Теперь стоило подумать о чём-нибудь другом, раз уж Сора здесь пробудет ещё какое-то время. Сначала в его голову ворвалась мысль о том, что было бы, если бы с парня слетели цепи, и он пошёл вперёд. Нашёл бы железный место, где заканчивается это пространство? Упёрся бы в невидимую стену? Вернулся бы к тому, откуда начал? Человеческий мозг не способен представить себе бесконечное пространство. Вместо этого он может представить полностью чёрное или белое — или любого другого цвета — место без каких-либо ориентиров, по которым можно было бы посчитать метры и километры. Сора находился сейчас именно в таком месте — бесконечном и белом; дабы его мозг не вскипел из-за попытки представить «бесконечность», здесь очень многое отсутствовало: время, окружающие предметы; небо или потолок; стены; границы, обозначающие, где заканчивается пол. Парень будто смотрел на гигантский белый лист. Вот только если бы он всё-таки начал куда-нибудь идти, то так никуда бы и не пришёл.

— Эй, уродец, — позвал скелета беловолосый. Тот вильнул хвостами, давая понять, что слышит его. — А что со мной произойдёт, когда ты заберёшь у меня всё?

Сора уже понял, но на автомате закончил фразу, уставившись на железного. Ямарута под «всем» имел в виду своё тело, но смысл вопроса можно понимать и иначе. И он понял.

Люди в гневе способны если не на всё, то на очень многое, и в этом их главная проблема. Они не учатся подавлять его, не пытаются контролировать и даже не пробуют подчинить себе. Вместо этого они легко поддаются ярости, позволяя завладеть собой, и собственноручно лишают себя всего того, чем когда-либо дорожили: работы, друзей, семьи. Иногда даже теряют самих себя. Потом этим людям не нужно будет искать виноватого во всех своих бедах — он всегда рядом с ними.

Скелет приблизился к Соре и, будто улыбаясь, провёл костяшками железных пальцев по его скуле, а затем, едва касаясь, погладил его по волосам, после положив ладонь на его левую щеку и продолжая гладить скулу большим пальцем. Ямарута был слегка напуган, ведь все эти нежности не предвещали ничего хорошего. Гнев играет с ним, как с неопытным ребёнком, и смотрит, будто снисходительно. Он словно даёт беловолосому фору, поглощая его постепенно, хотя мог бы и сразу это сделать целиком и даже не подавиться.

— Ты же умный мальчик, ты уже всё понял, — шёпотом протянул Гнев, наклоняя голову. — У тебя не останется ничего. Я завладею тобой, а затем ты сам… разрушишь свою жизнь… убьёшь друзей… сотрёшь с лица Земли этот город… Ты же сам этого хотел, мм?

— Не хотел, — просипел Сора, сглатывая и понимая, что слюна ушла в пустое брюхо. — Это не правда!

— Тогда зачем ты убивал людей после выхода из тюрьмы?

— Я… просто… Я же перестал…

— Но ты это делал, — упорствовал скелет. — Сейчас я заберу ещё кое-что. Раз ты не хочешь видеть свои ошибки, раз ты боишься смотреть на меня — а я выгляжу точно так же, как и вы, железные, для простых людей — то и глаза тебе не нужны, — с этими словами он опустил ладонь на левую часть лица Соры. Правым глазом парень видел, как в пустой глазнице Гнева начинает что-то шевелиться, а затем оттуда показывается жёлтый глаз, взгляд которого устремлён на него.

Скелет убрал руку и выпрямился, отходя от Ямаруты. Тот начал озираться вокруг, пытаясь осознать произошедшее. Он понимал, что его левый глаз теперь находится у Гнева, и парень мог видеть лишь оставшимся, но и это его довольно сильно напугало. Прям как… обычного человека. Затем Сора поднял голову и уставился на собственный глаз, который стремительно терял свой яркий жёлтый цвет, становясь бледным-бледным, и снова начал задыхаться.

— Да лучше я умру, чем…

— Это сон.

— Лучше умру…

— Приди в себя. Это сон.

— Умру…

— Приди в себя!

— Я…

— Сора! — а этот голос принадлежал уже не скелету.

Ямарута резко подорвался в кровати, тяжело и часто дыша и медленно соображая, что Томо уже в который раз вытянул его из жуткого сна. Коп уже вполне привычно сжимал запястья парня, не давая ему ударить себя или его.

— Проснулся? Или тебе ещё по лицу вмазать, чтоб наверняка? — решил удостовериться брюнет, отпуская запястья железного. Тот мотнул головой, проморгался и взглянул на него.

