— Ты уж определись, кто я, — Йети или бомж из Южного Бронкса, — хохотнул парень, взяв с тарелки, стоявшей на столе, кусочек печенья.
— Ты микс, — хихикнула Кэролайн.
— Как все-таки тяжело жить среди девушек… Ты, Никки, Ребекка… В этом доме меня понимает только Оскар. Привет, дружище, — потрепав щенка за холку, поздоровался Стефан, когда тот прибежал, по всей видимости, в ожидании завтрака.
— Ну, не так уж это и сложно, — отозвалась Кэролайн, подойдя к Стефану. — Смотри, ты просто побрился, а у меня уже отличное утро.
— Теперь довольна?
— Да, — утвердительно кивнув, с уверенностью сказала блондинка.
— Тогда… — Стефан как бы невзначай указал пальцем на свою щеку и скромно поднял глаза в потолок.
Кэролайн рассмеялась и, обняв его за шею руками, поцеловала в гладко выбритую щеку, вдыхая приятный едва уловимый аромат мяты и лимона.
Неаполь встретил Деймона прохладным бризом, соленый привкус которого очень быстро начал ощущаться на губах, и солнечной, теплой для конца октября погодой, когда по улице вполне можно было ходить в легкой толстовке. И от того, и от другого Деймон успел отвыкнуть за два месяца холодных нью-йоркских проливных дождей.
Сначала Неаполь показался Деймону совсем крошечным, очень похожим на те островные городки на Сардинии и Сицилии, где он бывал уже много раз. Небольшие жилые домишки с разноцветными крышами были будто бы построены друг на друге и казались совсем игрушечными рядом с гигантскими пиниями и секвойями, которые будто бы защищали их от чего-то, а сам город, если смотреть на него со стороны побережья, был чем-то похож на лестницу, ступенями на разных уровнях которой и были эти самые дома. Море было видно практически из любой точки города: даже если продвигаться в его глубь, между домами, расстояние между которыми составляло порой всего несколько сантиметров, можно было заметить лазурную полоску. Мрачный Везувий, вершина которого была окутана серой дымкой, возвышался над городом, словно какой-то великан. Однако стоило Деймону продвинуться чуть дальше, он осознал, как многое на самом деле может уместить в себе даже самый маленький городишко. Из открытого окна такси слышались эмоциональные возгласы итальянцев, бурно что-то друг с другом обсуждавших, пенсионеры, удобно расположившиеся на скамейках с газетами, отвлекались от чтения и охотно общались с молодыми парнями-туристами в шортах, солнцезащитных очках и с надувными матрасами, судя по всему, направлявшимися на пляж, по покатым дорогам, с двух сторон огражденным припаркованными автомобилями, невесть как там поместившимися, ловко лавировали водители. Из местных кафе ветер доносил аромат знаменитой неаполитанской пиццы, которую тотчас же очень хотелось попробовать. С первых же секунд Неаполь поражал буйством красок и напоминал Деймону о том, за что он так любил Италию.
«А Неаполь не такой уж и ссаный», — с усмешкой думал он, наблюдая за сменявшими друг друга в окнах небольшого Seat домами и набережными, вспомнив свою фразу двухдневной давности, которая так позабавила Елену. «Нужно будет обязательно съездить сюда снова».
Семичасовой перелет и разница во времени дали о себе знать, и, едва оказавшись в отеле, Деймон уснул, отложив поиски на следующий день, чтобы заняться этим на свежую голову. Отлично отдохнув, утром он проснулся в хорошем настроении. Однако стоило ему продолжить начатое в Нью-Йорке, спокойствие быстро исчезло.
Деймон вновь набрал телефонный номер Энзо, который для него достал Уэс, однако уже не в первый раз услышал в трубке лишь короткие гудки. Сальваторе пытался дозвониться по этому номеру еще в Нью-Йорке, и, собственно, именно потому, что не получил ответа, принял решение лететь в Неаполь, и сейчас сам не знал, зачем продолжил бесплодные попытки. Сейчас ему не оставалось ничего, кроме как отправиться по адресам, указанным Уэсом. Согласно информации, которой располагал Максфилд, на фамилию Сент-Джон, которая не была итальянской, а потому в Неаполе оказалась редкой, всего было зарегистрировано шесть домов и четыре квартиры (что для города с населением чуть менее миллиона человек было не так уж и много). Понятно, что все они принадлежали разным людям, которые, вероятнее всего, были даже не родственниками, а просто однофамильцами. Но, как бы ему ни хотелось сэкономить время, Деймон решил все же посетить их все. Начал он, конечно, с того, что был зарегистрирован на имя Лорензо Сент-Джона, но в глубине души его не покидало чувство, что нужного человека он там не найдет.
