- Эй, Кардинал!

Он обернулся. На пороге распахнутой двери стоял Крест.

- Хочешь выйти на воздух?

- Не отказался бы.

- Идем. Мне разрешили покурить.

Они вышли и присели рядом с выходом под строгим надзором какого-то военного. Судя по всему, он был над ними главным, но не представился. Впрочем, Нилу было все равно. На палубе было холодно. Где-то вверху свистел ветер, и слышались звуки губной гармоники. Нил поднял голову и прислушался.

- Ты что? – Крест удивленно посмотрел на него.

- Да так. Когда-то я учился вместе с одним парнем, который тоже играл на губной гармонике.

- Твой друг?

- Я бы так не сказал, – усмехнулся Нил, вспомнив пренебрежительную усмешку Терри.

- Ясно.

Нил покачал головой и сел рядом. Они молча смотрели на закат.

- Огненный, – прошептал Крест.

- Что? – Нил удивленно посмотрел на него.

- Огненный закат.

- Да. Красиво.

- Верно.

Они снова замолчали.

«Огненный… Как ее волосы. Живое пламя. Как и ее прикосновение. Жоа. Она ведь тоже должна была уехать во Францию. Наверное, она уже там. Кто знает, может быть, мы с ней встретимся? А может быть и нет. Удачи тебе, Фиалковые Глаза. И мне тоже».

- О чем задумался? – голос Креста ворвался в его мысли, выводя из задумчивости.

- Ни о чем, – ответил Нил, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно равнодушнее.

- Женщина, – уверенно-понимающе усмехнулся тот.

Нил вздрогнул и быстро взглянул на Креста, но по лицу того ничего нельзя было прочесть.

- С чего ты взял?

- Видно по глазам. С таким выражением лица можно думать только о женщине. О красивой женщине.

- Крест, а тебе откуда знать?

Красиво изломленные брови Креста насмешливо взлетели.

- Наверное, потому, что я сам любил женщину, – без тени смеха ответил он.

- В самом деле? – Нил улыбнулся. – И как ее звали?

- Не имеет значения. Это в прошлом. В далеком прошлом.

- Ты немного ошибся насчет женщины.

- Правда?

- Я действительно вспомнил одну девушку. Но я не люблю и никогда не любил ее. Мы встречались всего раз и то при далеких от романтики обстоятельствах.

Крест ничего не ответил и молча продолжал курить. Солнце село. Последние огненные лучи заметались по поверхности и рассеялись в черных волнах. Нил поднялся с места.

- И она не любила меня, – тихо добавил он. – А ты до сих пор любишь ту женщину, – и вошел в трюм.

Крест лишь улыбнулся, глядя ему вслед.

- Некоторые встречи меняют нашу жизнь навсегда, – пробормотал он.

Сигарета погасла, но он еще долго сидел возле двери, глядя в черное ночное небо, на котором сияли холодным светом серебряные звезды.

Окутанная холодом зимней ночи «Леди Агнес» плавно рассекала волны океана. Кругом царила тишина. Пассажиры мирно спали.

Спала Кенди, уплывая в свой таинственный мир волшебных снов. Там, где она снова была беззаботной маленькой девочкой с холма Пони, которая весело смеялась и где рядом с нею был Терри, который тоже смеялся. Там, где они снова были вместе. Вместе навсегда.

Спала Жоа. Она что-то тихо бормотала во сне. Хмурилась, словно пытаясь разгадать чью-то загадку, а может быть, свою собственную.

Спал Терри. В эту ночь она снова пришла к нему во сне. Его златокудрая зеленоглазая фея. Он бежал за ней, пытаясь удержать ее, но она весело смеялась и таяла в воздухе. На ней было белое платье, легкое и воздушное, как облако. В конце концов, он поймал ее. Ее зеленые глаза блестели подобно лучам солнца в воде весеннего ручейка. А затем она поцеловала его.

Спал Нил. С того момента, как он узнал, что семья предала его, он не видел больше снов. Нил Лэганн умер, как и его прошлое, а у Кардинала пока еще была слишком короткая жизнь, чтобы ему могли сниться сны. Но где-то далеко, в самом темном углу его памяти, мелькал образ девушки с огненными волосами и фиалковыми глазами. Да где-то впереди маячил образ светлой свободы.

