Они выходят из магазина с огромными пакетами, перед этим отстояв большую очередь, но нисколько об этом не жалея и не понимая, как случилось так, что обычный поход в супермаркет стал для них самым развлечением не хуже того самого пинг-понга, в который они договорились сыграть вечером, если не будет дождя, найдя в квартале неподалеку от дома Деймона игровой стол. Уже дома они вспоминают, что забыли купить кленовый сироп, но сходятся во мнение, что блинчики с джемом будут ничуть не хуже.
Переодевшись и рассортировав продукты, Деймон и Елена отправляются на кухню, где Деймон наскоро разводит смесь для панкейков и, чтобы не терять время, ставит на одну из конфорок турку с кофе.
— Деймон, может, тебе помочь? — спросила Елена.
Деймон перевел взгляд на лежавшие на столе яблоки, а затем на нее и почесал затылок.
— Я буду сильным говнюком, если попрошу тебя потереть яблоки? Ненавижу это делать.
Елена с радостью соглашается, и на это время кухня становится для них еще одним поводом повеселиться. Они толкаются и подшучивают друг над другом, чуть не разбивают все яйца, в какой-то момент даже устраивают драку полотенцами, из которой победителем выходит Елена, совершенно случайно в это утро узнавшая, что Деймон до ужаса боится щекотки. Она наконец находит средство отомстить ему за все его шуточки, и Деймон сдается, признав победу за ней и взяв клятвенное обещание больше не терроризировать его этим. Готовка уходит на второй план, служа, скорее, фоном, но при этом продвигается удивительно быстро. Постоянно что-то помешивая, подсыпая, доливая, Деймон успевает выполнять, кажется, с десяток дел одновременно, весело напевая песню, очень похожую на The Road To Mandalay Робби Уильямса. С венчиком в руках, в майке и спортивных шортах, с взлохмаченными волосами Деймон кажется Елене таким милым и домашним, что становится невозможно поверить, что еще совсем недавно она дрожала от страха, лишь когда он просто находился рядом. За это время он стал ей таким близким и родным, что она уже почти не помнила те дни, когда по вечерам плакала в подушку, закусывая губу и думая о побеге, — они стирались как будто ластиком. В это утро, готовя вместе с Деймоном завтрак, она вдруг вспомнила тот день, когда он впервые приехал к ним со Стефаном в гости и симпатию к нему лишь одним действием превратил в презрение, отвращение и страх. Могла ли тогда подумать Елена, что меньше, чем через год, она так же будет готовить завтрак, только уже с ним, и так искренне смеяться, думая лишь о том, как хочет продлить эти минуты? За все то время, что они с Деймоном были вместе, Елена не раз задумывалась о том, правильно ли она поступила, доверившись ему. И сейчас она понимала: если бы ей предстояло сделать такой выбор еще раз, она бы его не изменила.
Блинчики были почти готовы, когда случилась мини-катастрофа: увлеченный разговором, Деймон не заметил, как банка с джемом сдвинулась к краю столешницы, и, рассказывая что-то, задел ее локтем. В следующую секунду банка с громким звоном разлетелась на осколки по всей кухне, а остатки клубничного джема теперь красовались на шкафчиках, холодильнике и даже кое-где на вытяжке над плитой.
— Блин, ну что за срань, — выругался Деймон, едва успев отскочить, чтобы не запачкать одежду.
Елена в этот момент рефлекторно подскочила на месте, хотя и понимала, что поймать банку все равно не успеет.
— Креативно, — покачал головой Деймон, увидев ярко-красные разводы на белоснежной дверце холодильника. — Блин, это ж с какой скоростью падала эта несчастная банка, что теперь этот джем по всей кухне вытирать надо?
— Давай я сейчас вытру, — предложила Елена.
— Там в ванной, — Деймон махнул рукой в сторону, — есть тканевая желтая салфетка. Принеси ее, если нетрудно.
Через минуту Елена принесла то, о чем он просил, и они вместе начинают операцию по спасению кухни, пока следы от сладкого джема не высохли.
— Мне как-то раз Паркер сказал, что я жопорукий. Я обиделся тогда, а он как в воду глядел, — усмехается Деймон, вытирая дверцу холодильника.
Несмотря на то, что разбитая банка джема совершенно не входила в их планы, настроение нисколько не портится. Пока Елена в очередной раз намачивает салфетку в раковине, Деймон, делая вид, что ему тоже нужно это сделать, встает вплотную к ней, обжигая ее кожу своим дыханием, и пытается что-то найти в ближайшем шкафчике, а когда Елена, хихикая, кокетничает и просит перестать, возмущается и говорит, что просто ждет, когда освободится раковина, и ищет другую банку джема.
