- Но… Но… Никто не сказал мне. Никто не знал…

- Верно. И будет лучше, если этот факт моей цветистой биографии, как и происхождение мисс Дюваль останется неизвестным, не так ли?

- Вы… Вы не…

- Я буду держать язык за зубами, мисс Вердье. И вам советую сделать то же самое. Так будет лучше для всех. Поверьте.

Нил очаровательно улыбнулся и, стряхнув ее ладонь с рукава, направился к Жоа.

Тот же день, поздний вечер

– Ну зачем же… Не стоит… – смущенно лепетала Жоа, покраснев от смущения. Нил переступил через порог теперь уже их дома и осторожно опустил ее на пол. – Такова традиция, если мне не изменяет память, – возразил он. Скинув пальто, он помог Жоа освободиться от своего и аккуратно повесил их на вешалку у входа. Девушка смутилась окончательно. Они замерли друг против друга, не зная, что сказать или сделать. Повисла неловкая пауза. – Может быть, чаю? – наконец предложила Жоа. – Это было бы замечательно. Она подошла к печке и принялась разжигать огонь. Нил опустился на стул. Вечер прошел замечательно. Мэр объявил об их свадьбе. Это сообщение было принято очень радушно. Они выслушали массу поздравлений. Однако, Нилу не давал покоя разговор с Полиной. Он не верил, что эта сплетница удержит язык за зубами. А сплетни такого рода действительно были крайне нежелательны. Особенно для его прекрасной жены. А потому Нил вовсе не собирался пускать дело на самотек. Улучив минуту, он приватно побеседовал с Теодором Вердье – отцом Полины и весьма здравомыслящим человеком, который к тому же был прекрасно осведомлен о его, Нила, прошлом и ни капли не смущался им. Выслушав, Вердье тихо и виртуозно выругался. Ему вовсе не улыбалась перспектива потерять одного из лучших бригадиров из-за “дурацких сплетен”, а потому он принял единственно разумное решение, и в ближайшие дни Полина должна была отбыть в великолепный Фриско под заботливое крылышко матери. Такое решение как нельзя больше устраивало Нила. Он не стал рассказывать Жоа о разговоре с Полиной. К чему беспокоить и расстраивать жену, если ситуация разрешилась сама собой? Тем временем, Жоа поставила перед ним чашку, от которой исходил пряный травяной аромат, и села рядом. Вынув из рукава письмо, она распечатала его и принялась читать. – Что это? – полюбопытствовал Нил. – Письмо от подруги из Чикаго. Мне его передал наш почтмейстер на приеме. Она пишет, что выходит замуж и приглашает меня на свадьбу. – Из Чикаго? – это слово отозвалось эхом далекой боли в сердце. – У тебя есть подруга в Чикаго? – Ну да. Мы познакомились на корабле, когда плыли во Францию. Вместе работали в военно-полевом госпитале, а затем вернулись в Америку. Кстати, именно она помогла мне найти эту работу. – Вот как? – Нил улыбнулся. – И как же звать твою подругу, чтобы я знал, перед кем в долгу? – Кенди Уайт. Кровь отхлынула от лица. – Кенди Уайт? – едва слышно прошептал он. – Да. Нил, в чем дело? Тебе плохо? Ты так побледнел. – Ничего. Все в порядке. Жоа смерила мужа недоверчивым взглядом. – Не похоже. “Сказать? Смолчать? Нет. Молчать нельзя. Иначе это молчание встанет между ними. Сначала молчание и недомолвки, затем ложь, недоверие, сомнение и, в конце концов, боль и ненависть”.

Нет, этого допустить он не мог. Нил грустно усмехнулся.

– И тем не менее. Просто прошлое, от которого я так долго убегал, наконец-то догнало меня. Может, это и к лучшему. – Прошлое? – удивленно спросила Жоа. – Ты знаком с Кенди? – Да, я знал ее. Когда-то давно. – Вот как? Ее глаза просили рассказать. Нил вздохнул. – Налей себе чаю, – предложил он. – Это длинная, печальная, а временами очень некрасивая история. – Значит, ты был влюблен в Кенди?

«О, женщины! Неужели из всего моего рассказа тебя взволновало только это? Впрочем, оказывается, ревность может быть приятной», – невольно подумал Нил.

- Наверное. Жоа, Кенди была моей первой детской любовью, которая к тому же осталась без ответа. В ту пору мы учились в колледже Святого Павла, и Кенди была влюблена в Терруза Грандчестера.

- Терруза Грандчестера?

- Да.

