— Я не могу зайти туда, — судорожно выдохнул Драй, сглотнув вставший в горле ком. Ему казалось, что он слышал Его крики внутри собственной головы. В груди больно закололо. — Не хочу видеть, как он… Кто угодно, только не он!.. Томо, пожалуйста… не кричи, не надо…

— Всё будет хорошо, если мы станем его опорой, — хлопнул его по плечу старший близнец, отреагировав на происшествие более сдержанно. — Эй-эй, братишка, тебе почти тридцать лет, а ты плачешь? Перестань. Пойдём. Надо ему помочь… хоть как-нибудь.

Им стоило больших усилий успокоить копа, но его отчаяние и моральные переживания словно перекинулись на всех присутствующих. Час спустя он сидел на койке с абсолютно каменным выражением лица и разговаривал совершенно ровным голосом, тогда как Грин пришлось выпить успокоительного и одолжить его часть младшему из братьев. Однако не нужно быть гением, чтобы понять: Томо не спокоен. Он сдержан. Ему не стало плевать на то, что случилось, но смириться с этим он сумел очень быстро.

Братья всячески давали брюнету понять, что он важен и нужен им, что он должен жить дальше не смотря ни на что. Они практически посменно караулили парня у палаты, пытались шутить, дабы заставить копа хотя бы улыбнуться, и едва пылинки с него не сдували, радуясь, словно дети, когда тот начинал привычно огрызаться. Это означало, что Томо в норме.

Когда его выписали из больницы, он мгновенно сообщил близнецам, что тем не о чем волноваться: парень не закроется в себе, не бросит работу и уж тем более не наложит на себя руки. Драй всё же продолжал стабильно навещать брюнета в течение двух недель, а, убедившись, что тот действительно в порядке, прекратил проявлять гиперопеку.

Тогда Драю казалось, что уж теперь-то всё будет хорошо, что все его близкие люди смогли справиться с тем, что выпало на их долю, но он ещё даже не представлял, насколько ошибался. Возможно, подумай он чуть более критично, то смог бы понять, что дальше стоило ожидать только худшего, но он почему-то верил в иное. Где-то не доглядел, что-то не услышал. Именно поэтому он не слабо удивился, когда смог раскрыть дело об убийстве восьмерых преступников, ещё недавно находившихся в розыске. О том, что нашёл убийцу, Драй сообщил ему лично.

— Заканчивай с этим, Томо.

— С чем? — послышало сонное бормотание. — Два часа ночи… Ты предлагаешь мне заканчивать спать? Вряд ли, бро.

— Ты понимаешь, о чём я. Тебя поймают, если ты не остановишься.

Секундное молчание ознаменовало, что брюнет понял, к чему шёл разговор.

— А-а-а, ты об этом… — слегка разочарованно отозвался коп.

— Об этом, Томо. Прекращай. Я бы помог тебе, будь я на должности повыше, но сейчас могу лишь попытаться остановить, поэтому… — он немного помолчал. — Я не хочу видеть тебя за решёткой или, что ещё хуже, с продырявленной головой.

Томо напряжённо молчал.

— Хотя бы потерпи до тех пор, пока у меня не будет допуска ко всему в этом проклятом городе.

— Как высоко ты решил забраться? — опешил брюнет.

— О-о-очень высоко, — усмехнулся Драй. — Так ты подождёшь?

Вздох.

— Ладно.

Несмотря на то, что серьёзна проблема с Томо была решена, тревога Драя не утихала, но он всё ещё не знал, откуда ждать неприятностей. Помимо друга — копа-серийного убийцы — были ещё старший брат, которому вряд ли удастся избавиться от ярлыка «помешанный»; сложная работа и сотни писем с угрозами; любимая девушка и возможность несчастного случая. Парень будто сидел на взрывном устройстве, что рано или поздно должно было детонировать, и пропускал мимо себя всё больше ключевых деталей. Он осознавал это, пытался собраться, но получалось из вон рук плохо.

Неприятности пришли вместе с братом. Как оказалось, парень тоже попытался завести постоянные отношения, вдохновившись примером Драя, но Драй, в отличии от своего близнеца, никогда не пытался задушить свою возлюбленную во сне. Младший брат узнал о содеянном благодаря звонку от соседей Ская. Те сообщили, что уже пару недель из его квартиры распространяется неприятный запах, настолько отвратительный, что пробирал до слёз. Парень тут же покинул рабочее место и приехал к брату, запасным ключом открыл дверь и, уткнувшись носом в пиджак в районе сгиба локтя, прошёл в зал. Скай сидел на стуле рядом с кроватью, а на той лежало раздутое разлагающееся тело мёртвого парня. Его кожа почернела и покрылась пузырями, из открытого рта и пустых глазниц вываливались опарыши, одеяло пропиталось трупным соком и стало серым. Местами с тела кожа слезала толстыми ошмётками.

