- Жена директора колонии для несовершеннолетних преступников, – в тон ей насмешливо-хмуро буркнул Чарли, но, увидев ее изумленное лицо, не удержался и рассмеялся. – Шучу… По-видимому, я, как говорит мой хороший друг Шарль де Шарни, то самое исключение, которое есть в каждом правиле, потому что оказался здесь не из-за женщины. Но если ты надеешься, что за этим решением скрываются какие-то благородные побуждения, то напрасно. У меня просто не было выбора, Кенди. Или армия, или колония. Я выбрал армию, потому что ничего другого делать не умею. В каком-то смысле это тоже было бегством от решения проблемы. Самый легкий путь. По крайней мере, так мне казалось тогда, – Чарли замолчал и, отвернувшись, принялся задумчиво рассматривать потолок.

В комнате воцарилась тишина.

- А сейчас? – наконец тихо спросила Кенди.

- Что сейчас? – уточнил тот, продолжая сверлить взглядом потолок.

- Ты по-прежнему считаешь, что воевать – самое легкое занятие в жизни?

- Нет, сейчас я так не считаю. Но понял я это слишком поздно, Кенди. Когда у меня уже не было выбора. После первого боя. Как и Терри.

Кенди заметно вздрогнула.

- Да-да, – жестко усмехнулся Чарли, заметив это. – Говори сколько хочешь, что он не сбегал, ищи какие угодно оправдания, почему он очутился здесь, но правда лишь одна, Кенди. А судя по тому, что мне удалось узнать, правда в том, что он запутался между тобой и нею. Я его понимаю: любить одну и быть привязанным к другой – нелегкое положение, что и говорить. И выхода нет. Ты и она не оставили ему выбора. Вот он и решил разрубить этот узел одним махом. Только вот не учел, что война ничего не решит. Разве что если он погибнет. А если нет, то, когда он вернется, снова окажется на том же самом месте – между нею и тобой. Вот так-то. И лишь один момент во всей этой истории мне действительно непонятен: что здесь делаешь ты, Кенди? Ты, эта красавица Флэнни и другие женщины. Что вы делаете в самом центре этой кровавой мясорубки под названием война? Этому действительно нет никаких разумных объяснений. Нет, и быть не может! Война – это не женское дело.

- А вот здесь ты ошибаешься, Чарли, – тихо возразила Кенди. – Война, смерть, родина, любовь, грусть, радость, жизнь. Все это – женщины, Чарли. И только женщина может отвоевать мужчину у другой женщины, поэтому мы здесь. И я, и Флэнни, и Жоа, и Антуанет. Мы здесь, чтобы отвоевать вас назад у войны и смерти. Не отдать им. Спасти вам жизнь.

Кенди замолчала. Чарли тоже молчал, глядя в потолок застывшим взглядом. В комнате снова воцарилась тишина, которая была нарушена легкими шагами, донесшимися из коридора. Кенди и Чарли, словно по команде, обернулись и посмотрели на дверь. На пороге стояла Флэнни.

- Кенди, можешь идти отдыхать, – спокойно и строго заметила девушка, быстро взглянув на них, и принялась готовить раствор карболки.

- Еще минуту, – умоляюще попросила Кенди.

- Кенди, мы же договорились, – еще более строго заметила та, не отрываясь от своего занятия.

- Да, конечно.

После того, как Флэнни пришлось буквально отгонять ее от Терри, Кенди оказалась под строгим надзором подруги, которая тщательно следила за ее состоянием, не позволяя просиживать ночи напролет у постели столь дорогого ей человека. Иногда этот тотальный контроль ужасно злил Кенди, но, к несчастью, она понимала, что другого выхода нет, и была искренне благодарна подруге за заботу, поддержку и помощь. От нее не укрылось, что – очевидно, чтобы успокоить ее – Флэнни стала уделять Терри немного больше внимания, чем остальным раненым, поэтому Кенди лишь вздохнула и покорно поднялась с места.

- Расскажи мне о ней.

- Что? – Кенди вздрогнула от неожиданности и непонимающе уставилась на Чарли, который произнес эту фразу.

Однако тот не заметил ее взгляда, так как смотрел куда-то позади нее. Кенди обернулась, но там не было никого, кроме… Флэнни. Кенди снова посмотрела на Чарли.

- Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о Флэнни? – переспросила она.

- Да. Кто она? Откуда? Почему она здесь?

- Ну… Э-э… – Кенди нерешительно замялась. Еще никогда к ней не обращались со столь странной просьбой, и девушка не была уверена, как следует поступать в такой ситуации. Однако, еще раз взглянув на Чарли, она решила, что ничего страшного не случится, если она выполнит его просьбу. – Вообще-то я почти ничего о ней не знаю, – честно призналась она. – Мы познакомились в школе медсестер Мэри-Джейн. Флэнни была лучшей ученицей, поэтому нас поселили вместе, чтобы я, новичок и «неумейка», могла учиться у нее. Всегда строгая, спокойная, сдержанная, ловкая, собранная и очень аккуратная, казалось, она знает и умеет все на свете. Мне очень хотелось хоть немного походить на нее. Но Флэнни очень замкнутая и, пожалуй, слишком серьезная. Несмотря на то, что мы жили в одной комнате, она никогда не говорила о своей семье, о прошлом. Она даже улыбается очень редко. Но она хороший человек и прекрасная медсестра. Когда начался призыв, Флэнни отправилась на фронт как лучшая медсестра госпиталя Святого Иоанна и школы Мэри-Джейн. Вот и все. Знаю еще, что ее семья очень бедна, у нее много братьев и сестер, а она – старшая. Ну, ладно. Хватит разговоров. Пойду-ка отдыхать, а не то Флэнни рассердится и действительно снимет меня с дежурства!

