Но, спустя тринадцать с лишним лет с момента начала войны, как раз когда наступил тот самый перерыв, ситуация в мире плавно начала сглаживаться. Ещё лет через десять война и вовсе прекратилась, но победитель так и не определился. На тот момент людей осталось нереально мало, как, в общем, и всего живого вокруг. Практически все страны превратились в безжизненные пустыни — тут ещё постаралось так называемое глобальное потепление, которое, пусть и было не таким уж «глобальным», но на фоне войны оно прекрасно дополнило пейзажи умерших городов и стран, превратив их в пустынные дюны с еле-еле торчащими из-под песка крышами высоток.

Именно тогда за проект железных людей и взялись. О деталях неизвестно ровным счётом ничего. Есть лишь парочка фактов: первый успешно законченный эксперимент с людьми был всего лишь пять лет назад. То есть, когда мне было лет десять. И, когда железных стало достаточно много (о том, перенаправляли ли их в другие города-государства, ничего неизвестно), произошёл конфликт между учёными, в который затем втянули и железных. Как итог: железных стали использовать по их прямому назначению, заставляя нападать на семьи неприятелей. Не знаю, как правильно это назвать и как объяснить, но тем безумным учёным, кажется, этого было мало, и они пошли против мэра Тэрроза — а может, они вообще поставили против себя всё мировое правительство. И произошло всё это как раз к нашему с Ним шестнадцатилетию.

Год нас обучали самым разным видам борьбы, учили пользоваться оружием, в том числе — своим телом и мозгом. А затем отправили в неравный бой с железными.

Честно говоря, я думал, что хуже людей никого не бывает. Ох, как же я ошибался. Хуже людей были только железные люди. Чего я там только не увидел… А о том, как приходилось выживать, вообще промолчу.

И уже через две недели после того, как начался весь этот кошмар, когда я и ещё несколько уцелевших ребят спасались от целой группы этих чудовищ, один из преследовавших нас железных проткнул своими хвостами мои ноги, чтобы я не смог убежать, третьим хвостом пробурил в моей груди дыру и швырнул меня в протекающую неподалеку реку. Я даже не успел подумать о том, что могло случиться с остальными. Я думал лишь о том, как же мне повезло, что моё сердце находится справа, а не слева, и на этой мысли потерял сознание.

Таким вот незатейливым образом я, в бессознательном состоянии проплыв пару километров по вонючей холодной речушке, добрался до одной нашей базы. Меня вытащили, подлатали. А ещё сказали, что Он не вернулся.

Я не понимал. Нет, не хотел понимать. Это не укладывалось в голове.

Не вернулся?

Он?

Этот парень, будучи в разы сильнее и умнее меня, не вернулся?

Больше всего я не хотел в это верить.

Поэтому через какое-то время я снова отправился туда, где мы с ним разошлись. Искал, по пути сталкиваясь с отделившимися от своей группы железными. Двоих из них мне удалось убить, а ещё с одним мы мирно разошлись. У того железного были какие-то проблемы с позвонками и кончились таблетки, а у меня — сломана рука и разрезан живот. Мы лишь обменялись тяжёлыми взглядами и, каждый хромая на обе ноги — при этом я придерживал рукой вываливающиеся кишки — разошлись в разные стороны. Но я так и не нашёл Его. Не нашёл даже спустя два месяца.

Потом выдался как-то спокойный день. Я сидел на базе, курил, пил казавшуюся мне вязкой, противной на вкус воду. А чего ещё ожидать? В наше время чистой живительной водицы ещё поискать надо. Но в природе такой больше нет, а очищенная вода требует больших денег на её использование. Мы, в общем, экономили. Тогда ко мне подошёл знакомый и неуверенно сообщил, что Он в больнице. Раненный, но живой.

Отпускать меня не хотели, поэтому пришлось ждать около месяца, прежде чем случилось, в буквальном смысле, чудо. Железных отозвали. К этому моменту я уже не был таким рассудочным, как раньше, а скорее… страдал от психоза. Но когда дали разрешение, я тут же ринулся в Тэрроз, нашёл ту больницу, направился к Нему.