— Я часто на него заглядывался, когда он спал. Он такой красивый во сне. Правда, уже месяц прошёл, я начинаю скучать, — с улыбкой ласково выговорил Скай, всматриваясь в труп…

Драй выбежал в коридор, силясь сдержать рвотный позыв.

На трупе обнаружили следы от удушья. Ская направили на принудительное лечение, но вскоре признали вменяемым. Он умело притворялся своим адекватным братом, но после лечебницы всё равно был уволен, затем вновь ушёл в запой и разорвал связи, которые едва-едва успели образоваться. Обратился к младшему брату за помощью сугубо по привычке, но тот был непреклонен.

— Может, ты поможешь мне иначе? Давай поменяемся, ты устроишь меня на работу, а там я сам…

— Совсем с ума сошёл… Ты в зеркало-то себя видел? — прорычал Драй. — Мы уже давно перестали быть похожими друг на друга. Ты довёл себя до такого состояния, что ни один вменяемый человек не скажет, что ты мой брат-близнец!

Малая часть больного сознания Ская это понимала, но другая была уверена в том, что братья всё ещё выглядели совершенно одинаково.

— Хватит жить за мой счёт, как паразит. Я не стану тратить на тебя время и силы, вертись как умеешь, — припечатал Драй.

Старший близнец посмотрел на него исподлобья, скользнул мстительным взглядом по его девушке, быстро прошедшей мимо коридора, и, развернувшись, ядовито выплюнул:

— Не хочешь — заставлю.

В тот день это не было последним предупреждением самой Судьбы или шансом всё исправить — исправлять было уже нечего. Скай был настолько поглощён сменой ролей, что потерял самого себя. В детстве и подростковом возрасте он был неплохим парнем: смышлёным, дерзким, смелым, пусть и заядлым хулиганом, но точно не злодеем. Однако он оказался единственным, кто заигрался. Он стал зависим. Он не мог жить без этой игры, как паразит без организма-носителя, а, следовательно, Скай не мог жить без своего брата.

Эта мысль посетила его голову ещё два года назад, когда он только-только достиг точки невозврата, но был способен осознавать, к чему это приведёт, и попытаться хотя бы не ухудшать положение. Но после разговора с братом и отказа в помощи все верные сомнения в правильности его поступков были начисто стёрты из его сознания.

Драй, в свою очередь, пришёл к выводу, что сказанные его братом слова были брошены сгоряча.

Зря.

Они не виделись и не разговаривали ещё месяц. Больше не было никаких предупреждений и шансов, намёков и возможностей. Теперь каждый находился на том месте, к которому неосознанно шёл всю свою жизнь, и происходило исключительно то, что должно было произойти.

Скай дал своему брату время оправиться после неприятного диалога, чтобы его совесть утихла, а плохое предчувствие отступило. Старший успел наизусть выучить график работы Драя и его девушки, чтобы явиться к ним в дом как раз в тот момент, когда Она будет дома, а Он — нет.

Первое, что сделал Скай — изнасиловал Ан. Он даже почувствовал укол зависти, ведь девушка была весьма и весьма красивой. Везде. Он вдалбливался в её разорванное анальное отверстие и вслушивался в болезненные крики, до хруста выворачивал несчастной руки.

Скай не заметил, как вслух начал винить девушку во всех своих бедах, ведь именно после её появления в жизни Драя младший брат потерял интерес к смене ролей. Он с размаху ударил кулаком по заплаканному лицу испуганной Ан. Затем ещё раз. И ещё. Он вдавливал её лицо внутрь черепной коробки, слушая тяжёлое хриплое дыхание умиравшей девушки, давившейся собственной кровью, и понимал, что именно в этот момент он делал то, что от него всегда и требовалось. Ломал жизнь своему брату. Вся ненависть Ская по отношению к себе, к близнецу, к этому городу и этой жизни была выплеснута на невинной молоденькой девушке. Она мучилась, медленно умирая, но убили её не удары в голову, а ножевое ранение в сердце, за которым последовало ещё двадцать восемь. Он резал её везде: ноги, руки, шею, живот, спину. Нож побывал даже во влагалище, разрезав стенку из мышц между двумя отверстиями.