Блин, я не могу дотянуться до вытяжки, — с разочарованием, как маленький ребенок, захныкала Елена, когда экстренная уборка была почти закончена.
Деймон хитро улыбнулся уголками губ.
— Вытяжку я вытру сам, но я не против, чтобы ты попыталась еще раз, — сказал он, подойдя к ней. — У тебя очень сексуальная спина, — прошептал он ей на ухо.
— А как же уборка? — хихикая, чувствуя, как дыхание сбивается, прошептала Елена ему в губы.
— Думаю, планета не остановится, если мы ее закончим чуть позже, — ответил он и в следующий момент подхватил Елену на руки и усадил на столешницу. От неожиданности она охнула в следующий момент вновь ощутила вкус губ Деймона.
— Ты даже представить себе не можешь, как кайфово тебя целовать, — хрипло произнес он, прислонившись лбом к ее лбу.
— А ты умеешь быть милым, — кокетливо заметила Елена, обвив руками его шею, и на губах Деймона появилась довольная усмешка.
В этот момент они оба почувствовали характерный запах и на кухне раздалось шипение. Деймон, отстранившись от Елены, метнулся к плите и понял, что успел вовремя: еще немного, и блинчики рисковали серьезно подгореть.
— Еще немного, и мы точно спалим эту кухню, — рассмеялась Елена, пока Деймон переворачивал панкейки.
— Елена, эта кухня видела нас с Паркером, бухими в стельку распевающими песни Queen. Хуже ей уже не будет, — протянул он.
Проходит еще несколько минут, и панкейки оказываются готовы. Вооружившись взбитыми сливками, ягодами черники и джемом, они наперебой принимаются делать из получившихся практически идеально круглыми блинчиков разные рожицы: медведей, котов, знаменитостей, знакомых.
— О, а если сюда еще взбитых сливок добавить, вылитый Ди Каприо получится, — с довольным видом сказал Деймон, глядя на свое новое творение: рожицы с улыбкой и глазами из ягод черники, носом из клубники и белоснежной бородой-испанкой.
— Подожди, подожди… У Ди Каприо другой нос, — мотнула головой Елена и убрала ягоду, заменив ее той, что была поменьше.
Деймон достал из кармана шортов мобильник и, отыскав в интернете фото Леонардо ди Каприо, показал Елене.
— Вот теперь идеально, — практически в один голос заключили они, и теперь можно было со спокойной совестью приступать к завтраку.
Голод и запахи, которые уже давно дразнили, брали свое, и Елене казалось, что она готова прямо сейчас за раз съесть всю тарелку с панкейками. Когда же она попробовала один из них, то поняла, что ей это не кажется.
— Господи, это просто божественно, — протянула Гилберт, блаженно прикрыв глаза, когда попробовала блинчики. — Боже, Деймон, где ты так научился готовить?
— Не поверишь, — усмехнулся Деймон, — научила бывшая девушка, с которой я встречался, еще когда учился в Йеле. У нее отец — мишленовский повар, сама понимаешь, там вся семья ничего проще жульена с курицей, грибами и прованскими травами не ела. Ну, а я хотел произвести впечатление. Пошел по однокурсникам, у которых с этим дела обстояли лучше. Худо-бедно они научили меня готовить сырный суп. Тогда у меня мозг, конечно, был отбит напрочь: я до этого в жизни ничего сложнее тостов не готовил, а тут решил выпендриться. У меня потом вся кухня в этом сыре была, воняло жутко, но это было мое первое достижение на этом нелегком пути. Как сейчас помню ее выражение лица, когда она попробовала это, чуть не блеванула — пердонè за мой французский — и сказала: «Дэмьен, можьит бить, тибье попробовать приготовьить что-нибудь попросче?» — слова своей бывшей пассии Деймон передал писклявым голоском с характерным французским акцентов и жестами, и Елена, наблюдая за ним, не сдержалась от смеха. — Она просто была из Марселя, — объяснил он. — На самом деле, железная баба, сейчас вспоминаю и понимаю, что с таким супом я бы сам себя послал далеко и надолго. В конечном итоге она сама взялась исправлять этот Армагеддон и в течение полугода учила меня готовить. Держу пари, это были самые сложные полгода в ее жизни, потому что все, что я готовил, она хотя бы из солидарности должна была попробовать. Я приносил ей романтический завтрак в постель в виде овсянки. На воде, порой без сахара, иногда без соли, но чаще без того и без другого… Она затыкала нос, стискивала зубы, молилась, но стоически все это выдерживала. Не знаю, как у нее сложилось дальше, но честно, — Деймон приложил ладонь к сердцу, — всей душой надеюсь, что она встретила какого-нибудь мишленовского повара, который помог ей забыть весь этот кошмар. Кстати, потом, спустя года два, к моим мучениям присоединился Паркер.