— Я проснулся, — пробормотал он, нахмурившись. — Мне показалось, или ты меня, наконец-то, по имени назвал?

— Показалось, — мгновенно отреагировал Томо, отходя от кровати и направляясь на кухню. — Собирайся, мы уходим.

— Что? Куда? — на автомате переспросил Сора, выползая из-под одеяла и начиная натягивать на себя вещи.

— Я — на работу, ты — нахуй.

— К сожалению, мне придётся идти с тобой, ведь хуй, на который я пойду, всегда при тебе, — парировал Ямарута, облачившись в свою чёрную кофту и такого же цвета джинсы со странными швами. Он так же прошёл на кухню, встал около раковины и врубил холодную воду, а затем быстро умылся. Коп, пронаблюдав это с нескрываемым раздражением, хотел пнуть парня, но сдержался.

— Ты нормальный? — выдохнул он.

— Я-то? Странный вопрос.

Действительно.

— А что, железные снова на кого-то напали? У тебя стало в разы меньше выходных, — заметил беловолосый, нагло забираясь в коповской холодильник в поисках чего-нибудь сладкого.

— Это из-за Ская. Он кому хочешь работу найдёт, — фыркнул в ответ брюнет, сев за барную стойку и помешивая кофе ложкой. — А сегодня у нас свежее мясо прибыло.

— В полицию? То есть новенькие? — удивился Ямарута, вынырнув из холодильника с зажатой в зубах пачкой творожных сырков и уставившись на Охотника. Томо, увидев это выражение лица, чуть было не засмеялся, но благо сумел сдержаться.

— То есть да.

— О, здорово! Тогда я точно пойду с тобой!

— Нет.

— Почему? — начал канючить парень.

— Потому что ты там всех заебал! А новеньких вообще с потрохами сожрёшь. Хотя, если они пришли к нам, зная, что на нас работаешь ты, то они довольно смелые, — стал рассуждать коп.

— Во-во, — закивал беловолосый, усевшись на стол и тут же получив испепеляющий взгляд Охотника в придачу. — Так что я пойду. И кстати, ты любишь сырки? — прожёвывая сладкий творог, пробубнил он.

— Терпеть не могу, — равнодушно отозвался полицейский, отворачиваясь и делая глоток кофе. Сора сначала не придал никакого значения ответу Томо, а когда пришло осознание, уставился на него широко распахнутыми глазами, попытался что-то сказать, но не смог, а после понял, что краснеет. Парень спешно доел сырок, но и после этого всё ещё прибывал в собственных мыслях, поэтому только когда коп подошёл к нему, развёл его ноги и встал между ними, всматриваясь в ничего не выражающие глаза железного, тот вздрогнул и словно пришёл в себя.

— Или ты продолжаешь залипать, как наркоман на галлюцинации, или отрываешь свою задницу от стола и тащишь её на улицу, — мягко выговорил брюнет, не отрывая взгляда от лица Ямаруты. Тот отчего-то побагровел, оторопело что-то промямлил и глубоко вдохнул.

— Я, конечно, отнесу свою бренную тушу на улицу, если ты дашь мне пройти, — кивнул беловолосый на руки копа, которыми он упёрся в столешницу по обе стороны от него. Охотник молча отошёл от него, не прекращая буравить парня взглядом. Сора соскочил со стола и уже направился в коридор, когда Томо схватил его за шиворот, словно кота за шкирку, и остановил. Ямарута повернулся, начиная нервничать из-за странного поведения полицейского. Тот кивнул на чёрную кофту.

— Мне не нравится это. Снимай.

— Чего?..

— Снял. Быстро.

Беловолосый сначала завис, а потом спешно стал стягивать неугодный копу предмет одежды, совершенно не понимая ход мыслей брюнета. Тот скрылся за дверью слева от зала и вернулся обратно буквально через пару секунд с тёмно-красной рубашкой, бросая её прямо в руки железному.

— А зачем это? — опасливо пробормотал Сора, машинально начиная надевать ту на себя.

— Чтоб ты на бомжа не был похож, — доходчиво объяснил Томо, выйдя в коридор.

— Ну я же не виноват, что у меня зарплата меньше твоей! К тому же, я больше у старика не работаю, поэтому у меня по факту больше нет никакой зарплаты! А безымянная полиция мне вообще ничего не даёт, считая, что мне хватит и просто того, что я жив! — возмущённо воскликнул железный, застёгивая пуговицы.