Ответа не было. Да ему и не нужен был ответ. Внезапно Арчи стало ужасно тоскливо. Так тоскливо, что казалось – еще секунда, и он просто взвоет, как голодный волк на зимнюю луну. А спустя еще мгновение к этому и без того нестерпимому желанию присоединилось еще одно – желание остаться в одиночестве. Ему страстно хотелось побыть наедине с собой. Хотя бы минуту. Совсем-совсем одному. И ни о чем не думать.

Выудив из кармана пиджака часы, он мельком взглянул на циферблат и, постаравшись как можно более убедительно придать себе расстроенный и виноватый вид, вымученно улыбнулся Альберту и Кенди.

- Кенди, Альберт, прошу прощения, но я вынужден вас покинуть.

- Так скоро? – на лице Кенди отразились растерянность и удивление, вызванные как смыслом его слов, так и безупречно вежливой официальностью, с которой они были произнесены.

Альберт же ничего не сказал, а лишь молча посмотрел на него долгим внимательным взглядом и чуть нахмурился. В его глазах Арчи отчетливо прочел странную смесь раздражения, тревоги и сочувствия.

- Прости, – снова повторил молодой человек, подавляя жгучее желание просто подняться и уйти. Сию же минуту, ничего не объясняя. Но, разумеется, он не мог так поступить. – Я что-то устал. А завтра мне предстоит отправиться в Нью-Йорк по делам. Если бы мы заранее знали, что ты сегодня приедешь, то я бы, конечно, перенес эту поездку, но… Я выезжаю первым утренним поездом. Нужно собраться, подготовить документы.

- О-о… – вздохнула Кенди, удивление на ее лице сменилось пониманием, а по губам скользнула улыбка. – Ясно. Прости, Арчи, я сама должна была подумать об этом. Ты же работаешь, как и все мы. Просто я так обрадовалась тому, что вы снова со мной, и на мгновение забыла, что теперь все иначе, чем было когда-то. К тому же, уже действительно поздно. Мне, пожалуй, тоже пора. Завтра я приступаю к работе, а потому не мешало бы отдохнуть как следует. Доктор Леонард предупредил, что работы очень много, – Кенди задумчиво посмотрела в окно, но тут же тряхнула головой и улыбнулась задорно и светло. – Хотя думаю, что теперь, после всего того, что нам пришлось пережить во Франции, нам любые горы по плечу.

Ее слова вывели Альберта из задумчивости. Попросив пробегающего мимо официанта принести счет, он повернулся к Кенди.

- Я провожу тебя.

- А может, не стоит? – нарочито чопорно ответила та, состроив умильно строгую гримаску и наигранно испуганно округлив глаза. Но в зеленой глубине плясали неуемные смешливые искорки, а уголки губ подрагивали от сдерживаемого смеха. – Вдруг доктор Леонард увидит тебя, и я снова останусь без работы и без квартиры? Совсем одна. Да еще и на ночь глядя. И куда я тогда пойду? – жалобно закончила Кенди, испустив преувеличено горестный вздох. Но, взглянув на совершенно ошеломленное и растерянное лицо Альберта, не выдержала и расхохоталась. – Не пугайтесь, я просто пошутила. Разумеется, ты можешь проводить меня до ворот госпиталя. А вот до общежития не нужно. Не стоит давать поводов для сплетен и пересудов.

- Как скажешь, – не стал возражать Альберт, еще раз про себя отметив, насколько изменилась его приемная дочь за этот год.

“Вот ты и повзрослела, Кенди. Прежде ты бы согласилась без раздумий. Ты всегда шла наперекор всему, что ограничивало твою свободу, маленькая бунтарка… Чего бы тебе это ни стоило. Но не теперь. Теперь ты стала осторожнее, серьезнее, сдержаннее. И это правильно. Не стоит тратить силы на всякие пустяки и вязнуть в мелких конфликтах, доказывая всем и каждому свою правоту. Намного проще избежать их, уступив в мелочи. М-да… В жизни не обойтись без компромиссов. Жизнь – это один большой компромисс. И как только мы понимаем эту простую истину, мы становимся взрослыми”.

- Так значит, ты едешь в Нью-Йорк, – между тем, повернувшись к Арчи, продолжала Кенди. – Желаю удачной дороги. И если встретишься с Анни, передай ей от меня большой привет и поздравь с Днем рождения.

- С Днем рождения? – Арчи вздрогнул от удивления.

