Ото всюду, из каждой улицы, из каждого уголка Тэрроза стал доноситься приятный высокий и очень чистый девичий голос, поющий незамысловатую, но в то же время нагнетающую и устрашающую песню.

Сора выбежал на улицу и тут же разрубил двух дронов, пролетающих вблизи заведения старика и готовых заснять реакцию Ямаруты на камеры. Они заискрились и рухнули на землю, став грудой бесполезного мусора, и вот тогда-то парень, на секунду остыв, заметил магазин, находящийся

напротив. На каждом из десятков экранов и мониторов, расположенных внутри магазина, транслировалась эта чёртова запись. Новая вспышка страха и злости вышибла Сору в другую плоскость вселенной, а когда тот вернулся в реальность, то обнаружил себя, царапающего гарпунами хвостов асфальт за своей спиной, около витрины «Экрана». Беловолосый разбил хвостами стекло и стал рубить мониторы один за другим, не обращая внимания на выбегающих из магазина напуганных работников. Он кричал и разрубал технику на мелкие кусочки, некоторые из экранов хватая руками и разбивая об пол, а другие пробивая кулаками насквозь.

Соре оказалось мало одних только мониторов и телевизоров; он начал крушить стеллажи, разломал стол продавца, изрезал стены мощными размашистыми ударами хвостов. Под ногами парня хрустело стекло. На него были обращены десятки взглядов, но железного волновало лишь две вещи: экраны. Эта трансляция, которую невозможно остановить и заставить замолчать. И девочка, чью жизнь парень не мог спасти, потому что не знал, как.

На пару секунд воцарилась мёртвая тишина. Внутри у Соры всё похолодело, а следом по всем улицам города пронёсся громкий отвратительный резкий звук рассекаемой лезвием плоти. Ямарута вздрогнул, стиснув зубы до боли, и рухнул на пол, усыпанный битым стеклом, мгновенно врезавшимся парню в колени. Девочка захрипела, захлёбываясь собственной кровью, и через минуту замолчала. С улицы до железного донеслись вздохи прохожих и обрывки их комментариев по поводу увиденного на экранах.

— Ты сам запустил эту трансляцию, Сора, и смерть этой девочки на твоей совести, — хмыкнул Бессмертный. — И так будет с каждым, — добавил он мрачнее, и, прежде чем отключить связь, весело отсалютовал:

— Твой ход!

«К чёрту ход… К чёрту тебя и твои игры… К чёрту всех тех, кто создавал нас… И тех, кто помогал им… И их семьи… И всех остальных… Всех… Всех», — крутилось в голове Соры не хуже мантры, пока он сдавливал осколки в своих окровавленных ладонях. Он надеялся, что боль отрезвит, но он этой боли практически не ощущал, а кровь, обильно стекающая по пальцам, казалась ему холодной. Парень нервно хмыкнул, оценивая своё состояние теперь, затем усмехнулся, а после и вовсе начал содрогаться от распирающего изнутри хохота. Он посмеивался ещё несколько секунд, пока хохот стремительно нарастал. В конце концов, Сора разразился истерическим смехом, да так отчётливо и громко, что эхо было слышно даже на соседних улицах. Казалось, будто он смеётся и рыдает в голос одновременно — а, может быть, так и было на самом деле.

Беловолосый хохотал ещё около минуты, свалился на пол, не обращая внимания на стекло, впивающееся ему в кожу, и продолжал смеяться до тех пор, пока приступ резко не оставил его в покое.

«Что это только что было? — выдохнул Ямарута мысленно, смутно помня, что он творил последние десять минут, но часть всё же отложилась в его голове и мало радовала парня. Он всё ещё лежал на осколках, чувствуя облегчение от возвращающейся пульсирующей острой боли в изрезанных ладонях, и боялся подняться и посмотреть на толпу людей на улице, а тем более — на Тода и остальных. — А самое главное: как мне перед ними оправдываться?»

«Хотел бы я забрать тебя прямо сейчас, но… Ты додумался привести с собой и других Охотников, браво. Да и всё равно, сейчас Его ход, так что… В другой раз, Томо», — удручённо вздохнул Бессмертный, выглянув из-за угла, наблюдая, как полтора десятка Охотников и столько же городских полицейских рассредоточиваются по зданию в поисках девочки и сообщников Трагера, находящихся в розыске. Томо бегло оглядел просторный холл и столкнулся взглядом с цифровыми зелёными полуовальными глазами. Первый удивился, и это стало понятно по тому, как расширились цифровые глаза на небольшом экране, затем они изогнулись «весёлыми» скобками, и Бессмертный помахал брюнету рукой в знак приветствия.

