Посему строительство городов-государств на более безопасной площади земли стало спасением для погибающего человечества. Точно сказать, сколько таких городов в мире, тяжело, однако многие страны перестали существовать вообще. Даже многие самые маленькие, самые бедные, самые большие и самые богатые страны, которых, по какому-то удивительному стечению обстоятельств, тоже задела экологическая катастрофа. Если на момент начала войны человечество, размножаясь в геометрической прогрессии, и приближалось к отметке в восемь миллиардов, то после войны и до одного миллиарда дотянуть было сложно. Тут уж сердобольные гринписовцы могли ссаться от радости, ведь перенаселением двуногих засранцев теперь и не пахло. Зато полным уничтожением планеты вполне уверенно несло, как от прорванной канализационной трубы, поэтому поводов снова выйти на площадь с плакатами, призывающими утилизировать остатки радиационного мусора куда-нибудь, скажем, в космос, было предостаточно. Но — то ли такие люди отчаялись, то ли просто вымерли — никто с кричалками и митингами уже не боролся за сохранность хилых остатков живой природы. Да и, в принципе, теперь никто ни за что не боролся — моральные ценности уже давно поменялись. Возможно, сыграло роль колоссальное смешение рас и культур, однако в какой-то степени в мире стало проще жить, ибо, например, понятие «толерантность» практически бесследно пропало из словарей. Нетрадиционная сексуальная ориентация перестала считаться нетрадиционной ещё в середине XXI века и теперь, если находился какой-то человек, вдруг начинавший кричать на держащихся за ручку двух парней или двух девушек что-то матерно-оскорбительное, именно его считали ненормальным. В этом плане человечество пришло к тому, чего так сильно добивались обычные люди в начале XXI века — нормальному отношению к любого рода любви. Любишь мусорный бак на углу улицы? Пожалуйста — никто не будет против. Хотя это, конечно, странно, как минимум, но главное в этом — не мешать окружающим.
Неизменными остались, пожалуй, серые, чаще всего, семидесятиэтажные высотки и яркие, вырвиглазные рекламные стенды и такие же вывески, понатыканные тут и там, словно проститутки на улице красных фонарей. От одноэтажных небольших зданий, которых осталось лишь чуть больше десятка, всё ещё веяло какой-то древней Японией, скорее всего, из-за довольно примитивных и простецких, но всё-таки зазывающих клиентов фонарей и небольших вывесок. И, между прочим, отвоевать крохотный одноэтажный домик позволить себе мог не каждый, ибо стоило такое удовольствие поистине баснословной суммы денег. Зато вот из-за асфальта создавалось впечатление, словно бы вы посетили Россию: брутально пробивающаяся сквозь бетон трава или даже деревья лишь подтверждали старую информацию об одной из двух проблем этой страны — дороге (хотя стоит признать, что в центре города асфальт практически идеальный). А вот от развлекательных центров можно было ожидать чего-то в духе бывшей Америки, будь это парк аттракционов с его гигантским Чёртовым колесом и Американскими горками, или же с казино и прочей взрослой дребеденью, где проиграть было легче, чем не поддаться соблазну и не играть в азартные игры вообще.
В общем, Тэрроз являлся ярким примером того, насколько преобразился и в то же время не изменился мир в нынешний двадцать второй век.
Сейчас ещё день, людей вокруг довольно много: жизнь в городе кипит. Возможно, Соре и работу найти удастся. Может и Анемон по дороге встретится. Уговорить её замолвить словечко за себя, чтобы старик смягчил наказание? М-м-м, можно бы… Но станет ли она это делать — уже другой вопрос.
— Господи, ладно, я возьмусь за голову, только скажи мне, что же делать? — устало протянул парень, посмотрев куда-то в небо и вознеся к нему руки с таким видом, будто вот-вот начнёт беззвучно плакаться самому себе. Однако Сора утрировал своё горе, лишь немного расстроившись из-за сложившейся ситуации. Он, так и не получив ответа свыше, сунул голову под холодную струю воды фонтана, исполненного в виде тёмно-синего дельфина, стоящего в центре небольшого парка посреди улицы. Окружающие косо поглядывали на беловолосого придурка, но тому было откровенно начхать на их мнение.