Кенди направилась к проходу.

- Кенди.

- Да? – девушка обернулась.

- А как ее имя?

- Имя?

- Ну да. Как ее полное имя?

Кенди задумалась. Спустя минуту на ее лице появилось озадаченно-ошеломленное выражение, а затем она пожала плечами и растерянно улыбнулась.

- Не знаю. Никогда об этом не задумывалась, но я действительно не знаю, как ее зовут. Для меня она всегда была просто Флэнни Гамильтон.

- Ясно, – разочарованно вздохнул Чарли. – Иди. Тебе нужно отдохнуть.

- До встречи.

- До встречи.

Кенди быстро прошла по узкому проходу между койками и, кивнув на прощание Флэнни, вышла из комнаты. Чарли откинулся на подушку и принялся наблюдать за стоящей у стола девушкой. С того самого момента, когда он пришел в себя и увидел ее, он не раз пытался завязать с ней беседу. Но медсестра Флэнни оказалась весьма неразговорчива и отвечала коротко и односложно, не проявляя ни малейшего интереса ни к предметам их мимолетных диалогов, ни тем более к его персоне. Впрочем, столь холодный прием вовсе не обескуражил молодого человека, отличавшегося редкостным упрямством, а наоборот, лишь подстегивал его интерес и желание добиться цели. Чарли не собирался отступать и раз за разом продолжал свои попытки, которые, казалось, не производили на ледяную красавицу мисс Гамильтон никакого впечатления. Закончив готовить раствор, Флэнни протерла стол и, подхватив чистые повязки, направилась к ближайшей постели.

«Королева, – думал Чарли, наблюдая за неторопливыми, но в то же время ловкими и грациозными движениями ее рук, исполненной величавого достоинства походкой, гордой осанкой. Невозмутимое спокойствие и холодное равновесие окутывали ее подобно плащу, невидимым шлейфом, словно королевская мантия, стелились вслед, таяли в воздухе, пропитывали стены, одеяла, повязки, унося тревоги, даря утешение. Само ее присутствие облегчало боль. – Настоящая королева. Жаль, что снежная. Но ничего. Любой лед когда-нибудь тает. Растает и твой, мисс Флэнни. Что сделало тебя такой? Что заставляет тебя казаться сильнее и увереннее, чем ты есть на самом деле? Что питает твой ледяной покой и стальную решимость? Ответь! Нет, ты снова промолчишь. Флэнни… Красавица Флэнни… Черт возьми, как же твое имя?!»

Военно-полевой госпиталь 1480.

Обход. Очередной. Резкий запах карболки смешивается с едва заметным удушающе-густым запахом крови, полумрак, ослепительная белизна повязок на фоне темных одеял. Все как обычно. И не так. Но об этом нельзя думать. Нужно работать. Раненые ждут. Ты нужна им – и это главное. Все остальное не имеет значения. Кому интересны твои чувства, Антуанет? Кому они могут помочь? Разве помогли они кому-нибудь хоть раз? Нет. Ни тебе. Ни ему. Так что оставь. Забудь и сосредоточься на работе. Это важнее. Койка… Еще одна… Следующая… Пальцы методично снимают повязки, промывают швы, накладывают ткань. Слой за слоем. Руки знают свое дело. А вот куда деться от мыслей? Никуда. От себя не убежишь. Но ты сама во всем виновата, Антуанет. За то, что не смогла. Тогда, восемнадцать лет назад. Не удержала. Отпустила. Оказалась слабой. Ладно, забудь! Что толку от пустых сожалений? Прошлого не вернуть. Все есть так, как есть. Смирись. Неужели все эти годы одиночества так и не научили тебя смирению? Молчишь? Молчи. Но от себя не убежишь. Еще одна койка. Еще один раненый. Тот самый молодой человек – знакомый Жоа. Она всегда с ним разговаривает. По-моему, он ей нравится. Когда она смотрит на него, в ее глазах мерцают серебряные звездочки. Любовь? Может быть. Они молоды. Они не предавали. У них есть право на любовь. У них есть шанс быть счастливыми. Ты не заслужила счастья. Нельзя об этом думать! Не сейчас. Работай, Антуанет. Работа поможет тебе забыть. Как и всегда, на протяжении всех этих лет, не так ли? Работай. И забудь. Он всего лишь один из них. Просто один из тех, кому сегодня нужна твоя помощь. Сегодня он – твоя работа, и только. Ни больше. Ни меньше. Так делай свое дело. Пальцы завязывают последний узелок повязки. Он – следующий. Что ж… Иди… И помни: это – только работа.