Сколько там прошло с того момента, как мы виделись в последний раз? Полгода? Нет, месяца четыре…

Я стоял напротив двери в его палату. Сердце бешено колотилось, желая вырваться из груди. К горлу подкатил ком. Меня всего трясло, а ладони вспотели. Я так не нервничал даже тогда, когда стоял напротив железного совсем один. Чертовски страшно подумать, что будет, когда я зайду. Может, он парализован? Или большая часть его тела осталась там, на поле боя? Или он превратился в овощ, не справившись с тем, что выпало на его долю? Или у него просто крыша поехала? Или…

Нет, с ним всё нормально! Просто зайди в чёртову палату, никчёмный паникёр!

И я, поглубже вдохнув, зашёл…

Первое, что бросилось в глаза — какое-то зелёное пятно рядом с Ним. Оказалось, это зеленоволосая девушка, а точнее — врач. На неё я плевать хотел. Но когда Он поднял на меня взгляд, я застыл, как вкопанный, с открытым ртом, не смея издать и звука.

Теперь мой мозг отказывался понимать, что парень, сидящий передо мной в больничной койке, мой друг.

У него всё те же взлохмаченные чёрные волосы, бледная кожа, привычно хмурое и слегка недовольное, но красивое лицо. Но этот взгляд… Не его. Слишком тяжёлый. Слишком колючий. Слишком незнакомый.

— О… Ивасаки? — его губы растянулись в неприятной, холодной ухмылке.

Я почти физически ощутил, как меня будто ударили по голове чем-то тяжёлым. Апогеем моего шока, щедро приправленного страхом, стал бросившийся в глаза протез руки. Почему-то я перестал дышать, глядя на искусственную руку, кажется, немного пошатываясь — перед глазами заплясали пятна, а в ушах зазвенело. Железные? Смерть? Физическая боль? Херня это всё. То, что я видел перед собой в этот момент, стало последней каплей. Это уже слишком.

И, похоже, мой организм, полностью со мной согласившись, предложил мне расстаться с обедом, но от этой идеи я отказался, сдержав позыв. Однако обморок на нервной почве я предотвратить не смог и, уже через пару секунд после того, как меня начало плавно пошатывать, а перед глазами всё поплыло, даже не почувствовав боли от удара головой об плитку, растянулся на холодном полу.

Да и, кажется, это к лучшему. Я всё равно не знал, что сказать Томо.

Настоящее…

— А что случилось-то? — проворчал Сора, недовольный тем фактом, что у Томо вдруг появилась работа, к которой, между прочим, он собирался припахать и белобрысого.

Томо вздохнул, закрыв глаза, потёр переносицу, посмотрел на Сору, снова вздохнул и лишь затем ответил:

— Ты не знаешь, но после драки с Таем тебя лечила одна моя знакомая. Она никому ничего не расскажет, это не в её интересах, — Сора недоверчиво нахмурился, продолжая лежать на кровати копа, подперев голову рукой. — У неё какие-то проблемы… И она сказала тебя привести.

— Зачем я ей понадобился, она, конечно же, не сказала? — скептически фыркнул железный.

— На месте разберёмся, — сухо кинул коп и скрылся за дверью, ведущую в комнату, в которой Ямарута побывать не успел.

Сора по-кошачьи тихо подкрался к двери и, из праздного любопытства, собирался заглянуть внутрь помещения, дабы оценить и его. Но дверь резко распахнулась ещё шире, а Сора от испуга сдавленно вскрикнул, отскочил назад и, напоровшись на препятствие в виде кресла, свалился в него. Коп лишь театрально закатил глаза и фыркнул.

Томо быстро облачился в новую, чистую одежду. Это были чёрные узкие джинсы, красная шёлковая рубашка с небрежно повязанным чёрным галстуком и накинутая поверх очередная кожаная куртка без капюшона.

Сора без стеснения и даже с интересом оглядел копа, на секунду задержав взгляд на растрёпанных чёрных волосах парня, и отметил про себя, что Томо выглядел просто ахриненно и, кажется, сам об этом прекрасно знал.

— Приоделся-то, — фыркнул парень, по-старчески кряхтя и слезая с кресла. — Будто идём к этой твоей знакомой для «особого» рода помощи. Лямур-де труа, чтоб тебя!

— Ты, блять, ебанутый?