И всё это время отец знал, куда мы направляемся.

Интересно, как я сейчас выгляжу: я не принимал душ уже неделю, не считая полоскания в реке, а мои руки и лицо до сих пор в запёкшейся грязи. Наверное, выгляжу, как дикарь.

Отец подходит ко мне, хватает за плечо и тянет к входной двери. Парень, что охраняет меня, начинает кричать и поднимает пистолет. Люди моего отца выступают вперёд – готовы перехватить охранника, а отец даже с места не двигается. Он просто смотрит парню прямо в глаза.

— Иди за нами, если хочешь. Я никуда его не увожу.

Мой охранник неуверенно смотрит на него, но всё же опускает пистолет и подталкивает нас к двери в прихожую.

А внутри дома бушует буря посильнее той, что снаружи. Эйвери продолжает бороться с Уитом и доктором, которые пытаются его успокоить. Мужчина, охранявший Уита, ругается в кабинете с О'Доннелом, который неуверенно возится с компьютером, пытаясь перезагрузить систему электрической изгороди. Двое охранников, приведшие нас сюда, без посторонних приказов не могут решить, куда нас вести. И прежде чем они успевают что-то сделать, Холли идет наверх по лестнице, не дожидаясь никого.

— Стой на месте, — приказывает один из охранников.

— И не надейся, — бросает ему Холли, продолжая идти наверх.

— Я не шучу, спускайся, сейчас же, — настаивает охранник.

— Тогда вперёд, пристрели меня, — отвечает она, поднимаясь на второй этаж. Холли вопросительно смотрит на меня. Я киваю в сторону правого коридора, и она исчезает. Первый этап нашего плана завершён: мы воссоединили Холли с Барсуком. Теперь надо как-то вывести их отсюда и выбраться самим.

Я смотрю на Джуно. Она заметила, как мы с Холли обменялись взглядами, и по ее глазам я вижу – она удивлена, не узнает меня. Я усмехаюсь, она прищуривается. Джуно не понимает, что здесь происходит, а уж я-то знаю, как она ненавидит, когда не может сама полностью контролировать ситуацию.

Один из охранников идет за Холли на второй этаж. Тот, что остался, тычет в нас пистолетом и ведет в библиотеку без книг. Отец не отпускает мою руку и продолжал стоять на своём:

— Мне с сыном надо поговорить наедине, — говорит он охраннику. Парень почти готов взорваться, но тут из кабинета высовывается голова Нарсела.

— Делай, что говорит этот человек, — кидает он.

Значит, охрана уже у отца в кармане. Как предсказуемо.

Парень подходит к двери рядом с кабинетом и говорит:

— Можете поговорить в спальне. Но больше никуда в доме не суйтесь.

Мой отец тащит меня в сторону спальни. Я оборачиваюсь и вижу, что охранник заводит Джуно и её отца в библиотеку.

Люди моего отца останавливаются у двери спальни.

— Ждите снаружи, — приказывает отец, и они становятся по обе стороны двери, отец закрывает её за нами. И прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, он бьет меня по лицу. Сильно.

Очень хочется прикоснуться к горящей коже - не могу поверить, что отец поднял на меня руку. Но вместо этого стою неподвижно и позволяю ярости внутри меня вскипать, подниматься всё выше в груди, выплёскиваясь и разжигая пламя в голове. Сейчас, я сплошной вулкан боли. Тысячи атомов подавляемой многие годы боли были рассеяны по моему телу. Я похоронил их и разделил, чтобы они никогда не слились воедино и не привели к катастрофическому взрыву. Но пощёчина моего отца за одну секунду объединила их и сформировала огненное ядро из бушующей внутри лавы. Такое ощущение, что из каждой поры моего тела сейчас идет пар.

— Какого чёрта ты творишь? — шипит отец.

— То, что должен, — отвечаю я, ни один мускул не дернулся на моем лице. «Держи все в себе», — твержу я, глядя на пульсирующую жилку на отцовской шее.

— То, что должен, — эхом повторяет отец. Сложив на груди руки, он проходит мимо меня и присаживается на край комода.

— А значит, в данном случае ты должен идти против своего отца и срывать одну из крупнейших сделок в его карьере? Да нет, самую крупную сделку в его карьере!

— Я просил тебя помочь мне, — продолжает он. — А что сделал ты? Ты украл мой контакт прямо у меня из-под носа и привёз его моему конкуренту.

