Элеонора чуть улыбнулась этой неожиданной, странной и по-детски наивной мысли, но улыбка едва коснулась ее губ и тут же увяла, сменившись прежним задумчиво-печальным выражением, а взгляд снова стал застывшим и отрешенным…
- О чем задумалась? – мягко пророкотал над ее ухом знакомый бархатный баритон, мужские руки обняли ее за плечи, прижав к теплому сильному телу.
- Ни о чем, – прошептала Элеонора, подавив вздох. Откинувшись назад, она опустила голову на широкое плечо и попыталась расслабиться. – Так… Пустяки.
- Пустяки, которые мешают спать – это уже не пустяки, а проблемы, – прошептал Эдвард, прижимаясь щекой к распущенной шелковой волне, свободно падающей на ее спину и плечи и окутывающей их подобно золотому плащу, а затем наклонил голову и мягко коснулся губами обнаженного плеча, выглядывающего из-под шелковой простыни. – Ты все еще переживаешь из-за сегодняшнего разговора с Терри?
- Да, – с явным усилием признала Элеонора и тяжело вздохнула. Притворяться больше не имело смысла. – Я, конечно, предполагала, что он не придет в восторг от новостей, что мы ему приготовили, но не ожидала, что он будет так категоричен и откажется даже видеть тебя. Я знаю, что он очень упрям и горд, но надеялась, что, повзрослев и пройдя войну, он стал терпимее, научился понимать, прощать. Я так надеялась, – она замолчала и снова вздохнула. – Что толку теперь говорить об этом? Все есть так, как есть.
Ричард задумчиво прищурился.
- Ничего, милая. Не стоит так переживать. Все образуется. Главное, что он вернулся. Терри – настоящий Грандчестер. Он упрям и горд, но не глуп. Со временем, я уверен, он все поймет и простит нас. И тогда все встанет на свои места. А пока нам остается только ждать. Успокойся, милая, и перестань изводить себя. Ты сделала все, что могла, поверь мне. Сейчас мы больше ничего не можем сделать. Ни ты, ни я. Нашему сыну нужно время, чтобы разобраться во всем, подумать, понять. Не стоит торопить его, пытаться давить. Это лишь осложнит ситуацию, если не испортит ее окончательно. Нам лучше выждать. А пока пусть все идет своим чередом. В конце концов, он ведь обещал, что его отношение к тебе не изменится, и он признал нашего будущего ребенка. Вряд ли стоит требовать от него большего. По крайней мере, так сразу и немедленно. Он просто не готов к этому. Для начала пусть свыкнется с мыслью, что его родители снова вместе и у него появится брат или сестра, что я теперь здесь и всегда буду рядом. А когда он привыкнет к этому, привыкнет к моему постоянному присутствию, тогда можно будет двигаться дальше. Уверен, долго ждать нам не придется.
- Я очень надеюсь, что ты прав. Что все будет так, как ты говоришь. Я слишком люблю вас обоих и не хочу выбирать между вами. Это несправедливо, – Элеонора растроенно всхлипнула. – Я… Я просто не смогу. Не смогу!
- Тише, милая, – ласково прошептал герцог, целуя пахнущие лавандой золотые локоны. – Успокойся. Тебе нельзя волноваться. Да и не стоит переживать раньше времени. Все будет хорошо, я тебе обещаю. А теперь прекрати думать об этом и ложись спать. Я и Терри – взрослые мужчины и вполне можем самостоятельно разобраться в наших отношениях, а ты должна думать только о себе и будущем ребенке. Ведь сейчас об этом малыше не может позаботиться никто, кроме тебя. Отдыхай, милая. Теперь ты не одна. Я здесь, рядом. Я всегда буду рядом с тобой и нашими детьми, хотят они этого или нет. А время и терпение помогут нам справиться с нашими проблемами. В итоге жизнь всегда все расставляет по своим местам, разве ты этого еще не поняла? Всегда и все. Так будет и в этот раз. Все вернется на круги своя. И мы будем вместе: ты, я и наши дети. Мы станем семьей, Элеонора. Клянусь, на этот раз я сделаю возможное и невозможное, чтобы так и было. А сейчас ты будешь спать, поняла? Возражения не принимаются.
С этими словами он легко поднял ее на руки и направился к постели. Обняв любимого, Элеонора опустила голову ему на плечо, любуясь его резким точеным профилем.
- Знаешь, я только теперь начинаю понимать, за что я так сильно тебя люблю, – чуть слышно прошептала она.
Насмешливо выгнув бровь, Ричард бросил на нее испытывающий взгляд и улыбнулся.
- Неужели? Только теперь?