Томо сорвался с места раньше, чем понял, кого увидел, и забежал за угол, за которым пару секунд назад стоял Первый. Охотник услышал отдалённый сдавленный булькающий хрип, и тело само двинулось на звук. Парень прошёл вдоль стены, пытаясь понять, куда делся Бессмертный, и зашёл в небольшое тёмное помещение с одним источником света — небольшой лампой, направленной в сторону замызганной грязно-коричневой стены, около которой, на залитом багровой жидкостью полу, лежала бледная, как мел, Мия, привязанная к стулу и истекающая кровью.

Коп выругался себе под нос и мгновенно оказался рядом с девочкой, увидел рваную рану на её шее и рефлекторно зажал ту ладонями, стараясь остановить кровотечение. Мия посмотрела на Охотника слезящимися глазами и продолжала хрипеть, задыхаясь.

— Смотри на меня, ладно? Потерпи немного, прошу тебя, всё будет хорошо… — пробормотал Томо, облизнув пересохшие губы, стараясь справиться с дрожью во всём теле. Он знает это чувство; когда приходит осознание, что человек, вероятнее всего, умрёт, но ты зачем-то врёшь ему, говоря: «Всё будет хорошо». Наверное, потому что ничего другого ты сказать и не можешь — только это. Абсолютная беспомощность и отвращение к себе за эту наглую ложь. Ты будто даёшь обещание, которое не в силах сдержать. — Дэй, Кори! Скай! Кто-нибудь! — прокричал брюнет в надежде, что его услышат.

Но, к несчастью для него, другие полицейские пришли на помощь слишком поздно; кто-то сцеплял наручники на запястьях учёных, пытавшихся сбежать, кто-то всё ещё гнался за ними, чтобы повалить на пол и арестовать, а кто-то находился слишком далеко, чтобы услышать. Ещё минуту девочка продолжала бороться за свою жизнь, терпя ужасную боль, не в силах с ней что-либо сделать, но в какой-то момент она просто застыла, так и не выдохнув и вцепившись этим умоляющим взглядом в лицо Охотника.

Лишь когда сознание милостиво напомнило, что девочке уже не помочь, Томо аккуратно убрал окровавленные дрожащие ладони от раны на шее Мии и судорожно выдохнул.

Опоздал. Опять.

И не смог спасти. Снова.

Может, если бы Томо не препирался с Дэем тогда, когда тот ему только позвонил, то сумел бы найти девочку раньше и предотвратить то, что уже допустил?

Нет. Глупо винить в этом себя. Вина целиком и полностью лежит на Первом, хотя тот и пытается убедить людей, что вся ответственность за происходящее лежит на Соре. Если Томо мерзко от себя при одной мысли о том, что он виноват в смерти девочки, то каково же тогда Соре? Ведь его обвинять будут практически все, а в первую очередь — он сам.

Брюнет, оказавшись на улице и выкуривая уже вторую сигарету, кинул косой взгляд в сторону и увидел, как выносят тело маленькой девочки, а затем протяжно вздохнул.

Далеко не впервые у Томо на руках умер человек, но всякий раз это ввергает его в отчаяние и страх.

На чёрном фильтре остались отпечатки окровавленных пальцев копа, в нос ударил металлический запах крови, смешанный с ароматом табака. Парень затянулся сильнее, ощущая, как табачный дым раздирает горло и лёгкие, и немного пришёл в себя. Настоящее отчаяние наступит позже.

====== Глава 52. Кот ======

Сотни осуждающих и напуганных взглядов были обращены в сторону «Экрана», когда Сора неохотно начал подниматься на ноги, тяжело вздыхая и пытаясь найти оправдание своему поведению. Парень медленно вернулся к магазину Тода, виновато опустив голову, а затем, подняв её, увидел тихо плачущего Роши, повисшего на Грин. Анемон смотрела на железного исподлобья, прячась за Тодом, а Кода вновь изображал неодушевлённый предмет и вообще смотрел в сторону — он понимал, в каком состоянии находится Сора, но ни вступиться за него, ни осудить не мог. Ямарута, поколебавшись с минуту, прошёл рядом с Трейн и плавно провёл ладонью по плечу очкарика, выдохнув тихо: «Прости». Роши вздрогнул от этого и вцепился пальцами в халат девушки сильнее, сжал зубы крепче и продолжил беззвучно плакать.