Есть такие люди, которые увлекаются своим хобби настолько сильно, что забывают банально спать или есть. И, вроде бы, с одной стороны, это нормально — со многими такое бывало. С другой стороны, это может доходить до абсурда.
Сора, например, вечно находится в интернете, ища новую информацию, которую не знал до этого или которую было бы стыдно не знать в его возрасте и в нынешнем веке. Хозяин магазина с детства любил готовить, поэтому и открыл свою забегаловку, где готовил лично он сам. Ему нравится процесс готовки и её результат, а так же похвала со стороны посетителей. Нельзя сказать, что Анемон любит воровать, но это у неё получается в разы лучше, чем работать в магазине старика. В какой-то степени девочка даже гордилась своими навыками.
Роши обожал программирование и робототехнику.
Мальчик ещё в раннем детстве увлёкся собиранием некоего паззла из примитивных железных частей, винтиков и болтиков, из которого, если его правильно соединить, получалась маленькая игрушечная машинка. И когда Роши собирал машинку до конца, он просил новую игрушку посложнее, побольше.
В полтора года он уже мог полностью собрать и разобрать системный блок компьютера и починить что-нибудь несложное из бытовой техники, после чего, получая похвалу от матери, его интерес к механике стал лишь увеличиваться.
Обычно мальчишек вроде него дразнят: «Очкарик! Ботаник! Задрот!» — но его этот период обошёл Роши стороной, хотя друзей он себе всё равно найти так и не смог. Ребята не выносили его воодушевлённых рассказов о новом роботе, которого он купил и зачем-то разобрал, и уходили. Что уж говорить об отношениях с девушками? Те не просто «фукали», когда видели комнату Роши, нет. Абсолютно нормально увидеть в комнате шестнадцатилетнего парня кучу смятых салфеток, разбросанных по полу, взрослые журналы или, в крайнем случае, DVD со схожим содержанием. Но комната Роши была совсем иная: она полностью заново переделана и собрана из кусков железа. Стены не были обклеены обоями, зато были обшиты сваренными металлическими пластинами. Вся мебель в комнате сделана по тому же принципу, только как на вид, так и на деле, она была прочнее обычных пластин. Благо матрас, одеяло и подушка на железной кровати парня были настоящими и самыми обычными, хоть и с детскими рисунками маленьких ракет. Роши буквально всё старался перекроить и сделать из деревянного или пластмассового — железным и механическим. С карандашами и линейками он сделал то же самое, но хотя бы стержни оставил прежними.
Стоило даме сердца зайти в эту холодную серую комнату, как ей тут же становилось не по себе, а добивали её рассказы Роши о том, что он подарил своей младшей сестре на её день рождения железное, но пышное платье, сделанное им из подвижных гибких металлических пластин. Дама с криками убегала из дома Ятсуме и божилась никогда туда не возвращаться. Так, в общем, и было. Сам Роши пожимал плечами, провожая взглядом убегающую любовь. А что ему будет? Разбитое сердце? Вряд ли. Ему интереснее создавать что-то странное и обязательно железное.
Абсурд? Нет, конечно! Как вы могли подумать…
Однако парня всё устраивало.
Большую часть своего времени подросток проводил в гараже, там же он и занимался робототехникой или просто что-то чинил, собирал или разбирал. Свободного места в помещении почти не было, так как повсюду валялся какой-то металлический хлам: сломанные роботы, различная домашняя старая техника, — причём в таком количестве, что грозил занять всё пространство гаража.
Роши и сейчас с радостью пошёл бы туда, но мать отправила его прогуляться с собакой, ибо сама она была занята работой по дому, а младшие сёстры Ятсуме ей помогали. Ни одну девочку нельзя было отправить прогуляться с гигантской псиной-ротвейлером. Парень это понимал, поэтому смиренно, хоть и неохотно, отправился выгуливать домашнее животное.