– Ну, да, – кивнула не менее удивленная его поведением Кенди. – Завтра – день рождения Анни. Неужели ты забыл?

- Н-нет, конечно, – протянул все еще ошеломленный Арчи – он напрочь забыл об этом событии, но не мог заставить себя в этом признаться. Как, впрочем, и во многом другом. – Разумеется, я передам Анни твои поздравления. Она будет очень рада.

- Скажи, что я в ближайшие дни напишу ей очень-очень длинное письмо, в котором расскажу обо всем в подробностях. Я знаю, что писала редко и вы очень переживали за меня. Но у нас там не было ни единой свободной минуты, да и возможность отправить письмо представлялась нечасто.

- Мы знаем это, Кенди, – Альберт оплатил счет и, повернувшись к ней, понимающе улыбнулся. – Мы знаем. Ну что? Идем?

- Идем, – улыбнулась Кенди.

- Да, – вздохнул Арчи, – Идем.

Чикаго.

- Прошу прощения, могу я войти?

Доктор Леонард поднял голову и удивленно посмотрел в сторону двери, откуда донесся произнесший эту фразу мягкий мелодичный женский голос с едва заметным бархатным иностранным акцентом. У порога стояла незнакомая ему девушка. На вид ей было не больше восемнадцати лет. Роскошные огненно-рыжие локоны были безжалостно забраны в скромный пучок на затылке и лишь несколько коротких прядок обрамляли миловидное лицо с нежными чертами, на котором, словно два бездонных озера, сияли глаза изумительного фиалкового цвета, опушенные густыми черными ресницами. Одета она была в темное платье непритязательного покроя, подчеркивающее ее стройную, даже худенькую, фигурку и фарфоровую белизну кожи, и накинутый на плечи просторный плащ из грубоватой ткани.

- Могу я войти? – снова вежливо осведомилась девушка.

- Да, конечно, – кивнул доктор, вспомнив о правилах приличия, и махнул рукой на один из стоящих перед столом старых громоздких стульев с высокой спинкой. – Присаживайтесь, мисс.

Легкой и почти неслышной походкой девушка быстро подошла к столу и аккуратно устроилась на самом кончике предложенного стула, сложив ладони на коленях и нервно сплетя пальцы, словно пытаясь подавить невидимую дрожь.

“Нервничает”, – машинально отметил доктор и вопросительно посмотрел на гостью.

- Я по поводу работы. Меня зовут Жоа Дюваль. Кенди Уйат и Флэнни Гамильтон сказали, что вы желаете лично побеседовать со мной и просили, чтобы я подошла утром.

- Ах, да, – протянул доктор Леонард и, улыбнувшись, покачал головой. – Прошу прощения, мисс. Запамятовал. Столько проблем и забот в последнее время, обо всем не упомнишь. Так значит, вы – мисс Жозефина-Ариэль Дюваль, так, кажется, ваше полное имя?

- Совершенно верно.

- И вы хотите работать медсестрой, так?

- Да.

- Где вы учились?

- Я закончила школу медсестер при медицинском факультете в Сорбонне.

Услышав название самого старого и известного университета во Франции, да и, пожалуй, во всем мире, доктор Леонард чуть приподнял брови и уважительно покивал головой.

- Хм-м. Весьма неплохо. Весьма. Можно сказать, даже замечательно. А где вы работали после окончания школы?

- В период обучения в школе и в течение года после ее окончания я работала в небольшом госпитале Сент-Ив в одном из предместий Парижа, а затем переехала в Америку. Здесь мне долгое время не удавалось найти работу, но в конце концов меня приняли медсестрой в лазарет Сент-Джеймс.

- Лазарет Сент-Джеймс? – ошеломленно перебил ее доктор. – Это который при тюрьме?

- Да, – спокойно подтвердила Жоа, вскинув подбородок. В фиалковых глазах читался легкий вызов. – А разве это имеет значение? Все мы люди, даже те, кто содержится там. И им, так же, как и всем, бывает нужна медицинская помощь. А иногда даже больше, чем всем. Меня учили, что врач и медсестра не вправе выбирать, кому помогать, а кому нет. Важно лишь то, что в данный момент человек нуждается в этой помощи. И если ты рядом, то должен сделать всё, чтобы облегчить его страдания, не взирая на то, кем он является, где находится, что совершил и какое-положение в обществе занимает. Он человек, он нуждается в помощи – и это самое главное. Им нужна была медсестра, а мне нужна была работа, и я согласилась.