- Что ж, – по губам Жоа скользнула задумчивая улыбка. – Значит, ее любовь не осталась без ответа. Именно за него она выходит замуж.

- Правда? – в голосе Нила прозвучало лишь вежливое удивление, он пожал плечами. – Пускай. И не смотрите на меня так испытывающее, миссис Лэганн. Я на самом деле более ничего не испытываю к Кендис Уйат. Разве что сожаление за свое свинское поведение в то время. Но не думаю, что Кенди сейчас так уж нужны мои извинения.

Жоа почувствовала, как неожиданная тяжесть спала с плеч и только тогда поняла, в каком напряжении находилась с тех пор, как услышала о любви Нила к Кенди.

- Это правда? – тихо спросила она.

- Да, – просто ответил Нил и улыбнулся. – Я люблю тебя, Жоа. С самой нашей первой встречи. И отнюдь не наивной детской любовью.

- С первой встречи?

Нил пожал плечами.

- Пожалуй. По крайней мере, с той поры я ни разу не вспомнил о Кенди, а о тебе думал постоянно.

Потому как засияли глаза жена, Нил понял, что окончательно развеял обуревавшие ее сомнения.

- Хорошо, – сказала девушка. Ее глаза посерьезнели. – Ты должен поехать в Чикаго, Нил.

Тот нахмурился.

- Зачем?

- Я считаю, что ты должен вернуться и встретиться со своей семьей.

- Встретиться с семьей? – в голосе Нила прозвучала горечь. – Они не будут рады видеть меня, Жоа. В каждой благородной семье есть отщепенец. Паршивая овца, которая портит стадо. Так вот, в нашей семье такой овцой был я. Мама и бабушка Элрой были мной недовольны, но терпели и покрывали мои выходки. Арчи и Стир презирали. Альберт просто игнорировал. А Элиза… Элиза… Моя родная сестра, человек, которому всегда и безоговорочно доверял, оказывается, ненавидела меня настолько, что готова была заплатить за мою смерть. Вернуться… Зачем? Они, вероятно, считают меня мертвым. Пусть так и будет. Это лучший выход. Для всех.

- Нет! – Жоа упрямо вздернула подбородок. – Ты жив, Нил. А они – твоя семья. Возможно, ты не был подарком на Рождество, но это было давно. С тех пор ты изменился. Ты прошел войну и вернулся живым. Ты работаешь на железной дороге. В Куинс-Пойнт тебя очень уважают. Ты стал достойным человеком, Нил. Тебе есть чем гордится. И твоей семье тоже. Мне кажется, что ты ошибаешься, полагая, что если ты вернешься, все будет как раньше. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

- Жоа, – Нил нетерпеливо дернул плечом, – я знаю, что изменился. Ты это знаешь. Те, кто работает со мной. Те, кто живет в Куинс-Пойнт. Но для тех, кто в Чикаго, для них я все тот же Нил Лэганн. Беспутный пьяница и прожигатель жизни, постоянно вляпывающийся в скандалы и позорящий репутацию семьи!

- Но теперь это не так! И ты должен доказать им это! Они должны знать, что ты жив! И что ты изменился!

- Жоа…

- Нил, прекрати убегать. Пора остановиться.

- Я не убегаю! Это они отказались от меня, а не я.

- Потому что тот Нил Лэганн, которым ты был, заслуживал этого! И с тех пор ты бежишь от прошлого, не так ли? Бежишь и не можешь остановиться. Но ты должен остановиться. Нельзя убегать вечно. Пришло время встретиться с прошлым, Нил.

Молодой человек горько усмехнулся и покачал головой.

- Не знаю, хочу ли я этого. Меня устраивает мое настоящее. Не уверен, что смогу сохранить его, если вмешается прошлое.

- А я уверена. Пойми: или ты встретишься с прошлым, или в итоге оно догонит тебя. Только тогда от тебя не будет зависеть ничего. Ничего. И все что тебе останется – это сожаления о собственной трусости!

- Боже, Жоа, умоляю, хватит нотаций! Ты-то не лучше. Учишь меня смелости, а сама так же бежишь от прошлого.

К его неожиданности Жоа не рассердилась и не расстроилась, а лишь улыбнулась.

- Ты не прав.

- В самом деле?

- Да. Мое бегство от прошлого закончилось.

- Неужели? – Нил взглянул на жену с нескрываемой иронией. – И когда же?

- Когда я согласилась стать твоей женой. В тот миг я оставила позади прошлое. Я переступила через него, и оно больше не властно надо мной и моей жизнью. А твое прошлое все еще управляет тобой. Я не прошу принять решение сейчас, но обещай мне подумать.