной репутацией. Проще говоря, он обладал всем, что кружит головы хорошеньких глупышек с претенциозными характерами и напрочь отсутствующими мозгами. Все подруги Элизы пытались привлечь его внимание. Сначала он пользовался моментом, но постепенно наскучило и это. Кроме того, его отношения с Элизой портились с необычайной скоростью. Она никак не могла ему простить разрыва с Дэйзи – ее лучшей подругой. Элиза строила большие планы относительно их свадьбы, но… Нил решил по-своему. Но больше всего она не могла ему простить пьянок и «грязных кабаков».

- Виски, – вальяжно бросил он бармену, присев у стойки.

- Эй, красавчик, верни мои деньги!

Нил удивленно обернулся. Перед ним стоял мужчина в истрепанной, грязной морской форме. Он был невысок, но коренаст и крепок, а его водянистые глаза сверлили его с нескрываемой злобой. Нил смутно припомнил, что вчера они вместе играли в покер.

- Какие деньги? – недоуменно спросил он.

- Брось прикидываться, – яростно взревел тот. – Мы играли вчера. Ты – шулер.

- Ошибаешься, я …

- Верни деньги!!!

Ринувшись вперед, матрос схватил его за лацканы элегантного темно-синего пиджака из дорогой шерсти. В руке Нила блеснул нож.

- Убери руки, иначе убью, – с угрозой процедил он.

После того вечернего инцидента, когда Кенди спасла его, он всегда носил при себе нож, хотя представления не имел, как им пользоваться, и отчаянно трусил. Но даже крыса, загнанная в угол, вцепляется в глотку своему врагу.

- Этим жалким ножичком? – пьяно ухмыльнулся матрос и размахнулся.

Действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, Нил пригнулся, и удар пришелся по стоявшему рядом с ними громиле, с интересом наблюдавшему за разговором. Тот взревел, как подстреленный медведь, и бросился на них. Спустя минуту в кабаке шла драка.

«Черт, нужно валить отсюда!»

Нил бросился вперед, пытаясь пробраться к выходу, но ставшее вдруг непослушным тело отказывалось подчиняться затуманенному вином разуму. Ему с трудом удалось увернуться от еще одного удара. Дверь была уже в нескольких шагах, но тут на его голову обрушился страшный удар. Нил рухнул, как подкошенный, на залитый вином и кровью пол и провалился в темноту.

Голоса…

Где-то слышались голоса. Один – резкий, мужской, другой – мягкий, женский. От его звуков он почувствовал, как по сердцу прошла теплая волна. Нил прислушался, но не смог разобрать слов. Мужчина был явно чем-то недоволен, а женщина о чем-то просила.

«Боже, наверное, мама опять спорит с Альбертом, – устало подумал он. – Хотя голос не похож на мамин. Неужели очередная подружка Элизы решила изобразить сестру милосердия? Господи, избавь меня от этих идиоток!»

Кровать была жесткой и неудобной. Нил попытался лечь поудобнее, но голова буквально взорвалась болью.

«Вино… Виски… Боже, как тяжело! Спина болит… Все болит… Наверное уснул на диване в гостиной или на полу. Черт, ничего не помню!»

Он замер, стараясь не делать ни единого движения. Боль немного унялась. Нил не спешил открывать глаза, прекрасно зная, что его ожидает: гневная проповедь Альберта, слезные мольбы матери или, хуже того, очередная слюнявая беседа с какой-нибудь пустоголовой подружкой Элизы, вообразившей себя его ангелом-хранителем. Быть объектом нотаций, насмешек и упреков в абсолютной никчемности он был не в состоянии, и сил разыгрывать из себя джентльмена тоже не было. Дверь громко хлопнула, взорвавшись острой болью в измученном мозгу, его затошнило. Нил судорожно сглотнул, но глаза не открыл. В то же мгновение послышались приближающиеся шаги, и кто-то коснулся его лба. Рука была теплой и нежной. И внезапно Нилу захотелось узнать, что за существо обладает такими волшебными руками, одно прикосновение которых облегчило его боль, но он не успел. Рука исчезла, а затем он услышал, как тихо открылась и закрылась дверь.

«Это явно не Элиза».

Сестра никогда не приближалась к нему по утрам. Нил с трудом разлепил глаза.

«Боже… Это еще что такое? Где я?!»

Он лежал на узкой, похожей на каютную полку жесткой кровати, укрытый простыней грязно-серого цвета. Стены были высокими и голыми, кое-где местами на них еще сохранилась побелка, которая со временем стала такого же грязно-серого цвета, как и простыня, которой он был укрыт. Комната была небольшой. Через маленькое зарешеченное окно высоко в стене лился скудный свет. Напротив окна была железная дверь. Кровать, на которой он лежал, стояла в самом углу, у стены.

- Где я? – с трудом прохрипел Нил, собственный голос отозвался жуткой болью в голове.