— Как знаешь, — не стал отговаривать его беловолосый, хоть и не понимал: зачем возвращаться туда, где ты столько лет страдал? Пусть даже просто посмотреть на это место. Чтобы окончательно осознать, что это закончилось? Впрочем, Сора не разделял желание «тени», потому что для него ещё ничего не закончилось, и пошёл вперёд. Бансай же смотрел ему в спину ещё несколько секунд и отчего-то впервые за долгое время искренне улыбался.

«Обрушься же на них, Небо».

Теперь предстоял путь назад. Сора вновь проходил через знакомые коридоры, иногда забывая, в какую сторону нужно направляться, и медленно, но верно приближался к выходу. Воздух становился жарче, делая дыхание железного тяжёлым и глубоким. Парень вышел на улицу и слегка удивился тому, что прямо перед ним начиналась песчаная буря. Ладонью, словно козырьком кепки, пряча глаза от солнечных лучей, он достал телефон и отправился до поста и ворот. Раскалённый кислород врезался в лёгкие не хуже лезвий, мгновенно вызывая жажду и сухость в горле. Голова стала кружиться, Сора почувствовал, что его внезапно потянуло в сон. Следом перед его глазами заплясали цветные пятна, а из носа хлынула кровь, но парень этого даже не понял. Он насильно передвигал ноги по песку, преодолевая ворота и медленно клацая большим пальцем по панели пластины, набирая номер. Послышались гудки и спасительный щелчок, означающий, что трубку сняли, но голоса того, кому Сора позвонил, он уже не смог услышать — звон в ушах нарастал всё сильнее.

— Забери меня отсюда, — сокрушённо выговорил железный, роняя телефон из ослабевших рук на песок и падая следом за ним.

====== Глава 56. С твоим днём, еблан ======

Прошлое…

— Ты слишком медленно двигаешься! Если бы мы дрались всерьёз, ты бы уже умер! — кричал преподаватель, виляя хвостами и ожидая, когда поверженный ученик поднимется на ноги. — Шевелись! В реальном бою у тебя не будет времени на отдых!

Встав и упершись ладонями в колени, дабы перевести дыхание, Сора раздражённо вздохнул, косо глянув на учителя. Тот сразу ощетинился.

— Я тебе за такие взгляды глаза повыкалываю, ясно? — прорычал он.

— Простите, — сухо выдохнул мальчик, выпрямляясь. — Продолжим, — предложил он, понимая, что это лучшее, что он может сделать, чтобы не отхватить вполне реальных тумаков. То, как бьёт его учитель во время тренировок, ничто по сравнению с тем, что он может выкинуть вне тренировочного зала. Сора не хотел вновь с этим сталкиваться. Вновь — потому что однажды он уже огрёб за излишнюю остроту языка и прямолинейность. Тогда преподаватель ограничился лишь шестью рёбрами, которые успешно сломал мальчику, и пястными костями его правой руки. Сора надолго запомнил, насколько это неприятные ощущения, особенно благодаря тому, что после экзекуции его опрокинули на пол и давали только подняться на ноги. Когда мальчик пытался уйти, преподаватель пинал его, снова опрокидывая на пол и причиняя тем самым ещё большую боль. Это длилось около часа, и Сора сказал себе, что такого больше никогда происходить не должно. Он честно пытался пресечь любые конфликтные ситуации между собой и учителем, и до сих пор у него хорошо получалось, но от угроз отделаться не удалось. Учитель тоже не дурак — понимает, что Сора намеренно глотает фразы, дабы не получить по шее, но свой взгляд мальчик никуда деть не может, и если он смотрит на преподавателя со злобой или пренебрежением, то рискует быть избитым за это, и ему совсем не обязательно грубить словесно.

Эта тренировка опять закончилась в пользу учителя. Сора давно обошёл всех своих одногруппников и на примере тренировочных боёв доказал, что во всём превзошёл их, но преподавателя победить было не так просто. И даже небольшая разница в возрасте казалась мальчику огромной пропастью, вот только… в его пользу. Сора был умнее, сообразительнее, пусть это почти не помогало в драке со старшим железным. Мальчик пытался перехитрить его, но спустя некоторое время понял, что ум в драке с сильным железным — штука отчасти совершенно бесполезная.