- Да, – подтвердила немного удивленная его реакцией Элеонора
- В таком случае, я сообразительнее, – усмехнулся Ричард. – Я это понял пятнадцать лет назад, – внезапно посерьезнев, добавил он, в глубине серых глаз на мгновение отразилась боль. – Когда потерял тебя.
Он помолчал минуту, а затем снова усмехнулся и, чуть наклонив голову, вкрадчиво осведомился:
- И за что же ты меня любишь?
- Не скажу! – рассмеялась Элеонора. – Это останется моей большой тайной.
- Как пожелаешь.
Уложив ее на постель, он лег рядом и обнял ее за талию, прижимая к себе.
- А теперь спи, – приказал он надменным, не терпящим возражений тоном герцога Грандчестера.
Устроившись поудобнее в уютном кольце мужских рук, Элеонора теснее прижалась к теплому, угловато-сильному телу своего любовника и, опустив голову ему на плечо, закрыла глаза. Ей было так хорошо в его объятиях. Нет, даже когда он просто был рядом. Она словно окуналась в его уверенность, в его спокойствие и силу, чувствуя, как они постепенно заполняют и ее душу. Рядом с ним она чувствовала, что в состоянии справиться с любыми проблемами, преодолеть любые невзгоды, перевернуть мир, разрушить его до основания и построить заново.
- Спокойно ночи, Ричард, – прошептала Элеонора уже в полусне.
- Спи спокойно, Лин, – мягко прошелестел у нее над ухом его тихий уверенный шепот. – Завтра будет новый день.
====== Часть 27. Интриги и последствия ======
Нет, любимая… Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый звериный лоб.
А. Белянин
Декабрь 1918 года,
Чикаго.
Тусклые бледные лучи зимнего солнца с трудом пробивались сквозь разрисованное снежными узорами стекло, наполняя комнату каким-то скудно-туманным, словно бы замороженным, светом и расплывались на полу мутными пятнами.
Удобно устроившись на высоком пуфе, Элиза внимательно наблюдала в зеркало, как стоящая позади нее служанка Мэри старательно завивает ее роскошные золотисто-рыжие волосы в изящные длинные локоны и укладывает их в высокую затейливую прическу. Женщина старалась действовать как можно быстрее и в то же время очень осторожно, чтобы ненароком не сделать больно хозяйке, но на лице той красовалась привычная гримаса раздражения с едва заметными нотками тоскливого терпения, а чувственные губки кривила недовольная усмешка. Несмотря на ранний час, Элиза была облачена в вечерний наряд из легкого переливчатого шелка золотистого оттенка, явно предназначенный по меньшей мере для светского раута, но в домашней обстановке в такое время года и в это время суток казавшийся слишком громоздким и вычурным.
Наконец последний тугой и переливающийся всеми оттенками бронзы и золота локон занял свое место. Скользнув наметанным взглядом по сотворенному ею шедевру, Мэри аккуратно поправила выбившиеся кое-где прядки, тщательно закрепив их шпильками, после чего осторожно перевила этот великолепный огненно-каштановый водопад тонкой шелковой ленточкой в тон платью. Еще раз внимательно осмотрев свою работу, женщина удовлетворенно кивнула и отступила на шаг.
- Ваша прическа готова, мисс Элиза, – тихо пробормотала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно мягче и почтительнее.
Элиза принялась вертеть головой, внимательно изучая взглядом свое отражение в зеркале. Наблюдавшая за хозяйкой из-под полуопущенных ресниц Мэри подавила улыбку. Подобное поведение молодой мисс стало для нее уже привычным. Она была назначена личной служанкой Элизы сразу же после возвращения той из Лондона и с тех пор ежедневно становилась вынужденной молчаливо-почтительной участницей этой нудной сцены. Но она не могла себе позволить отказаться от этого места, поскольку найти работу в приличном доме, да еще и с такой платой, которую она получала у Лэганнов, было не так просто. И уж тем более она не могла допустить, чтобы ее уволили. За время пребывания в этом доме почтенная женщина достаточно хорошо изучила характер благородных, знатных и милых леди Лэганн, чтобы понять, что в случае ее увольнения за какую-нибудь действительную или вымышленную провинность на любых попытках найти работу хоть в одном уважаемом доме огромного Чикаго можно будет сразу с уверенностью и навсегда поставить крест, а потому молча и терпеливо сносила все упреки и унижения со стороны хозяек, не взирая на их справедливость или несправедливость, предпочитая просто не обращать на это внимания. Вот и сейчас любому человеку, мало-мальски знакомому с общепринятыми правилами поведения, было очевидно, что хотя прическа мисс Элизы безупречна, но наряд, выбранный ею, совершенно не соответствует времени суток.
