Сора проводил его взглядом и только затем опустился на колени рядом с истекающим кровью ребёнком, помогая ему принять сидячее положение и рассматривая отвратительно выглядящую рану: мало того, что правой части обеих челюстей ученик лишился, так ещё и механизм в шейных позвонках заклинило, как итог — мальчик не мог снять левую часть стальных челюстей, а вкупе с огромной раной на другой стороне лица выглядело это крайне жутко. Но если залечить безобразную рану и отрастить новые кости было вполне реально, то остаток железной челюсти теперь навсегда останется в таком положении. То есть, этот ребёнок не сможет избавиться от маски, разве что выдернет себе и левую сторону челюстей.

— Смотри на меня, — спокойно проговорил беловолосый, начав одной рукой шарить по карманам. Благо ему повезло, что Гиро его лишь слегка порезал. Серьёзных ран у него не было, зато таблетки были при себе. Он достал одну и силой втолкнул её в рот терявшего сознание мальчика. — Глотай! Глотай, говорю!

Тот с трудом выполнил эту задачу. Кости и зубы уже через полминуты отрасли заново, как и мышцы с кожным покровом. Вот только левая сторона челюстей оставалась железной, что не вызывало радости у обоих.

— Он твой преподаватель, так? — нахмурился беловолосый.

— Угу… — всхлипнул мальчишка, вытирая слёзы и дрожащими пальцами ощупывая железо на лице. Он зажмурился, стараясь не разрыдаться в голос. И как ему теперь быть? Как ему жить с таким лицом?

— Я попрошу перевести тебя в мою группу, — продолжал Сора, осматривая его.

— Гиро иногда… — ребёнок запнулся, судорожно выдыхая, -…пристаёт ко мне. Он говорит, что будь я по-старше, и он бы… ну… Что мне с этим делать?

Беловолосого захлестнула новая волна злобы на брюнета. И как эта мразь вообще выжила здесь? В каких тепличных условиях воспитывали этого мудака, раз он вырос настолько ебанутым на голову?

— Не волнуйся, я и это улажу. А по поводу лица не беспокойся… Мы же все железные, разве кого-то будет беспокоить твой внешний вид? — предпринял Сора попытку успокоить ровесника.

— Меня будет беспокоить, — пробубнил он в ответ, поджимая колени к груди. Молодой инструктор вздохнул, поняв, что ему не стоило этого говорить. Но ведь это правда — всем плевать на лицо, которое и так периодически скрывает железная маска, так почему же…

— Смирись, — вместо извинений выдал беловолосый. Мальчик поднял на него взгляд и не понял, сочувствует ли ему этот странный железный или насмехается над ним. Сора и сам не мог до конца разобраться с теми эмоциями, которые сейчас испытывает, однако он твёрдо принял решение помочь и поддержать этого крепыша, ведь не каждый так долго будет терпеть такого человека, как Гиро, и не каждый сможет сказать ему что-то против. — Тут уже ничего не поделать. Тебе придётся жить с этим и просто привыкать. А я, в свою очередь, буду очень стараться, чтобы Гиро больше и пальцем к тебе не прикоснулся. Идёт?

Вот только ученик брюнета прекрасно понимал, что так просто ему не отделаться от своего ненормально преподавателя. Рано или поздно он всё равно доберётся до мальчика, и можно было только догадываться, что сделает.

— Идёт.

Настоящее...

Теперь ты знаешь, кто он такой?

Да, теперь знает. При первой же встрече он показался Ему таким же, как и все — жалким смертным ничтожеством, слабаком, глупым ребёнком. А сейчас Он увидел в нём сумасшедшего, ибо только сумасшедший, зная, что его смерти желает весь мир, столкнётся с этим миром лицом к лицу. Только сумасшедший сможет притвориться, что дал себя подчинить, а сам незаметно заставит прогнуться под собой. И этот псих балансирует на грани, хоть и знает, что может оступиться, где-то поскользнуться — и тогда его убьют, или может увлечься и случайно дать понять, что это именно он контролирует ситуацию, и в таком случае его тоже убьют.

