- Нет, не стоит. Торги на бирже вот-вот начнутся, а мне еще нужно успеть кое с кем переговорить. Спасибо, Анни, но я, пожалуй, пойду. До вечера.

- До вечера, – прошептала Анни, глядя ему вслед.

Нью-Йорк.

Тот же день, поздний вечер.

- …вот и всё. Теперь ты всё знаешь, – коротко подытожил Арчи долгий и подробный рассказ о том, что произошло в Чикаго с того момента, когда они виделись в последний раз. – Такие вот дела.

- М-да, – задумчиво протянула Анни, пригубив вино и глядя непроницаемым взглядом куда-то в пустоту перед собой.

Они сидели за круглым столиком на двоих в уютном ресторанчике, который ему посоветовал один из нью-йоркских знакомых по бирже. В небольшом зале, оформленном в так любимом ими обоими строгом классическом стиле, царил приятный полумрак. Возносящийся ввысь потолок был украшен лепным орнаментом, а отделанные кремовыми панелями стены красиво задрапированы темным бархатом. В высоких бокалах таинственно искрилось темное вино, а в воздухе, словно туманная дымка, мерно плыла негромкая музыка. Посетителей к этому часу уже не осталось. И лишь официанты, словно тени, изредка бесшумно появлялись рядом и, расставив блюда и приборы, исчезали. Полуопустив веки, Анни задумчиво смотрела в темную глубину своего уже наполовину пустого бокала.

“Интересно, который это по счету?” – вдруг пронеслась в ее голове шальная мысль, отозвавшись легкой тенью беспокойства где-то глубоко внутри. Но Анни тут же постаралась прогнать непрошенную гостью. Меньше всего ей сейчас хотелось думать.

“В конце концов, это мой День рождения! – напомнила она себе. – Первый День рождения, который я отмечаю как хочу, где хочу и с кем хочу. К тому же, со мной Арчи. Он благороден до мозга костей, как сказочный прекрасный принц, и не допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Ну, разумеется, – Анни мысленно скривилась в саркастической усмешке. – Иначе что он скажет Кенди? Своей драгоценной, обожаемой, ненаглядной Кенди? Я ведь ее подруга. О, нет. Арчи наизнанку вывернется, но не допустит, чтобы случилось хоть что-нибудь, способное расстроить или огорчить Кенди. Особенно теперь, когда она наконец-то снова рядом и он свободен”, – от этой мысли стало горько и больно. Погруженная в эти нерадостные размышления, Анни, не отдавая себе отчета в том, что делает, подняла бокал к губам и одним глотком осушила его до дна. Старое густое вино терпко обожгло горло и огнем побежало по телу, согревая и отвлекая от грустных мыслей.

- Такие вот дела, – полуприкрыв глаза, отрешенно произнесла она, опуская бокал.

- Ну да ладно, – решительно произнес Арчи. – Главное, что всё закончилось. И закончилось хорошо. Кенди вернулась. С ней всё в порядке. Теперь она снова с нами, и нас ждет множество замечательных и веселых дней. Совсем как раньше. Теперь снова все станет как раньше. Ты помнишь, Анни?

- Да, – машинально кивнула Анни.

“Как раньше. Теперь снова всё будет как раньше”.

Эта странная мысль обожгла сердце болью.

“Все будет как раньше. Множество замечательных и веселых дней. О чем ты, Арчи? О, нет, мой любимый, как раньше больше не будет никогда. Просто потому что мы больше не такие, как раньше. Мы стали другими, Арчи. Неужели ты этого не видишь? Неужели не понимаешь? Мы изменились. И теперь все будет по-другому. Прошлое осталось в прошлом”.

Голова вдруг стала легкой и ясной, а мысли текли ровным, кристально чистым потоком, словно вода в роднике. Но мысли так и остались мыслями. Невидимыми. Неслышимыми. Невысказанными. Уголки губ Анни чуть дрогнули то ли в улыбке, то ли в гримасе, но Арчи этого не заметил и, вновь наполнив бокалы, продолжил:

- Но возвращение Кенди – отнюдь не главное событие сегодняшнего дня, – подняв свой бокал, он отсалютовал ей и улыбнулся. – Пора вспомнить о том, ради чего мы, собственно, и пришли сюда, – выдержав легкую паузу, он торжественно провозгласил. – С Днем рождения, Анни.

И улыбнулся. Весело и беззаботно. Почти как раньше. Почти. И лишь где-то в глубине, на самом дне его глаз, притаилась тень грусти и безнадежности. А быть может, ей просто показалось?

Анни мысленно усмехнулась, подтрунивая над собой, и пригубила вино.

“Ну, вот и все. Вот я и потеряла тебя, Арчи, – отчетливая мысль поднялась откуда-то из глубины души и отпечаталась в сознании горящим клеймом. – Я потеряла тебя. Только что. И навсегда. Кенди вернулась. И теперь ничто не мешает тебе быть с ней. Ничто и никто. Кенди свободна. И ты свободен. Я сама освободила тебя для нее. Я знала. Я прекрасно знала, что так будет, стоит ей вернуться. Один ее взгляд, одна улыбка – и ты побежишь за ней, словно глупый щенок. Глупый, влюбленный щенок. Будешь смотреть на нее пьяными от любви глазами и счастливо тявкать, стоит ей лишь щелкнуть пальцами. Впрочем, о чем это я? Ведь ваши отношения совсем не такие. Ваши чувства слишком возвышенны и утонченны. Ведь это настоящая любовь. Настоящая… Не то, что было между нами, не так ли, Арчи? Ох, Арчи-Арчи. Что же мы наделали? Что я наделала? Господи, за что мне все это? За что? ЗА ЧТО?!!”

