Едва успокоившись, Люк снова перешел на крик, и казалось, что еще немного, и от него повалит пар. Ребята прекрасно понимали его чувства, потому что за последний год сами проходили через это, а кто-то — например, такие счастливчики, как Лив, которую миссис Картер записала в элитные проститутки с Бродвея, — даже несколько раз, — но все равно не могли сдержаться от улыбки, слушая его эмоциональный рассказ. Люк работал в кардиологическом отделении немногим больше полугода. Вчерашний интерн, он был знаком пока далеко не со всеми особенностями жизни госпиталя, и, обладая вспыльчивым характером, даже умом понимая, что ни одно слово миссис Картер воспринимать всерьез не стоит, спокойно реагировать на такие выходки все равно не мог.
— Люк, а мы ведь тебе говорили, что твоя попа в обтягивающих джинсах может быть неправильно понята, — хохотнула Лив.
— Вот нихрена несмешно, — сквозь зубы процедил Люк, проведя рукой по волосам и плюхнувшись на диван рядом с Лиамом.
— Ну что, боец, поздравляю, — хихикнула Елена. — Теперь ты пополнил ряды безвольных мямлей, геев, проституток…
— …И купивших диплом врача в переходе, — щелкнул пальцами Лиам, закончив список определений, которые каждому из них дала их любимая пациентка.
— А что у нее на самом деле-то? В этот раз нашли что-нибудь? — спросила Лив.
— Нашли, — кивнул Люк. — Аритмию, — прорычал он, хлопнув ладонями по коленям.
— Нет, ну, в принципе, логично, — развела руками блондинка. — Аритмия — это заболевание, характеризующееся нарушением ритма сердцебиения, — точно процитировала она термин. — Она в кардиологическом отделении, вроде как в этот раз обратилась по адресу.
— Ей не в кардиологическое надо, а в психиатрическое, причем чем скорее, тем лучше, — пропыхтел Люк.
— Люк, ну, посуди сам: каждый из нас это красное знамя уже получал. Тебя эта участь все равно не минула бы, — сказал Лиам. — Покивай головой денька три, выпиши ей витаминки для мозга, да отпусти со спокойной совестью.
— Я рехнусь с ней за эти три дня, — с шумом выдохнув и запрокинув голову, ответил Люк. — Елена, честно, не понимаю, как ты с этой шизанутой две недели общалась?
— Опыт, друг мой, опыт, — пожав плечами, сказала Елена. — А если серьезно, сама не знаю. Думаю, повторить этот подвиг во второй раз я точно не смогу. Слушайте, — вдруг вспомнила она, — мистер Робертс ведь разговаривал с ее мужем, говорил ему о ее возможной ипохондрии, и тот обещал попробовать разобраться с этим. С того момента и трех месяцев не прошло, она снова у нас. Ему совсем все равно, что ли?
— Муж от нее сбежал, — отозвался Люк.
— Откуда такие подробности? — спросил Лиам.
— От миссис Картер, от кого ж еще. Она его к уринотерапии приобщить пыталась, а он, мерзавец такой, отказался.
— В общем, Елена, — подытожила Лив, — похоже, тебе повезло, что ты уходишь в отпуск подальше от этого дурдома. А может, и не очень: в конце концов, ну где еще такой цирк увидишь, да еще регулярно гастролирующий?
— Ну, я все же надеюсь, что вы будете держать меня в курсе событий, — рассмеялась Елена.
— Будь уверена, если я ее выпишу, ты узнаешь об этом первой, — заверил Люк.
— Ловлю на слове! — со смехом воскликнула Елена.
Ребята, отдыхая после рабочего дня, разговаривали в ординаторской еще около получаса об отпусках, грядущих выходных и планах на лето. На часах было уже восемь, когда, попрощавшись с ребятами, остававшимися на ночное дежурство, получив от них пожелания хорошего отпуска и клятвенно пообещав, что вернется с фотоотчетом, Елена ушла с работы.
Когда Елена вышла из здания госпиталя, на улице было уже не так душно, как днем: воздух был прохладнее. Солнце потихоньку клонилось к горизонту, догорая ярким оранжевым пламенем. Неподалеку от здания Елена увидела черный Porsche со знакомыми номерами и, поняв в чем дело, улыбнулась. Увидев вышедшего из него Деймона, в своем любимом темно-синем деловом костюме, по всей видимости, даже не заехавшего домой, чтобы поесть и переодеться, она поняла, что ее догадки были верны.