Предчувствия Деймона не обманули: небольшой дом, находившийся практически в центре города в пятнадцати минутах езды от отеля, в котором остановился Сальваторе, и принадлежавший, предположительно, Энзо, был закрыт, а рядом в этот момент не оказалось даже соседей, у которых можно было бы что-то узнать. Деймон провел там некоторое время и, мысленно выругавшись, отправился по адресам дальше. Ему очень быстро пришлось вспомнить итальянский, в котором он не практиковался уже больше трех лет, и порой случалось так, что прохожие плохо понимали, о чем он их спрашивает. После этого Деймон твердо решил, что вновь возьмется за учебники после возвращения в Нью-Йорк, чтобы не потерять навыки владения языком, который когда-то знал очень хорошо. В этот день он объездил практически весь Неаполь с севера на юг, побывав и в заброшенных районах, отдаленно напомнивших ему Южный Бронкс, правда, в гораздо меньших масштабах, которые туристы обычно избегают, и в более благоустроенных, но не потерявших особую, свойственную именно таким небольшим городкам таинственность, где ему хотелось провести побольше времени. Именно так, когда Деймон изучал Неаполь практически пешком, оставляя таксиста ждать его и бродя по петлявшим узким улочкам, напоминавшим о временах Ромео и Джульетты, итальянский колорит открылся перед ним во всей красе. Он повстречал итальянцев совершенно разных темпераментов. Кто-то встречал его радушно и даже приглашал на чай, кто-то относился настороженно, но со временем, убеждаясь в том, что Деймон не преследует каких-то преступных целей, шел на диалог более охотно, но помочь ему не мог никто: о Лорензо Сент-Джоне они ничего не знали, и им не оставалось ничего, кроме как пожелать Деймону удачи в дальнейших поисках.
Чем больше адресов Деймон вычеркивал из списка, тем слабее становилась надежда на то, что ему вообще удастся кого-то найти. Уже на автомате он пытался продумать возможные пути выхода из данной ситуации, однако что делать в случае, если из Неаполя он вернется ни с чем, он представить по-прежнему пока не мог… А такая возможность тем временем становилась все обозримее: за все время своих поисков Деймон не нашел ни одной зацепки, которая могла бы привести его к Сент-Джону. Энзо словно бы испарился. И впервые за долгое время Деймон, которому, несмотря на свою природную эмоциональность, в сложных ситуациях всегда удивительным образом удавалось сохранять хладнокровие, чувствовал беспокойство.
День близился к своему завершению и закат окрасил побережье и волны Средиземного моря, с шумом разбивавшиеся о скалы, в ярко-оранжевый цвет, когда Деймон дошел до седьмого адреса в своем списке. Для себя он, почувствовав усталость, решил, что он будет последним на сегодня. Белоснежный двухэтажный дом с ярко-красной черепичной крышей и голубыми ставнями на тихой мощеной улочке, каких Деймон в этот день исходил немало, был похож на те, что ему довелось увидеть до этого. Согласно бумагам, которые Уэс передал ему, он принадлежал неким Джованни и Антонелле Сент-Джон. Посмотрев на бумаги и, задумчиво хмыкнув, убрав их, Деймон сделал несколько звонков. Пока хозяева не открывали дверь, он успел оглядеться вокруг и поймать себя на мысли, что он с удовольствием здесь остановился бы: тишину прерывал лишь шелест деревьев и крики чаек, доносившиеся с моря, а в затерянных в листве олив двориках, где так приятно пахло фиалками, царило такое умиротворение, что даже Деймону, кажется, навсегда влюбившемуся в ритм жизни Нью-Йорка, хотелось здесь задержаться. Из мыслей его вырвал скрип открывающейся двери. Через несколько секунд на пороге появился невысокий мужчина в футболке с логотипом футбольной сборной Италии на нагрудном кармашке. Он носил густые усы, а на его висках начинала серебриться седина. Едва Деймон увидел его, в голове, словно молния, сверкнула мысль: он близок к цели. Сальваторе смотрел на него и видел в этом мужчине Энзо — разве что, лет на тридцать старше, чем он был сейчас. Тот же овал лица, широкий лоб, даже глаза у них, кажется, были совершенно одинакового оттенка.