И, словно пытаясь утопить мучавшие ее мысли, Анни резко осушила бокал и протянула его Арчи. Погруженный в свои размышления, молодой человек так же машинально наполнил его.

- Будь счастлива, Анни.

“Кенди-Кенди… Почему она так изменилась? Почему? Она совсем не похожа на себя. На ту Кенди, которую я знал. Почему? Почему?!! Ты не имела права меняться! Как ты могла так поступить со мной! С нами. И ты все еще любишь его, ведь так? Ты все еще любишь этого беспечного наглеца Терруза Грандчестера! Любишь, я знаю. Это очевидно. Любовь светится в твоих глазах, в твоей улыбке… Я вижу ее. Как будто он стал частью тебя. Как ты могла полюбить его? Зачем? ЗА ЧТО?!! Что ты нашла в нем? Обычный бесшабашный нахал, думающий только о себе, которому все сходило с рук только потому, что его отец – английский герцог! А я так любил тебя. Так почему он? Он предал тебя. Он бросил тебя ради другой женщины. Так почему же он? Почему?!! ПОЧЕМУ?!!”

Где-то на дне естества, словно пробуждающийся зверь, подняла голову черная ярость. Стиснув хрупкую ножку хрустального бокала, он залпом осушил его и снова наполнил.

На следующий день.

Раннее утро, Нью-Йорк.

Арчи с трудом открыл глаза и медленно повел вокруг отсутствующим взглядом. Комнату наполнял зыбко дрожащий серый предрассветный сумрак.

“Рано, – сонно отметил он. – Очень рано. Какого черта?”

Постепенно туман, застилающий все вокруг, рассеялся, и его мутный ошарашенный взгляд уперся в стенку тумбочки, стоявшей рядом с постелью. С минуту он молча разглядывал прожилки на темном полированном дереве.

“Где это я? Должно быть, в гостинице”.

Спустя еще мгновение он начал сознавать, что лежит в постели, обхватив руками подушку и уткнувшись лицом в ее угол. Воздух неприятно холодил обнаженную кожу, отчего на ней выступили мурашки. Арчи зябко поежился и недовольно сморщился. Тупо ныла голова. Боль была несильной, но неприятной. Закрыв глаза, он снова зарылся лицом в тепло подушки и принялся вспоминать.

“Вчера я приехал в Нью-Йорк, чтобы лично удостовериться, как идут торги. Или это уже не вчера? Черт побери все на свете! Ладно, будем считать, что это было вчера. Приехав, я сразу же пошел в ресторан к Анни, поздравил ее с Днем рождения и сказал, что вернулась Кенди. Я спешил, и мы договорились встретиться вечером где-нибудь в уютном местечке, чтобы отметить эти события и спокойно обо всем поговорить. Потом я отправился на биржу. Да, это все я помню совершенно отчетливо. И приезд, и утреннюю встречу, и торги. А вот вечер. М-да… Что же произошло вечером?”

Арчи расслабился в надежде унять эту надсадную, мешающую думать боль и попытался сосредоточиться.

“Я был с Анни. В этом не может быть никаких сомнений! Мы отправились в небольшой уютный ресторанчик. Да, это я помню. Уилкинс посоветовал. И при этом многозначительно ухмыльнулся, мерзавец! И почему я не съездил ему по физиономии? А ведь хотелось. Так хотелось, что кулаки чесались! Глядишь, съездил бы ему – и Кенди посмотрела бы на меня иначе. Ей ведь нравятся хулиганы и дебоширы, вроде Терруза Грандчестера. Так чем я хуже? Кенди-Кенди… Стоп! КЕНДИ! Да! В ресторане мы говорили о ней. И еще много о чем. Анни хотела знать, что произошло дома за время, прошедшее с нашей последней встречи. Я ей рассказывал. А потом…. Потом мы пили. Да, кажется, так оно и было. Пили за возвращение Кенди, за ее, Анни, День рождения, за ее родителей, за… Много за что. А потом уже пили просто. Без повода. Просто болтали ни о чем и пили. М-да… Вот уж действительно на смех курам. Нашлись пьяницы! А я и не знал, что Анни может вот так… пить. Пить просто так. Без причин, без поводов, без тостов... И ведь даже не морщилась. Как будто всегда пила вино. Действительно, сюрприз. Впрочем, стоит ли удивляться. Анни очень изменилась с тех пор, как уехала из Чикаго. Очень. Теперь она совсем другой человек. Это раньше она была благовоспитанной тихоней, которая и взглянуть-то боялась лишний раз, а уж сделать хоть шаг без разрешения родителей – ни за что! А теперь она живет в этом городе совсем одна, работает и все решает сама. А ведь у нее-то и друзей нет. А, впрочем, с чего я взял, что у нее нет друзей? То, что она не говорит о них, вовсе не означает, что их нет. Быть может, она просто не хочет, чтобы я о них знал. Или не считает нужным. Да, Анни теперь совсем другой человек. И у нее другая жизнь. Своя. И мне в этой жизни больше нет места”.