Спали остальные заключенные, видя свои собственные особенные сны.

И только Крест сидел у двери, глядя в черное небо, в котором горели холодные серебряные звезды, и думал о чем-то своем.

Продолжение следует…

====== Часть 8. Учительница Пати ======

Пати сидела на постели, задумчиво глядя в окно. Прошла неделя с тех пор, как она приехала в дом Пони. Нога почти не болела, но запястье все еще отдавало легкой болью. В течение недели доктор Харрис заходил к ней несколько раз. Осмотрев ее руку вчера, он недовольно поморщился и сказал, что боль будет беспокоить ее еще долгое время. Пати лишь вздохнула. Она хотела приступить к работе еще неделю назад, но мисс Пони и мисс Рейн категорически ей это запретили.

- Пати, у тебя такие серьезные травмы! – мисс Пони возмущенно всплеснула руками. – О чем ты говоришь?! Что за сумасбродство?! Об этом не может быть и речи!

- Но мне не хочется сидеть без дела, – слабо возразила Пати. – Кроме того, я хотела бы сама содержать себя. Вам и так нелегко приходится. Столько детей, – она сделала попытку возвать к их практичности, но, увы, как она и предполагала, это было абсолютно бесполезно.

- Пати, милая, – тихим голосом, который, тем не менее, прозвучал тверже стали, сказала мисс Рейн. – Доктор Харрис сказал, что тебе нужно, по меньшей мере, неделю быть в полном покое. Прости, но мы не позволим тебе вставать. К тому же, в школе еще идет ремонт. Через неделю все будет закончено, а ты к тому времени поправишься и приступишь к работе.

На это было нечего возразить, и Пати сдалась.

- Хорошо, – прошептала она. – Вы очень добры.

- Ну что ты, милая, – ласково улыбнулась мисс Пони. – Отдыхай.

Вспомнив этот разговор, Пати слабо улыбнулась. Всю неделю она практически не выходила из своей комнаты и большей частью сидела в кресле у окна, глядя на припорошенный снегом лес и обдумывая планы первых занятий, а мисс Пони, мисс Рейн и все дети, возглавляемые любопытным и вездесущим непоседой Дэниэлом, заботливо опекали ее. Вот и сейчас она еще раз быстро пробежала глазами несколько строк, нацарапанных на листке бумаги, и задумчиво погрызла кончик карандаша.

С улицы донесся восторженный писк детей и основательно заглушенный ими мужской голос. Пати уже знала, что это означает. Так здесь встречали только Тома – старого друга Кенди. Они до сих пор так и не были знакомы. У Пати не было возможности даже увидеть его, поскольку ее окна выходили на другую сторону, а Тому, как взрослому молодому человеку, было бы неприлично войти в комнату незнакомой молодой девушки. Но, как уже уяснила Пати, Том был всеобщим любимцем в доме Пони, равно как и безусловно обожаемым другом и идеалом для малыша Дэниэла, который стремился ему во всем подражать и с языка которого не сходило его имя. И не только потому что привозил им продукты с фермы своего приемного отца. Пати улыбнулась.

«Он, должно быть, очень добрый и наверняка прекрасный человек, раз так любит детей. К тому же, он был другом Кенди, а Кенди не стала бы дружить с плохим человеком. Да и дети его так любят. Интересно, какой он? Вот поправлюсь – и тогда, может быть, представится случай».

Пати вернулась к прерванному занятию, но в этот момент в дверь осторожно постучали, а затем она распахнулась, и в комнату вошла чуть запыхавшаяся, но улыбающаяся привычной ласковой улыбкой матери большого семейства мисс Пони.

- Пати, дорогая.

- Да, мисс Пони? – Пати отложила листок и карандаш.

- Приехал доктор Харрис.

- Правда? Я не слышала, как он подъехал.

- Он приехал вместе с Томом.

- О-у… Тогда понятно, – она слабо рассмеялась. – Дети всегда устраивают такой шум, когда он приезжает, поэтому нет ничего удивительного в том, что я не услышала, что он приехал не один, – пояснила она в ответ на недоуменный взгляд пожилой леди.

На лестнице послышались неторопливые шаги, и в комнату Пати вошел Эдвард Харрис.

- Ну, как наша больная? – осведомился он, направляясь к Пати. – Как вы себя чувствуете, мисс Пати?