— Тебе не лень было сюда ехать? — с улыбкой спросила она. — Твой офис находится на другом конце города.
— Я готов ехать хоть на другой конец США, если в конце моей поездки меня ждет такая красивая девушка, — со своей фирменной усмешкой произнес Деймон, в следующее мгновение притянув ее к себе и коснувшись своими губами ее.
— Через полтора месяца у меня первый экзамен в автошколе*, — сказала Елена, обвив руками его шею, — так что…
— Тем более не могу отказать себе в удовольствии съездить с тобой куда-то, — ответил Деймон. — А то получишь права, сядешь за руль…
— Даже тогда я не смогу отказаться от возможности видеть тебя за рулем.
— Я запомню ваши слова, доктор Гилберт, — прошептал ей в губы Деймон, прислонившись своим лбом к ее.
Каждый раз, когда Деймон так ее называл, у Елены бежали мурашки по коже. Елена чувствовала это очень часто, когда находилась рядом с ним. Деймон обладал удивительно способностью — он мог одной своей улыбкой, одним словом, одним прикосновением совершить в душе Елены самый настоящий взрыв, лишить ее контроля над собой, заставить ее забыть обо всем, что с ней происходило минуту назад, оставив лишь одно, имеющее значение, — их самих.
Сейчас, оглядываясь на свою прежнюю жизнь, Елена до сих пор не могла до конца поверить в то, что она могла так измениться. Если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал ей о том, что она влюбится в такого мужчину, как Деймон, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. А сейчас все происходящее казалось таким естественным, таким нужным, что теперь Елена не представляла какого-то другого хода событий, который мог бы показаться ей правильным.
Деймон по-прежнему много матерился, не представлял своей жизни без бурбона, травил пошлые анекдоты и был окружен красивыми женщинами. Елена по-прежнему на дух не переносила алкоголь, так и не привыкла к ночным клубам и все равно нет-нет да вздрагивала, когда Деймон отжимал из своего Porsche под сотню километров в час на какой-нибудь загородной трассе. Изменились ли они за это время? Определенно. И самое главное их изменение было общим и заключалось в том, что в какой-то момент, который они не заметили и сами, им стали абсолютно безразличны те их черты характера, которые раньше они друг в друге ненавидели. Это было даже не принятием друг друга… А если и было, то само собой разумеющимся, результатом чувства гораздо более глубокого, чем может описать такое приземленное слово. Чем могут описать любые слова.
Почему-то теперь Елена вспоминала разговор с Энзо, произошедший в такси тогда, год назад, когда они возвращались из театра. Тогда она сказала, что любовь вопреки сильнее — и теперь понимала, что для нее эти слова правдивы. За что она любила Деймона? Она бы могла ответить на этот вопрос, но не хотела, потому что для этого ей пришлось бы либо промолчать, просто не зная, что сказать, либо описать характер Деймона до самых мельчайших его деталей, его увлечения, его мечты, его внешность. Грань между двумя этими, казалось бы, противоположными ответами, оказалась настолько тонкой, что увидеть ее можно было не всегда. Да и вообще, вопрос «за что ты любишь?» теперь казался Елене настолько глупым и неуместным… Она просто любит. И в этом она нашла ответ на все свои вопросы.
— Угадай, где сейчас Бон-Бон и Паркер, — усмехнулся Деймон, когда они сели в салон.
— Я сегодня не взяла с собой карту мира, так что ответить будет трудно, — со смешком сказала Елена. — Они вроде бы хотели съездить в Португалию в еще в прошлом году… Или я что-то путаю?
— Не путаешь, но… Мимо, — ответил Деймон. — Копай глубже в жопу мира.
Елена снова рассмеялась.
— Мали? Австралия? Малайзия? Гватемала?
— Нет, нет, нет и нет. И да, ты слишком плохого мнения об Австралии!
— Деймон, не томи, — протянула Елена. — Интересно же, какой уголок света еще не исследован Бонни и Каем.
— Они вчера вечером улетели в Уганду, — сказал Деймон. — Осознаешь весь масштаб происходящего? Бонни полетела с Паркером в У-ган-ду, — по слогам проговорил он.