Теперь Он знает всё это про Сору, потому что… потому что теперь не видит в нём ничего от жалкого ничтожества, ничего от слабака и глупого ребёнка. Но Ямарута всё ещё смертный. Это и делает его несовершенным. А Он — совершенен. Он — бессмертный.

— Сора должен быть моим, — прошептал Он, сидя на широком столе в кабинете отца и болтая ногами в воздухе. Он сверлил взглядом прохожих, мелькающих за окном тут и там — с такой высоты они казались меньше муравьёв. Бессмертный вытянул правую руку перед собой, согнув указательный и большой пальцы буквой С, и, закрыв один глаз, будто смотрел в прицел, визуально расположил магазин Тода Уилса между пальцами, а спустя пару секунд сомкнул их. — Бам!

В зеркале всегда что-то искажается.

У железнорождённого есть тот, кто имеет полное право давать ему советы, и он к ним прислушивается, когда это действительно необходимо. Никто из его подчинённых не обладает такой привилегией, но этот парень — исключение. Он не подчинённый, он не часть группировки Первого Альфы, он даже не его родственник — бессмертный проехался по самооценке каждого из них, чётко дав понять, кто главный. А его советник самооценки не имел; его не волновала ни жизнь, ни смерть — ни своя, ни чужая. Но по воле случая он попал в руки железнорождённого и добровольно остался рядом с ним. Этот помощник не был предан Альфе — если его поймают и начнут допрашивать, то он тотчас всё доложит, если не вбить в него команду «стереть данные». А в него никто ничего не вбивал. Да, он не пешка, он, как минимум, ладья. Но бессмертный не допускал мысли о том, что его ладью могли поймать. Он слишком самовлюблён и самоуверен, чтобы подумать о том, что что-то в его плане могло пойти не так. Однажды пошло, но он отказывался принимать это как неоспоримый факт. В его план не вписывался Сора. Этот беловолосый полностью перекрыл собой всю изначальную идею Первого Альфы, и тот стал думать лишь о том, как ему заполучить смертного железного себе. Ямарута был для него как брат-близнец для нарцисса — а железнорождённый и был им. Он любил только себя, считая себя идеальным. Совершенным. А Сора казался ему отражением в зеркале.

— Для них — это война, а для тебя?

— А для меня… игра, — выдохнул бессмертный в ответ своему советнику, упёршись руками в гладь стола и продолжая болтать ногами в воздухе.

— Ты — зритель.

— Я — непосредственный участник, — спокойно кинул он, изучая взглядом высотки.

— Ты играешь из-за кулис. Кукловод, и не больше. Но теперь полиция знает о твоём существовании, и пара нитей оборвалась. Ты бы смог играть по правилам Соры?

— Притвориться кем-то? Смог бы. Предлагаешь мне выйти на сцену? Я думал, что должен появиться в конце истории, как супер-герой какой-нибудь.

— Ты считаешь себя супер-героем?

— Я считаю себя вакциной против этих существ. Я и люди — разные виды. Я — истинный железный, а они — жалкие людишки. Я бессмертен, а они — нет. Они сильны, но я сильнее. Им не поможет армия псевдо-железных… и этот психопат им тоже не поможет.

— Это ты про свой объект обожания? Про Сору?

— Я ненавижу его! Он не идеален! Я ненавижу его за эту неидеальность! Он смертен, как человек…, но он не похож ни на одного из железных… он другого сорта… не железный и не человек… кто-то другой… воплощение чего-то другого… Но тем он мне и нравится.

— А когда ты получишь его, что ты с ним сделаешь?

Альфа промолчал.

— Так ты поучаствуешь в игре? — вновь подал голос советник железнорождённого.

— Тебе просто интересно, что из этого получится? Ха-ха! Кто бы мог подумать, что у такого, как ты, может развиться интерес к чему-либо… Это необычно… Хорошо. Я буду играть.

Предчувствие — странная штука. Оно появляется из неоткуда и заставляет тебя постоянно думать о том, что нужно ждать чего-то назревающего или неизвестного. От этого чувства очень непросто избавиться, но оно всегда предупреждает тебя о предстоящем событии. А какое предчувствие бывает чаще: плохое или хорошее? Наверняка, они появляются в равной степени часто, но людям свойственно лучше замечать и помнить плохое.