— Ты вообще себя слышишь? — недоверчиво спрашиваю я. — Это как раз самая смехотворная вещь из того, что произошло. Ты похитил девушку-подростка и держал её в заложниках у себя дома!

Отец качает головой.

— Все это относительно. Да, я на неё давил, но она всегда могла уйти... Если бы захотела. И если бы ты не вмешался, уверен, мы бы с ней пришли к соглашению. Фактически, я до сих пор на это надеюсь.

— Ты заблуждаешься, отец. Джуно никогда не станет помогать тебе добровольно. Тебе пришлось бы заставить её. А значит, ты недалеко уйдёшь от этого больного на голову Эйвери, —заявляю я, кивая на дверь. Где-то в доме до сих пор слышны крики Эйвери.

— Сила всегда необходима в переговорах. Вопрос лишь в том, скрытая она или... — мой отец тщательно подбирает слово, — ...или явная.

Я смотрю на него, и в голове все крутится вопрос: когда обман и мошенничество настолько въелись в его личность, что он сам стал верить своей лжи? Отец ждет от меня ответа, но я не собираюсь доставить ему такого удовольствия. Наконец он качает головой.

— Майлс, ты даже не представляешь, насколько опасна ситуация, в которую ты попал.

— Правда? — спрашиваю я и задираю футболку.

Отец замечает след от огнестрельного ранения и судорожно вдыхает.

— Господи. Что случилось?

Впервые с нашей встречи он выглядит действительно потрясённым.

— Меня подстрелили, — отвечаю я.

— Кто? — уточняет отец.

— Один из охранников Эйвери. Они преследовали нас в Лос-Анджелесе, когда мы сбежали из твоего дома.

— Что?!

Отец вскакивает и распахивает дверь.

— О'Доннелл! — орет он. Спустя пару секунд О'Доннелл появляется в коридоре.

— Ты знал, что моего сына ранили?

— Это был не я, — отвечает охранник, его глаза широко раскрыты.

— Это был не он, — подтверждаю я.

— Значит, твой напарник ранил его? — уточняет отец, и его голос звучит угрожающе.

— Он стрелял в него. Но я не знал, что в мальчика попали, — рассказывает О'Доннелл. — А сразу после этого наш джип перевернулся, и я был занят спасением своей жизни.

— Достаточно, — прерывает его отец и захлопывает дверь прямо перед лицом охранника.

— Я почти умер, — продолжаю я. — Джуно спасла мне жизнь.

Я замечаю, как лицо отца перекосилось от боли. Всего на долю секунды на нем отразилось беспокойство обо мне. Это самое близкое к любви чувство, которое он мог подарить мне за все эти годы, и мой вулкан остывает на пару градусов. Этого достаточно, чтобы моя маска безразличия сползла. И отец, как акула, замечает моё слабое место и начинает бить по нему.

— Так у тебя чувства к той девушке, так? — спрашивает он. — Думаешь, что любишь её.

Я застываю в нерешительности, но потом киваю.

— Ты ещё молод, — тихо говорит отец. — Ты не знаешь, что такое любовь.

— Но я точно знаю, что любовью не является, — отвечаю я. — Если любишь кого-то, нельзя оставлять его, когда он болен. Когда доведён до отчаяния.

— Так вот в чём всё дело, — протягивает отец с холодным блеском в глазах. — Ты злишься на меня за то, что твоя мать ушла. Но это она бросила нас, Майлс. Не я заставил её уйти.

— А ты хотя бы пытался её остановить? — спрашиваю я.

Отец вздыхает.

— Тяжело жить с человеком, когда он в депрессии. Ты даже не представляешь, как всё может быть сложно.

— Так попробуй, — возражаю я. — Объясни. Хотя бы раз.

Отец печально качает головой.

— Я оплатил лучшее лечение и лучших сиделок твоей матери, каких только мог найти. Но мне надо было руководить многомиллиардными корпорациями. Я не мог сам сидеть и заботиться о ней.

— Всё всегда сводится только к тебе, — закипаю я. — Твой бизнес. Твои достижения. Твои деньги.

— Этими деньгами я оплачиваю всё, что у тебя есть. — Отец поднимает руки вверх, призывая меня успокоиться, и вздыхает. — Послушай, Майлс. Помоги мне уговорить Джуно, и мы все сможем поехать домой.