Сора съел таблетку, залечивая раны, и стёр кровь с губ тыльной стороной ладони, обречённо вздыхая. Остальные одногруппники тоже закончили драться со своими противниками и теперь строились. Сора стоял почти в самом конце, как один из самых невысоких ребят.

— Все сегодня молодцы, но вам ещё есть, над чем стоит поработать. Вы слишком медленные, — преподаватель посмотрел на Сору и усмехнулся, а затем снова нацепил маску невозмутимости. Мальчика передёрнуло из-за резкой вспышки злобы, обжигающей его изнутри, и он сжал челюсти, чтобы ненароком не съязвить. — Вы слишком самоуверенные. Вы слишком часто пугаетесь и теряетесь. У нас осталось не так много времени, чтобы исправить всё это, поэтому работайте над собой усерднее, — от вас многого ожидают. В противном случае… — преподаватель закрыл глаза и замолчал, решив не произносить окончание предложения вслух. — Свободны.

После этого Сора бросил ещё один многозначительный взгляд в сторону старшего и, размяв начавшее ныть запястье, отправился в душ. Мальчик знал о том, что за спиной его хвалят, на него надеются, им даже отчасти дорожат. Но в лицо — он глупый, медленный, слабохарактерный и не выкладывающийся на полную переоценённый ребёнок. Подобные оскорбления бросались ему с целью поддеть и заставить развиваться, становиться лучше, и Сора правда пытался, но — уставал. И уставал очень сильно, во всех смыслах. Он физически ощущал давление, которое на него оказывали полные надежд и ожиданий взгляды учёных, завистливые — одногруппников, и самодовольный — учителя. Его это угнетало и раздражало. Он понимал, что эти люди обманываются своими ожиданиями, а затем, когда разочаруются в мальчишке, винить будут именно его, а не себя. Сора не считал себя виноватым из-за того, что изначально не был на что-то способен, но раздражался, когда другие думали иначе. Большую часть времени он старался не думать об этом, но избегать подобных мыслей постоянно — а особенно на тренировках — не получалось. После такой мощной встряски, какая была сегодня, он стоял под ледяным душем около десяти минут, охлаждая перегревшееся от драк и ярости тело и отрезвляя сознание, избавляющееся от неприятных размышлений. Потом стоило поспать, чтобы окончательно прийти в себя.

— И, наконец, Сора — мой лучший ученик. Наблюдается прогресс, не сильный, но заметный. Ему всё ещё стоит поработать над скоростью и контролем, однако в остальном он не уступает даже мне, — отчитывался преподаватель мальчика, сообщая об успеваемости своих подчинённых.

— И ты действительно думаешь, что он лучший из этих тридцати?

— Я думаю, что однажды он может стать лучшим среди всех. С такой силой, как у него, не добиться этого было бы крайне странно…

— То есть, ты ручаешься за него?

— Абсолютно верно.

— Но он тебя всё ещё не победил.

— Мне… Мне кажется, что он меня щадит, — честно признался преподаватель, тяжело вздыхая. Нелегко признаваться в чём-то подобном. — Инвентарь он бьёт в полную силу, а вот живых как-то… жалеет.

— Не сюсюкайся с ним. Эту жалость нужно вытаскивать клещами.

— Но это же…

— Бесчеловечно? А вы и не люди, но ваша дисциплина должна быть идеальной, так что ты уж постарайся сделать из этого Соры лучшего, иначе… Ты знаешь.

— Да, знаю. Хорошо. Сделаю всё, что смогу.

Настоящее…

Я всё ещё здесь, Сора.

Железный распахнул глаза, почувствовав, будто что-то невесомое ударило его по затылку и не вызвало боли, а просто вытолкнуло его из сна. Парень прищурился, видя перед собой лишь песчаный буран, в центре которого он оказался, и попытался пошевелиться. Тело не отзывалось на команды, но Сора чувствовал, как сильные порывы ветра пробираются ему под одежду, а песчинки больно ударяются об открытые участки кожи. Его буквально заметало песком.

Ямарута вспомнил, что произошло накануне, и сдавленно простонал, вновь попытавшись встать. Руки будто налились свинцом и вязли в песке, ног парень не чувствовал вовсе, а голова, в которой возникали вопросы: «А заберут ли меня отсюда?», «Сколько времени прошло?», — начинала кружиться.